Эрнесто Че Гевара

Отряд оказался безоружным, он заблудился, люди окончательно выбились из сил. Голод и физические стра­дания, бессмысленная гибель двух товарищей, состояние безысходности и обреченности, в котором очутились бой­цы после полуторамесячного блуждания по диким тро­пам юго-восточной Боливии, — все это действовало удручающе на многих из них. Даже среди закаленных кубинцев нарастало «ворчание», как отмечает Че. Но сам он, хотя физически чувствовал себя не лучше, а может быть, значительно хуже своих товарищей, не мог позволить себе такой роскоши, как сомнение, жалобы, недовольство. Сомнения – в чем, в ком? Жалобы на кого? Недовольство – кем? Самим собою? Но почему? Этот поход был испытанием на выдержку, стойкость, упорство. Войну, которая вот-вот начнется, войну против могущественных и многоликих врагов смогут выиграть только бойцы, способные переносить величайшие лишения, готовые на величайшие жертвы, не просто герои, а сверхгерои, революционеры с большой буквы. Да, его товарищи были теперь на пределе своих физических и моральных сил, они ворчали, ссорились, голод их сделал алчными, укусы насекомых – раздражительными, их воспаленные от бессонницы и усталости глаза сверкали мрачным блеском. Но они шли вперед, они не утратили веру в него, их вождя, они, как и прежде, были готовы перегрызть горло империализму, они с честью выдержали испытание. Такие не подведут!

19 марта, на 48-й день, отряд приблизился к базовому лагерю. Но радоваться было рано. Над отрядом стал описывать круги военный разведывательный самолет. Наконец вечером партизаны встретились с поджидавшим их Негро – перуанским врачом. Он рассказал Че новости. В базовом лагере с 5 марта находились Дебрэ, Таня, прибывший из Гаваны Чино, Мойсес с группой своих людей, Пеладо – аргентинец Сиро Роберто Бустос. Это, конечно, были приятные новости. Но неприятных было больше: «Каламина» обнаружена боливийскими властями. Двое из добровольцев Мойсеса Гевары – Висенте Рокабадо и Пастор Баррера – дезертировали и, по-видимому, все рассказали властям в Камири, если до них этого не сделал сосед Альгараньяс. Вблизи базового лагеря появились солдаты (те самые, которые шли по следам Маркоса). 17 марта в их руки попал еще один доброволец из группы Мойсеса – некий Салючо. Затем на ранчо нагрянула полиция, все там перерыла и, кажется, обнаружила улики о пребывании партизан: политическую литературу, а возможно, и еще кое-что, хотя в свое время Че и дал строжайший приказ «почистить» ранчо под метелку. Налет полиции произошел три дня тому назад. С тех пор вблизи базового лагеря видели колонну солдат в 60 человек, прочесывающих местность. В любой момент солдаты могли наткнуться на партизан и открыть огонь.

Эта перспектива вызвала в отсутствие Че среди обитателей главного лагеря, а их собралось там к тому времени около 30 человек, весьма тревожное, если не паническое, настроение. 20 марта Че записывает в дневнике: «Здесь царит совершенно пораженческая атмосфера… От всего этого – ощущение ужасного хаоса. Они совершенно не знают, что надо делать».

Ознакомившись с положением, Че стал наводить порядок: наладил охрану лагеря, укрепил дисциплину, стал готовить людей к походу, ибо оставаться в основном лагере было небезопасно: теперь, когда о его существовании стало известно властям, он превратился в своего рода мышеловку.

Прибытие Че подняло настроение людей, но многие, в особенности новички, продолжали испытывать растерянность, если не страх, перед надвигавшимися грозными событиями.

21 и 22 марта ушли на сборы и разговоры Че с перуанцем Чино, аргентинцем Пеладо, Дебрэ и Таней. Чино. вернувшийся с Кубы, был полон самых радужных надежд в отношении организации партизанских действий в Перу. «Он, – записывает Че в дневнике, – намерен начать их с группой в 15 человек, причем сам он будет командующим зоной в Аякучо. Договорились также, что я приму от него пять человек в ближайшее время, а позже – еще 15. Затем они вернутся к нему после того, как обстреляются у меня… Чино кажется очень воодушевленным ».

Не менее многообещающими были и беседы с Пеладо. который, как пишет Че, был готов поступить в его распоряжение. Пеладо согласился возглавить группу сторонников Че в Аргентине, которая, по предложению Че, должна была начать действовать на севере этой страны.

Дебрэ тоже получил соответствующие инструкции. Вначале он заявил о своем намерении остаться в отряде, по-видимому, в роли его летописца, однако, когда Че сказал, что он больше пользы принесет во Франции, организуя там помощь партизанам, он немедленно согласился, признавшись, что его самое заветное желание «жениться и иметь ребенка». Так и видишь Че, записывающего в дневнике эти слова с иронической усмешкой. Действительно, на всякого мудреца довольно простоты, или от великого до смешного всего лишь один шаг. Но не будем слишком строги к молодому французскому антропологу, ведь ему тоже предстоит испить свою горькую чашу…

Беседа с Таней была менее приятной: на этот раз она нарушила правила конспирации, прибыв без надобности в лагерь и задержавшись сверх меры в ожидании Че. Ее видело слишком много людей, в том числе двое сбежавших дезертиров. Все это поставило под удар не только ее личную безопасность, но и чрезвычайно важную для Че работу, которую она выполняла в Ла-Пасе. Че еще не знал, что «джипом», оставленным Таней в Камири, уже завладела полиция, обнаружив в нем различного рода записи и адреса, которые приведут к провалу всей Таниной агентуры.

Пока вырисовывалось ясно одно. Следовало с максимальной быстротой уходить из основного лагеря, где их могут в любой момент окружить правительственные войска. Приходилось надеяться, что войска если и заявятся сюда, то все-таки не обнаружат тайников. Теперь успех геррильи будет зависеть от ее маневренности. Она должна на некоторое время исчезнуть, испариться, превратиться в кочующую геррилью, в геррилью-призрак, геррилью-невидимку. И если она вновь обнаружит себя, то только там, где ее меньше всего ждет враг. Че в совершенстве владел искусством партизанской войны и был убежден, что ему удастся перехитрить малограмотных боливийских генералов, привыкших сражаться против беззащитного народа.

Между тем в отряде наблюдалась повышенная нервозность, участились стычки между бойцами, некоторые из них не выполняли приказов Че. Дневниковая запись Че от 22 марта с беспощадностью фиксирует эти явления: «Пришел Инти и пожаловался на грубость со стороны Маркоса. Я взорвался и сказал Маркосу, что если это так, то он будет изгнан из отряда. На это он ответил, что предпочитает быть расстрелянным…

Вечером вернулись разведчики, [41] и я устроил им крупный разнос. Лоро очень горячо прореагировал на это и сказал, что отказывается от всяких должностей в отряде. Собрание было бурным и взрывчатым. Окончилось оно нехорошо».

Но вот командир сказал все, что нужно было сказать в адрес своих взвинченных и уставших бойцов. Отряд весь в сборе – вместе с новичками и гостями в нем 47 человек, пора и выступать.