Политическая и военная жизнь Наполеона

Армия Больё и Колли, имевшая от 48-ми до 50-ти тысяч человек, была растянута от Кони и Коль-де-Тенде до Боккетты, по направлению к Генуе. Главнокомандующий сам двинулся с левым флангом на Вольтаджио и Оваду. Центр его армии стоял у Сасселло, а пьемонтцы, составлявшие правый фланг, были в Чеве. Здравый рассудок ясно показывал, что надобно было прорвать эту длинную паутину в центре; я решился действовать сообразно с этою мыслью, а счастье помогло выполнить ее с полным успехом.

Больё, по предписанию гофскригсрата, решился действовать наступательно. Известившись о намерении моем на счет Генуи, или, может быть, желая обеспечить этим пунктом сообщения свои с Нельсоном и Джервисом (9), находившимися близ этих берегов с английской эскадрой, он двинулся к Генуе. Мысль его была хороша сама по себе, но ее можно было исполнить вернее, и принудить нас к быстрому отступлению, действуя главными силами против нашего левого крыла. Больё решился, напротив того, идти прямо на Геную с третью своей армии, между тем как остальная часть должна была беспокоить меня с фронта.

Он сам спустился с Апеннин 10-го апреля, через Боккетту, с левым крылом своим; я доставил ему удовольствие вытеснить небольшой наш авангард из Вольтри, а между тем собрал главные силы против центра австрийцев, который также двинулся вперед от Сасселло к Монте-Нотте. Три редута прикрывали ту часть Апеннин, которая тянется к Савоне. Аржанто атаковал их с 10 000 отборных войск; уже два из них были в его власти, и он с ожесточением атаковал третий. Полковник Рампон (10), зачищавший это главное укрепление, взял клятву с 32-й полубригады, что она умрет на развалинах редута, но не уступит его. Французы сдержали эту клятву, несмотря небеспрестанно повторяемые приступы, дорого стоившие неприятелю. Уже ночью подоспел Лагарп со своею дивизией и расположился на бивуаках позади редута; между тем дивизии Массены и Ожеро уже готовы были выручить его из опасности. [Некоторые писатели, ничего не понимая в военном искусстве, уверяют, что победою при Монте-Нотте мы обязаны храброй защите Рампона; но если бы Аржанто и взял укрепление, то все таки был бы разбит, даже совершенно уничтожен, если бы подался еще ближе к Савойе. Устремив против него половину моих сил, я не сомневался в успехи, где бы ни произошел удар, при Монте-Ноттели, при Дего или при Савоние.]

Аржанто, командовавший центром, был атакован 12-го числа с фронта и с тыла превосходными силами, разбит и отброшен на Дего. Этот первый успех был тем более важен, что он совершенно расстроил план неприятеля; но чтоб воспользоваться им вполне, нужно было удвоить деятельность. Все войска мои были уже за Аппенинами. Из четырех дивизий, составлявших мою армию, дивизии Лагарпа, Массены и Ожеро шли со мною; Серюрье оставался у Гаррессио для удержания пьемонтцев. Я решился обратиться против этих последних, чтоб совершенно отделить их от Больё. Главные силы их, под начальством Колли, стояли все еще у Чевы; а генерал Провера, с небольшим австрийским отрядом, связывая войска Колли и Аржанто, занимал высоты Коссерии. Я двинулся против него с дивизиями Массены и Ожеро, оставив Лагарпа для наблюдения за Болье. 13-го Ожеро завладел проходом Миллезимо и Провера, поражаемый и теснимый со всех сторон, был принужден искать убежища в развалинах замка Коссерии. Напрасны были попытки пьемонтцев освободить его: он сдался 14-го утром, со своими полутора тысячами гренадер.

Однако я должен был остановить действия против пьемонтцев. Поражение при Монте-Нотте образумило австрийского военачальника: он стал сосредоточивать свои силы около Дего, но уже поздно. Оставив Геную и берега моря, Больё спешил к Акви и послал часть своего левого фланга, прямо через горы, чтобы соединиться у Сасселло с остатками войск Аржанто. Поручив Ожеро сдерживать пьемонтцев, я ударил с дивизиями Лагарпа и Массены на Дего. Войска Аржанто сражались храбро, но мы были сильнее и принудили их отступить в беспорядке к Акви, оставив нам двадцать орудий и множество пленных.

Едва успели мы разбить Аржанто, как новый австрийский корпус явился на поле битвы. Он шел под начальством генерала Вукасовича (11) из Вольтри на Сасселло, с намерением соединиться с Аржанто у Дего. Храбрый иллириец изумился, найдя наши войска вместо тех, к которым он шел на встречу, но не потерял присутствия духа, и отважно бросился на отряд, охранявший малианские редуты, овладел ими и отбросил испуганный гарнизон к Дего. Наши войска преследовали в это время бегущих по направлению к Сниньо, и вдруг были атакованы с тылу правого фланга. Неожиданность произвела минутный беспорядок, которым Вукасович воспользовался с редким мужеством; но, с пятью батальонами, ему трудно было восстановить перевес. Массена, с помощью своего резерва остановив бегущих, возобновил битву; дивизия Лагарпа, горя желанием отмстить за кратковременную неудачу, также бросилась на неприятеля и в несколько минуть он был опрокинуть; только ничтожные остатки его успели кое-как уйти в Акви, и присоединиться там к остаткам дивизии Аржанто.

Отделавшись от австрийцев, я снова двинулся на Пьемонт с дивизиями Ожеро, Массены и Серюрье. Лагарп стал в Сан-Бенедетто, чтобы прикрывать мое правое крыло и удерживать Больё. Колли, атакованный с Фронта превосходными силами и угрожаемый движением к Ожеро, спускавшегося на его левый фланг по левому берегу Танаро, был принужден оставить лагерь при Чеве и, не смотря на кратковременный успех в сражении при Сан-Микеле, опрокинуть за Курсальу и Элеро. Я быстро его преследовал, разбил при Вико, при Мондови, и отбросил за Стуру, даже до Карманьолы; 26-го мои три дивизии соединились в Альбе. Еще одно сражение и Турин был бы в нашей власти: мы находились от него в десяти милях; но неприятель занимал в это время прекрасную позицию за Стурой, прикрытую с правого фланга крепостью Кони, а с левого — городом Кераско, который тоже трудно было взять открытой силой. Колли мог быть подкреплен в этой позиции тысячами двадцатью войска, рассеянного в окрестностях, и присоединением Больё, у которого оставалось еще столько же. Союзникам было бы довольно двух дней деятельности и решительных действий, чтобы поправить свое положение; к том у же, и сильно укрепленный Турин мог спасти, в случае неудачи, войска их, впрочем, еще далёкие от крайности, потом у что Австрия имела полную возможность доставить им и подкрепления, и все средства к продолжению войны. Мы должны были тем более опасаться этого, что Турин мог затруднить нас продолжительным сопротивлением, потому что мы не имели способов вести осаду крепости. Я видел необходимость приготовить войско мое к новым победам, утвердить в нем дисциплину и навести страх на врагов. Следующая прокламация должна была выполнить эту тройную цель.

«Солдаты! За две недели вы одержали шесть побед, взяли двадцать одно знамя, пятьдесят орудий, несколько укрепленных мест, покорили богатейшую часть Пьемонта, захватили в плен 15 тысяч, до 10 тысяч положили раненых и убитых. Лишенные всего, вы ни в чем не нуждались; без орудий, сражались вы и выигрывали битвы, без мостов переправлялись через реки, без обуви пришли сюда усиленными переходами, без хлеба стояли на биваках: благодарю вас, солдаты! Две армии, атаковавшие вас некогда с такою дерзостью, бегут перед вами. Вы привели в трепет тех, которые всегда радовались нашим неудачам. Но я не скрою перед вами, вы еще ничего не сделали, потому что еще много предстоит совершать вам. Ни Турин, ни Милан, еще не в вашей власти. Враги ваши попирают еще прах тех, пред которыми пали Тарквинии. В начале похода вы нуждались во всем; теперь у вас нет ни в чем недостатка. Магазины, захваченные у неприятеля, изобильны. Осадная артиллерия прибыла. Отечество ожидает от вас великих подвигов; вы оправдаете его ожидания. Да! Вы горите желанием пронести далеко славу французского народа и унизить гордых властелинов, мнивших заковать вас в цепи неволи; вы хотите предписать славный мир, который бы вознаградил отечество за его великие жертвы; вы хотите, наконец, возвратясь в круг родных и друзей своих, сказать с гордостью: я из победоносной армии итальянской. Друзья, я обещаю вам все это, но вы должны мне поклясться уважать народ, который освобождаете от рабства; должны отказаться от грабежа, которому предаются злодеи, подстрекаемые нашими врагами. Без этого вы будете не избавителями, а бичом народов; тогда отечество от вас отступится; тогда погибнет все: и пролитая кровь, и победы, и ваше мужество, и ваша слава. Мне и любимым генералам вашим будет стыдно, а предводительствовать войском, которое не знает других законов, кроме права сильного. Но между вами мало людей, забывающих честь и человеколюбие, и я, облеченный властью народом, заставлю их повиноваться; я не хочу, чтобы в рядах ваших стояли разбойники, могущие запятнать ваши лавры. Народы итальянские! Французы пришли к вам свергнуть ваше иго; народ французский друг всех народов. Доверчиво встречайте знамена республиканцев. Ваша вера, имущество и обычаи останутся для нас святынею неприкосновенною. Мы ведем войну великодушно; враги наши только те, под властью которых вы находитесь».