Иван III

Ранние испытания, болезненные столкновения с более сильными характерами могут закалить волю отрока, но могут и сломить или деформировать ее. И не из этих ли испытаний отрочества вынес отец нашего героя те малопривлекательные черты, которыми он отличался в зрелом возрасте: нерешительность, притворство, склонность к самоуничижению? Окруженный монахами и обязанный своим престолом властному греку митрополиту Фотию, Василий рано усвоил все правила внешнего благочестия. Но там, где речь шла о делах и о помыслах, — его отношения с Богом оставались весьма непростыми.

Здравый смысл и, быть может, своего рода благородство заставили Юрия Звенигородского на несколько лет затвориться в своей заволжской столице и не показываться на общерусской сцене. Крестник преподобного Сергия Радонежского и строитель каменного собора над его могилой, храбрый полководец, более всего гордившийся тем, что он был сыном Дмитрия Донского, Юрий Звенигородский был далеко не худшим сыном своего жестокого века. Там, где была задета его честь или ущемлены его законные права, он становился непреклонен. Однако при этом он умел прощать и забывать обиды. Порою возникает ощущение, что свою борьбу против Василия II Юрий вел без всякого энтузиазма и даже более того — с каким-то отвращением. Неохотно подчиняясь условностям своего времени и домогательствам честолюбивых сыновей, он поднимался и делал энергичный шаг, приводивший в смятение его врагов. Но скоро ему становилось скучно или даже стыдно перед самим собой. И тогда он вновь сидел в задумчивости у окна в своем высоком тереме над Галицким озером…

Вскоре после мирного договора с Юрием, заключенного летом 1425 года, москвичи принялись оскорблять князя, словно желая выманить его из лесного убежища. Очевидно, Софья Витовтовна хотела покончить с Юрием прежде, чем сойдет в могилу ее престарелый отец — могущественный великий князь Литовский Витовт. В год, когда Василий II занял престол, тому исполнилось 75 лет. Зимой 1426/27 года Софья Витовтовна вместе со своим сыном, великим князем Василием II, ездила на свидание к отцу. (Такие встречи вошли в обычай еще при Василии Дмитриевиче, который несколько побаивался грозного тестя и стремился поддерживать с ним хорошие отношения.) Помимо литовско-псковской войны, которая началась летом 1426 года и приближалась к миру благодаря посредничеству Москвы, на этой встрече с отцом Софья, конечно, заручилась его помощью на случай войны с Юрием Звенигородским.

Вскоре новый поворот событий вывел Юрия из равновесия. 23 февраля 1428 года в возрасте 42 лет умер бездетный князь Петр Дмитриевич Дмитровский. После его кончины Юрий Звенигородский имел все основания рассчитывать на часть удела своего младшего брата. Традиция московской семьи требовала раздела выморочного удела между всеми оставшимися в живых сородичами. О том же прямо говорил и Дмитрий Донской в своем завещании: «А по грехом, которого сына моего Бог отьимет, и княгини моя поделит того уделом сынов моих. Которому что даст, то тому и есть, а дети мои из ее воли не вымуться» (6, 35). Однако вдова Дмитрия Донского княгиня Евдокия Дмитриевна умерла еще в 1407 году. И теперь в роли судьи должен был выступать князь-отрок Василий, а фактически — его мать Софья Витовтовна.

История с дмитровским наследством вновь показала, сколь мало считаются теперь в Москве с волей давно усопшего Дмитрия Донского. Василий II присоединил выморочный удел к своим владениям. Однако не желая восстановить против себя всех трех деверей, Софья пошла на переговоры с ними. Итогом этих встреч стало заключение ряда договоров. Источники упоминают о трех, но сохранился только один из них. Он был заключен 11 марта 1428 года между Василием II, Андреем и Константином Дмитриевичами, с одной стороны, и Юрием Звенигородским — с другой. Анализ этого договора (а также упоминания о двух других в Описи архива Посольского приказа 1626 года) позволяет сделать вывод о том, что Юрий Звенигородский пошел (или вынужден был пойти) на ряд серьезных уступок Василию II и признал его своим «старшим братом», то есть сеньором. Впрочем, Юрий вновь оставил за собой право апеллировать к верховному суду Орды. Однако он не спешил воспользоваться этим правом.

Но и в своем галицком изгнании Юрий Звенигородский сумел показать себя. В конце 1428 года на его лесную столицу совершили набег зимовавшие в Среднем Поволжье татары. Их вел «царевич» Махмут-Хозя. В этом набеге ярко проявилась коварная особенность Галицкой земли: развитая речная сеть края обеспечивала местному населению удобные выходы к Волге; однако эти же реки и речушки служили зимой удобными дорогами для приходивших из района Казани с целью грабежа татарских отрядов. Во время первого набега (1428 года) татары сумели скрытно подойти к Галичу. Однако взять мощную галицкую крепость, располагавшуюся на высоком холме над озером, они так и не сумели. Вероятно, Юрий находился тогда в городе и лично руководил обороной. Простояв около месяца под стенами Галича и разграбив его окрестности, татары ушли к Костроме, а оттуда к Нижнему Новгороду.

Осенью 1430 года московский князь Василий вновь ездил на свидание с Витовтом в Литву. Вскоре после этой встречи с внуком, 27 октября 1430 года, 80-летний Витовт скончался. В Литве началась длительная усобица между братом Витовта Сигизмундом и племянником — Свидригайло Ольгердовичем.

Перемены в Литве отразились и на ситуации в Северо-Восточной Руси. Для Василия II Витовт был не только дедом, но и могущественным покровителем. Теперь его не стало. Другой доброхот юного московского князя, митрополит Фотий, зиму 1430/31 года вынужден был провести в Литве, где ему необходимо было наладить дружественные отношения с преемником Витовта — князем Свидригайло. Такая благоприятная ситуация и побудила Юрия Звенигородского напомнить о себе и о своих притязаниях. Зимой 1430/31 года он объявил о расторжении мира с Москвой. Подробности этой истории неизвестны. Однако летописи сообщают, что Юрий вновь, как и в 1425 году, «сел» в Нижнем Новгороде. Очевидно, ему помогали здесь не только громкое имя и слава победителя болгар, но и родственные связи по линии матери — княгини Евдокии Дмитриевны, дочери Дмитрия Константиновича Суздальского. Братья Евдокии — Василий Кирдяпа, Семен и Иван — к тому времени уже умерли. Однако живы были их многочисленные потомки — двоюродные братья и племянники Юрия Звенигородского.