Годы в броне

И вот мы встретились - хоть не в Берлине пока, но уже на подступах к нему. Как бы там ни было, мы добрались сюда. И увиделись в столь необычной ситуации. Чтобы успокоиться от охватившего меня волнения, я спросил шутя:

- Не слишком ли много Новиковых в одном подвале? Василий Васильевич снял позолоченные очки, протер стекла:

- Новиковых на Руси не меньше, чем Ивановых, особенно у нас на Калининщине. А то, что мы все трое оказались в одном месте, в этом виноваты именно вы. Была бы ваша бригада на той стороне канала, я не сидел бы здесь, да и Николай Александрович не приехал бы сюда. - Командир корпуса сделал паузу и перевел разговор в деловое русло: - Все-таки непростительно, что бригада топчется перед каналом. Днепр брали, Вислу первыми форсировали, позади оставили Ниду, Варту, Одер, а тут не можете перескочить через несчастный канал...

Василий Васильевич нервно заходил по подвалу. До этого я не знал генерала Новикова лично: он командовал другим корпусом. От людей же слышал много хорошего о нем, в частности, о его уравновешенности и личной отваге. Говорили, что генерала трудно вывести из терпения. И все же, впервые столкнувшись с новым командиром корпуса в служебной обстановке, я держался настороженно.

Комкор подошел к карте, я последовал за ним.

- Тельтов-канал - последний рубеж на пути к Берлину. Форсировав его, мы окажемся там, в Берлине. - Новиков говорил не спеша, чувствовалось, он хочет, чтобы подчиненные глубоко усвоили смысл каждой фразы.

Он ознакомил меня со своим предварительным решением форсировать канал на фронте в пять километров, на двух участках. На правом будет действовать бригада Шаповалова, на левом - 55-я. Нам придется пустить по взорванному мосту самоходный полк Костина, его легкие СУ-76. Надо только усилить настил.

Здесь я услышал, что в полосу корпуса прибудет артиллерийская дивизия прорыва, что на нашем участке будут действовать две артиллерийские бригады. Все это обеспечит надежное подавление противника. А приданный саперный батальон поможет осуществить переправу.

- Каким временем я располагаю для подготовки?

- В вашем распоряжении сутки. К исходу двадцать третьего апреля доложите о готовности.

Вопросов больше не было. В деталях же мне предстояло разобраться самому. Передо мною все было пока как в тумане. Первым делом необходимо было немедленно уточнить, почему перед этим чертовым каналом остановилась вся наша армия? Какой противник и сколько его перед нами? Следовало все разведать, продумать, что к чему, по-настоящему подготовиться к штурму.

Вместе с командиром корпуса мы поднялись на чердак, осторожно подошли к высокому узкому окну. Перед нами на многие километры открылась панорама местности. Справа, слева, впереди - сплошные населенные пункты, дачные поселки, сливавшиеся с городом, хутора, обнесенные кирпичными стенами, виллы, сады. Вдали множество озер. Не сразу увидел предмет своих поисков пресловутый Тельтов-канал. Василий Васильевич по привычке протер очки, правой рукой приподнял их над глазами.

- Смотрите. Справа город Тельтов, перед нами Штадтсдорф, а вон и разрушенный мост, который отдаю вам. Вправо от него участок прорыва двадцать третьей мотобригады.

На фоне зеленеющих озимых в бинокль был хорошо виден серый бетонированный берег. На отдельных участках просматривалась полоска воды.

Окончив обзор местности, мы спустились вниз. На столе, где недавно лежал план Берлина, на скорую руку был собран обед. Отказаться от угощения я не посмел.

Андрей Владимирович Новиков налил рюмку водки:

- За нашу уже близкую победу. А шампанское выпьем в самом Берлине...

За обедом молчавший до тех пор командующий бронетанковыми войсками фронта Николай Александрович Новиков произнес негромким, мягким голосом:

- Василий Васильевич, посылая меня к вам, Иван Степанович Конев просил предупредить об особом положении вашего корпуса. Он нацелен на западную окраину города. Под натиском войск двух фронтов противник безусловно будет вынужден уходить на запад. Вам придется принять на себя удар превосходящих сил обезумевшего и страшного в своей агонии врага. Помните об этом и сделайте все, чтобы ваш корпус не оказался раздавленным. Комкор еще раз снял очки, без надобности протер их:

- Я это отлично понимаю. Скорее помогите мне пехотой, иначе корпус действительно может оказаться между молотом и наковальней. - Василий Васильевич обернулся ко мне: - До сих пор в третьей танковой армии вас знали как командира, не оглядывающегося назад, не боящегося открытых флангов. Надо эту марку выдержать.

- Выдержит, - вставил самый младший из Новиковых, начальник политотдела Андрей Владимирович.

* * *

Теми же задворками и той же рощей добирался я к себе в штаб бригады. С обстановкой немного свыкся и более уверенно делал теперь перебежки, меньше падал, реже кланялся снарядам и минам, щедро посылаемым с противоположного берега.

Весь следующий день ушел на подготовку к предстоящему форсированию канала, прорыву обороны.

С разведчиками и саперами, с командиром самоходного полка и с командирами батальонов, с офицерами приданной и поддерживающей артиллерии облазили районы исходных и артиллерийских позиций, наметили пункты переправы, исследовали подходы к каналу. В маскировочных халатах подползли к берегу, изучали режим огня противника, выявляли его огневые точки.

Как ни старались делать все скрытно, наши приготовления, передвижения войск, переход артиллерии на новые огневые позиции не остались не замеченными фашистами. Во второй половине дня, обнаружив подход советски* войск, а также большое скопление артиллерии и танков, противник усилил огонь. До поздней ночи на нашем берегу взрывались тяжелые снаряды, а немецкие зенитные орудия вели огонь по наземным целям. Этот день показал, что предстоит расколоть поистине крепкий орешек.

Напрашивалось решение изменить тактику наших действий в этом огромном городе. Все прежние методы: обход, атаки с ходу, выход на фланги, рейды по тылам врага - были неприемлемы в данной обстановке.

Возросшее особенно за последние два года оснащение техникой в какой-то мере избаловало нас, танкистов. Командующий 1-м Украинским фронтом в ряде крупных операций создавал на поле боя такие условия, при которых мы имели самые широкие возможности для маневренных действий. Мы, танкисты, не ввязывались в затяжные бои на переднем крае, а зачастую входили в прорубленные ворота и действовали смело, без оглядки, разгоняя и уничтожая все и вся на своем пути, расширяя прорыв. Отрыв танков от пехоты иногда достигал ста километров. Обычным стал для нас захват с ходу подготовленных врагом в тылу оборонительных рубежей, а излюбленным методом был выход на оперативный простор в глубоком тылу противника, маневр в сторону флангов, взятие с ходу какого-либо важного политического и экономического центра, а затем рывок к широким водным преградам и захват плацдармов. Свежи были в памяти стремительный марш-бросок к Висле и захват сандомирского плацдарма, выход в тыл Силезского промышленного района и многие другие рейды и походы нашей танковой армии.

Но теперь обстановка не давала возможности действовать так, как мы привыкли. Ареной боев стали Большой и Малый Берлин, предместья этого огромного города, дальние и ближние подступы к нему; каждая улица, каждый дом, каналы и реки превратились в объекты атак.

А нацизм еще рассчитывал продлить свое существование. Гитлер надеялся на какое-то чудо, он возлагал большие надежды на 9-ю и 12-ю армии, спешившие в Берлин, на подходящие резервы, на новые формирования, на свой офицерский корпус, офицерские училища, на гестапо и штурмовиков, на тотальную мобилизацию стариков и детей, на батальоны фольксштурма и, конечно, на фаустников. Главари фашистского рейха надеялись также на то, что войска США и Англии сумеют опередить Советскую Армию и, овладев Берлином, помогут сохранить им жизнь, а может быть, свободу. Нам предстояло грандиозное сражение, распадавшееся на множество боев тактического значения, фронтальных ударов и штурмов отдельных опорных пунктов - боев упорных и при всей своей раздробленности объединенных и управляемых единой волей.