С вождями и без них

По установленному в отделе раскладу мне помимо четырех стран поручалось заниматься Варшавским Договором и другими коллективными учреждениями или разовыми совместными акциями социалистического содружества, за исключением экономических - ими, как я уже говорил, занимался у нас Олимп Алексеевич Чуканов, превосходный специалист и порядочный человек. Основная моя нагрузка состояла в подготовке материалов к заседаниям ПКК, которые играли роль "социалистического саммита", своего рода аналога западной "семерки". Когда-то, на ранних этапах существования пакта, эти заседания, как рассказывали "старожилы", носили характер деловых совещаний, на которых обсуждались главным образом вопросы военного сотрудничества. Считалось само собой разумеющимся, что политика - прерогатива Москвы, союзники просто принимали к сведению импульсы, исходящие из Кремля. При Брежневе статус Советского Союза в ОВД опустился с "императорского" до "первого среди равных", "младшие" участники, одобряя линию супердержавы, позволяли себе добиваться от блока внимания к их конкретным национальным проблемам, ритуал встреч приобрел вид коллегии равноправных государств.

Решение организационных вопросов, в первую очередь подготовка проекта Заключительного коммюнике Совещания, ложилось на страну, которая должна была по очереди принимать его в своей столице. Сама же процедура сводилась к выступлениям, фактически монологам, глав делегаций. Отчитав заранее заготовленные тексты, они заслушивали доклад Верховного главнокомандующего вооруженными силами ОВД, принимали совместное заявление по какому-нибудь злободневному вопросу международной жизни, общались на банкете и разъезжались. По возвращении готовилась записка, в которой давалась оценка прошедшему Совещанию, отмечались нюансы в поведении союзников и делался вывод, что наша политика находит поддержку и одобрение, а интернациональное сотрудничество стран социалистического содружества еще более укрепилось.

Признаться, поначалу я никак не мог понять, зачем нужны такие реляции. Ведь они шли под грифом "совершенно секретно", т. е. могли быть прочитаны только членами Политбюро, а в состав советской делегации в обязательном порядке входили помимо генсека Председатель Президиума Верховного Совета (пока Брежнев не занял и этот пост), глава правительства, секретари ЦК, занимающиеся международными делами, министр иностранных дел, т.е. добрая половина высшего руководства. К тому же на первом же заседании Политбюро генеральный рассказывал соратникам, как прошла встреча, делился впечатлениями. Выходит, писали сами себе? О нет, эти отчеты предназначались для Истории.

Каждое совещание ПКК отнимало у меня два-три месяца. Вначале мы в отделе готовили проект выступления генсека, дорабатывали его с помощниками, затем сам он подключался для заключительной читки. Параллельно мы с коллегами из МИДа (опытный дипломат Лев Менделевич, зам. министра В.Т. Логинов, Г.Н. Горинович и др.) ездили к хозяевам очередной встречи согласовывать будущее коммюнике. Иногда это выливалось в многодневные "сидения" из-за неуступчивости румын. Получив от своего вождя жесткие установки, их представители упорно бились за свои формулировки, досаждая остальным сверх всякой меры. Это, однако, не мешало нашим добрым отношениям с постоянным оппонентом - Василем Шандру, чему немало способствовало прекрасное знание им русского языка. Другие заместители заведующих международными отделами - венгр Дьюла Хорн (тот самый, что в 90-е годы возглавил социалистическую партию и был премьером), Бруно Малов из ГДР, Михаил Штефаняк из Чехословакии, болгарин Дмитрий Станишев, поляк Кшиштоф Островский, работавшие вместе с нами заместители министров иностранных дел, постоянно встречаясь, сдружились и научились находить взаимоприемлемые формулы легче и быстрее, чем это давалось нашим боссам.

Сближала сама обстановка совместной напряженной работы. Просиживали допоздна за документами, потом хозяева предлагали для "разрядки" посидеть в каком-нибудь ресторанчике, послушать музыку, иногда прямо в резиденции устраивались небольшие концерты. Не обходилось, разумеется, без умеренного потребления веселящих напитков. Однажды в Варшаве возникла необходимость усесться за маленькими столиками и решено было разделиться как раз по этому признаку: пивные страны (Чехословакия, ГДР), винные (Болгария, Венгрия, Румыния) и водочные (Польша, Советский Союз).

В мои обязанности входил также контроль за подготовкой доклада Верховного главнокомандующего. Сам этот документ сочинялся в Генеральном штабе, затем главнокомандующий Виктор Георгиевич Куликов или начальник штаба Анатолий Иванович Грибков звонили с просьбой посмотреть проект перед внесением в ЦК. Приезжали военные "спичрайтеры", обычно в чине полковников, сообща уточняли текст, добиваясь, чтобы его заглавная, политическая часть была синхронизирована с выступлением Брежнева. Иногда, оговорившись, что это мое частное мнение, я позволял себе высказать некоторые замечания и по военным вопросам. Хотя они исходили от старшего лейтенанта, маршал относился к ним со вниманием.

Возможно, вся эта рутина не представляет интереса, но она была частью моей жизни, и я не мог о ней не упомянуть. К тому же без этого трудно было бы понять смысл изменений, внесенных Брежневым в процедуру общения с лидерами союзных государств. С некоторых пор его явно стало тяготить участие в совещаниях ПКК представительных делегаций. Тем самым и отношения между генсеками как бы ставились под коллегиальный контроль, а ему явно хотелось превратить их в свое личное дело. Кому-то из его окружения, привыкшему угадывать желания шефа, или ему самому, пришла в голову хитроумная мысль. Все лидеры проводили отпуск у нас в Крыму, так почему не собрать их у нашего гостеприимного генсека на неформальную дружескую встречу? Там они смогут говорить по душам, не опасаясь собственных соратников, и к тому же в курортной обстановке, располагающей к большей откровенности. Придумано - сделано понравилось. Помимо высоких участников присутствовали на встрече лишь референты-переводчики, которые обычно отправлялись в Крым, чтобы быть в распоряжении высоких гостей. Только от них мы могли узнать, о чем там шел доверительный разговор.

Повторяю, началось все с высказанной кем-то мысли о том, что неплохо оказать внимание друзьям и предложить им попить чайку на даче у генерального. Ну а уж когда собрались, поговорили, возникло желание выдать это за важную работу - не просто так, мол, мы ездим в Крым. А после того как кто-то из находчивых журналистов окрестил это событие "крымской встречей", она из частного случая превратилась в институт укрепления и развития социалистического содружества. От лидеров заранее поступали запросы, намерены ли в Москве проводить очередную встречу в этом году, мы получали официальную санкцию и вводили в план как обязательную составную часть нашей работы, наряду с заседаниями ПКК Варшавского Договора или совещаниями Совета Экономической Взаимопомощи*.

Похоже, вожди сошлись во мнении, что на отдыхе не следует утомлять себя делами, и эти сходки предназначены лишь для того, чтобы излить друг другу душу. Характерная деталь. Узнав, что в помещении, где должна состояться встреча, устанавливается аппаратура для записи, Брежнев распорядился ее убрать: как можно ожидать откровенности от людей, которые знают, что каждое их слово фиксируется и потом может быть поставлено им в лыко! Тем не менее к каждой встрече готовились обширные справки, генерального предупреждали, с какими вопросами и просьбами может обратиться к нему тот или иной из его собеседников. С другой стороны, вносились предложения, что "можно было бы" или "считали бы целесообразным" сказать тому или иному лидеру. (Закавычено ритуальное обращение к высокому начальству, без которого не обходилась, вероятно, ни одна записка в ЦК.)

Сам я лишь однажды имел возможность побывать в доме, где проводились встречи. На этот раз имелось в виду раскрыть союзным лидерам наши перспективные планы в европейской политике и международном коммунистическом движении. Пономарев и Катушев получили задание "быть под рукой" и поселились на партийной даче в Мисхоре, которую по этому случаю перестали перегружать отдыхающими, за исключением первых секретарей обкомов. Работа была не изнуряющая, море в ста шагах, по вечерам приезжали заведующие секторами и посвящали во время-препровождение своих "подопечных". Заведующий румынским сектором Владимир Ильич Потапов рассказывал, что жена Чаушеску, Елена, за малейшую провинность бьет своих охранников и "сенных девок" по щекам. Сергей Иванович Колесников, "ведавший" Чехословакией, сообщал, что Гусаку надоело мирить Биляка со Штроугалом. По наблюдению Валерия Мусатова (один из немногих моих сослуживцев по отделу, продолжающий успешно трудиться на Смоленской площади), Кадар хандрит. И так далее. Обсуждалось, что из этой информации следует довести до ушей генерального.