Были и былички

А ещё вручили, уже неофициально, самый почитаемый в воздушно-десантных войсках оберег, значок парашютиста с груди разбившегося до состояния мешка с желеобразной массой внутри солдатика. У него это был всего второй прыжок, да вот песчинка попала в прибор для выдёргивания парашютного кольца на случай отключки в воздухе пужливого парашютиста, а он на свою беду таким отказался.

Вот тогда я и понял, что даже из сопливой интеллигенции, если с ножом к горлу магическое "Надо, Федя, надо", какие-никакие, а спецназовцы могут получиться. А меня ещё через несколько лет те же гэрэушники, повысив в звании, опять забрили на сборы, но уже на базу где-то под Кировоканом в Армении и для прохождения военно-альпинисткой подготовки. Вот уж где я натерпелся страху поболе того, что испытал в прыжках с парашютом.

Там-то мандраж охватывает только перед шагом из самолёта в воздушное пространство, а я такое уже пережил во время студенческих сборов. К тому ж в Литве я был уже командиром и, если и тряслись поджилки, вида подавать права не имел. А в армянских горах испытал мучительное ощущение мухи, ползущей по стене в убийственной близости к полу. А ведь были ещё и так называемые "отрицалки". Это когда оказываешься подвешенным на крючьях под потолком нависающего каменного козырька. И уж до полного глазного остекленения доходишь, когда перебираешься на карабине по тонкой ниточке троса через бездонную пропасть.

База с изуверской хитростью была расположена на трёх уровнях крутой горы, внизу столовая, посерёдке палатки, а ещё выше – туалет.

Так что, хошь не хошь, а карабкайся весь день-деньской, укрепляй мышцы ноженек. Поначалу кое-кто и не доносил заложенное в себя в столовке до высшего уровня, но скоро все пообвыкли и шустрили вверх-вниз не хуже мушек.

В середине месячных сборов меня выдернул оттуда на воскресенье сосед по дому в Москве и друг закадычный Грачик, проводивший неподалёку (а в Армении всё неподалёку) с семьёй отпуск на родине.

Это было сделано вопреки всем правилам и обошлось в ящик лучшего армянского коньяка его двоюродному брату, Самвелу, местному

"князьку" (директору треста общепита).

И был выезд на горную речку с барашком в багажнике машины, и ещё один ящик, но уже водки, охлаждённый в ледяной речной водичке, и

"хоравац" (тоже шашлык, но уже не из барашка, а молодого кабанчика).

Кстати, перерезать глотку блеющему барашку было поручено мне как фронтовику и бойцу спецназа, что я и сделал для поддержания репутации ВДВ, предварительно приняв на грудь стакан охлаждённой.

В завершение дружеского пикника мы вкусили потрясающее блюдо из почти всего, что осталось от закланного мною агнца (на шашлык идёт только спинная вырезка и рёбрышки) и томилось на углях с утра. Блюдо это поглощается стаканами и имеет потрясающий отрезвляющий эффект. А потому уже плотно стоящего на ногах, меня загрузили в машину местного начальника УВД с мигалкой и доставили к шлагбауму сборов.

Добравшись до палатки, я только смежил веки, как услышал "Рота, подъём!" – и снова вверх-вниз по горам, по долам до самого отбоя.

А в заключение сборов восхождение на Арагац (названному так, наверно, по одноимённому армянскому портвейну, ибо турецкое название

– Алагёз). Этот неописуемой красоты трёхтысячник со снежной шапкой, конечно, несравненно мельче турецкого Арарата (вечной боли армянского народа), но сил и нервов у нас забрал много. Главное, мы его всё же (Гип-гип-ура!) покорили, и, скатившись кубарем по снегу в распростёртые объятия отцов-командиров, получили от них, не отходя от кассы, значок военного альпиниста.

Всегда с удовольствием вспоминаю молодые студенческие годы. Да и не только я. Как встретимся с однокашниками по университету, такая лавина воспоминаний поднимается, что можем часами перемывать старые косточки, перебивая друг друга и каждый раз начиная словами "А помнишь, как…". Жаль, что всё реже эти встречи и народу поубавилось, ну, да ладно. Вот одна из таких историй.

Послали нас со второго курса на целину. Не поднимать её, родимую, это уж давно сделали наши предшественники, а строить. Выпало нашей бригаде воздвигать в целинном совхозе коровник. Что построили мы, хилые гуманитарии, отдельный разговор, да и не об этом речь. Скажу только, что даже совхозный инженер не нашёл этому определения.

Вернее, нашел, но это уж из разряда ненормативной лексики, потому опустим.

Была в нашей бригаде одна девчушка, в отличие от нас, с вечернего факультета, медицинского. Вечером училась, а днём работала в университетской поликлинике санитаркой. Всем она сразу полюбилась за весёлый и добрый нрав. К тому же выполняла врачебные функции, ну там кому что йодом помазать, перевязать, пургену или аспирину подкинуть и так далее. А у меня, на мою беду, прямо перед возвращением чирьи возникли на шее, видать, от степной казахстанской пыли, в которой работали. Вот меня Нина, так её звали, и мазала какой-то вонючей мазью, а перед отъездом наказала и в Москве зайти к ней в поликлинику.

Зашёл, скорее ради общения с хорошим человеком. Ниночка меня смазала, повязку сменила. Поболтали, повспоминали, похихикали, а напоследок она сказала, в какой кабинет дня через два прийти. Когда решил заскочить, смотрю, у кабинета огромная очередь студентов.

"Граждане, – говорю я с поклоном, – не откажите в любезности, пропустите вне очереди, мне только чирей перевязать". Чувствую, народ как-то заколдобился и оцепенел.

Я, пользуясь сумятицей, быстро за дверь и заскочил. А там вижу,

Нины нет, а сидит какой-то врач с бородёнкой, интеллигентной наружности. Отрывает глаза от бумаг, очки снимает и спрашивает: "Вам что, молодой человек?". Я немного смутился, говорю, мол, к Нине пришёл, она меня тут перевязывала. А он: "И что это вам Ниночка перевязывала?". "Да шею", – говорю, а сам чувствую, что-то не так.

И тут врач стал как-то мелко-мелко смеяться, аж ногами задрыгал.

"Я, – говорит он сквозь хихиканье, – не по этому делу, вот если б что пониже перевязать, тогда пожалуйста". Выскочил я из кабинета, как пробка из бутылки, оглянулся, а на двери крупными печатными буквами "УРОЛОГ". Уж не знаю, каким чудом, но это вмиг стало известно всему курсу, видно, кто-то из наших в очереди затесался.

Долго потом на потеху всем окружающим спрашивали меня, кивая многозначительно на область ширинки: "Ну, как твой чирей, перевязан?".

В жизни чем чёрт не шутит, всяко бывает, столкнёшься с чем-то непонятным, ну, задумаешься на минуту, потом плюнешь и дальше бежишь. Вот ехал я как-то на такси к друзьям на день рождения, вдруг на светофоре дверь задняя открывается и мужичок какой-то вида весьма непрезентабельного залезает. Мы с таксистом обернулись, и на наш немой вопрос тот и говорит деловитым тоном, мол, подбросьте по пути, сойду на третьем перекрёстке.

Домчали туда, обернулись, а сзади пустота и никогошеньки. Прямо мистика какая-то, машина ведь даже не притормаживала. Посидели мы с таксистом огорошенные да и дальше поехали. Потом уж умные люди объяснили, что был то фантом, застрял между двумя мирами, вот и пугает людей. Ну, фантом так фантом, а выгоду свою блюдёт, за такси-то не расплатился.

Но это я так рассказал, для затравки. А поведать о другом хочу.

Работал я в самом начале постсоциалистического периода директором инновационной фирмёшки при одном НИИ. И вот звонит мне замдиректора института, говорит: "Был тут у меня чудик, из тех, что перпетуум-мобиле изобретают, так я его, ты уж извини, к тебе отфутболил". Только трубку положил, в дверь робкий стук, чудик явился – не запылился. В плохоньком пальтишке, волосики редкие, очки в палец толщиной, в руках шапку мнёт. Присел бочком на стул и стал рассказывать.

Мол, так и так, служу уж десять лет после института в богом забытой деревеньке сибирской, преподаю детишкам физику, а заодно и всё остальное. Вечерами со скуки в сарае рукодельничаю, всё больше приборчики разные для учеников. И вот как-то вроде как озарение нашло, стал мастерить одну штуковину, сам не знаю что. Так она, зараза, уже третий месяц над старым корытом в воздухе висит, без всяких источников питания. Подозреваю, что антигравитация. Вы, говорит, конечно, не поверите и за дурачка, как и другие, меня примите, но Христом богом клянусь, так оно и есть.