Большая Медведица

— Ну, так и скинь ему лантухи с «рыжьем», — Олег бросил Леончику завязанные в носовой платок золото — а вечером ко мне прикатывай. Прошвырнемся по злачным местам, обмоем этот ужасный день.

— Добренько, — Толян поднял над головой парик и вытер рукавом рубашки лысину. Заметив, что это развеселило Святого, тоже улыбнулся — красота, моншер, требует жертв.

Остаток дня Олег провел дома. Шутил с отцом и матерью, дурил с младшим братом, заливая ему страшные истории из тюремной жизни. В шесть вечера залез в ванну и разморенный горячей водой, неожиданно для себя закемарил. Через час его разбудила до синевы выбритая, остроносая рожа Леончика.

— Между прочим, мой юный друг, у крыльца вашего дома нас ожидает такси с включенным счетчиком.

— Ты что, уже газануть успел? — потянул носом Святой.

— Да нет, это видимо еще с утра не выветрилось. Давай выныривай — Толян бросил ему, сняв с веревки, цветастое полотенце и утянутый за лацкан пиджака Эдькой, исчез в спальне.

— Десять минут спустя, обувая ноги в пахнущие лаком новые югославские корочки и между делом обжигаясь крепким кофе, Олег выслушивал последние наставления матери.

— Смотрите, никуда не залезьте, — как к старшему обратилась она к Леончику.

— Тетя Жанна, за мной ваш сын, как за каменной стеной, если я не нарежусь до поросячьего визга, то, конечно, присмотрю за ним.

— Толян, когда ты повзрослеешь? — бросил газету на кухонный стол отец Святого.

— Вот-вот, все вы, люди пожилые одним миром мазаны. Мать моя каждый день этот вопрос мне задает. Шучу я, Борис Николаевич. В тюрьме время замедляет свой бешеный бег, вот и откидываемся скоро, а чувствую себя ей-богу, — прижал он правую руку к сердцу, — двадцатилетним.

— Ну, давай, болтун, вываливайся, — Святой слегка подтолкнул приятеля к выходу и, обращаясь к родителям, добавил, — наверное, поздно вернусь, так что нас не теряйте.

Рыжий, с большими как у слона ушами таксист явно нервничал, обеспокоенный долгим отсутствием клиента и облегченно вздохнул, когда Леончик, открыв заднюю дверцу машины, пропустил вперед себя друга и сел с ним рядом.

— До «Встречи», шеф.

— Это что за штука? — Олег поддернул немного вверх гачи вельветовых штанов, чтобы не помялись.

— Это, сэр, кофейная. Надеюсь, тебе она понравится. Правда, на втором этаже отделение милиции Центрального района, но зато хулиганов нет. Можно культурно отдохнуть и заодно у кого-нибудь что-нибудь украсть.

— Притопи-ка, ушастый педаль газа, — потрепал Толян таксиста по жирной шее — плачу за скорость.

У входа в кафе доброжелательной улыбкой друзей встретил сизоносый швейцар.

— Мест нет, граждане.

Олег сунул ему в нагрудный карман ливреи денежную дотацию в виде хрустящей пятерки и быстро убедил халдея, что места все-таки есть.

Два небольших уютных зала с обтянутыми материей стенами, на которых между зеркалами позванивали висюльками маленькие бра, произвели на Святого действительно неплохое впечатление.

— Принеси-ка нам, красивая, вот этого грамм пятьсот — Леончик щелкнул себя ложкой по кадыку, — закусон человечий, жрать хотца, аж колени трясутся. Видишь, какой я худой?

Когда, цокая шпильками, лодочек и покачивая крутыми бедрами симпатичная официантка упорхнула выполнять заказ, он вытянул под столом длинные ноги и, кряхтя от удовольствия, скинул давно жавший пальцы левый туфель.

Олег с интересом разглядывал нарядную разношерстную публику. В противоположном углу, утонув в мягких кожаных диванах, наверное, бывшие мореманы, прилично залив шары, горланили «Священное море — огромный Байкал». Оправдывая название — кафе «Встреча», не в меру расфуфыренная матрешка уже подмигивала ему зелеными глазами, и очередной фужер шампанского подняла, кажется, со значением.

— Насыпай, Толян, на донышко.

Тот не заставил себя долго ждать, и забулькал «Боровинкой».

— Святой, по — моему лялька, что нас обслуживает, в тебя влюбилась.

— С чего ты взял?

— Ты че, слепой что ли? Она уже раз пять из-за перегородки на нас зыркнула. Неровно дышит кобылка, не я же ей приглянулся. Колечко рыжее у нее на безымянном пальчике брюликом играет, так что не расслабляйся сильно, может, еще работать придется. Ну ладно, брат лихой, ты поскучай слегка, а я, мужчина в расцвете сил, как выражается небезызвестный товарищ Карлсон, который живет на крыше в далекой Швеции, попробую подмазаться к какой-нибудь старушке — Леончик пошевелил ступней, натягивая башмак и, подпевая магнитофонной записи мелодичных «Арабески», втерся в танцующую толпу.

Давно ждавшая, когда Олег останется за столиком один, официантка мазнула по губам помадой и, поправив перед висящим на стене овалом зеркала прическу, выпорхнула из вкусно пахнущей жареными цыплятами кухни.

— Можно с вами посидеть?

— Конечно, Настенька, я давно тебя поджидаю.

— Правда? — недоверчиво хлопнула она бархатными ресницами — а ты откуда мое имя знаешь?

— Я все про тебя знаю, — скривил лицо Святой — вот блин, зуб заныл.

— У меня в сумочке анальгин есть, сбегать?

— Не поможет, — огорченно мотнул головой, — в колечке твоем бриллиант или стекляшка?

— Бриллиант.

— Если не боишься, дай минут на пять, я его к зубу приложу?

Колебалась Настя несколько секунд, но заинтригованная чудодейственным свойством камня, кольцо сняла. Олег тщательно протер его салфеткой и сунул в рот.

— Так удобней, — успокоил он встрепенувшуюся официантку. — Выпьем помаленьку?

— Нельзя на работе, — опасливо бросила она взгляд на шумевший в бликах светомузыки зал — но капельку за знакомство, пожалуй, можно.

Свою рюмку вина Святой опрокинул в себя залпом и, потрогав горло, виновато посмотрел на девушку.

— Настена, не падай в обморок, но я проглотил кольцо.

— Как?!

— Не знаю, — развел он руками, — но надеюсь, ты понимаешь, что не специально.

— Его муж на день рождения мне подарил, что я теперь ему скажу?

Делая страшненьким ее симпатичную мордашку, брызнули слезы.

— Как мне кажется, у вас все ладом, — вернулся за стол Толян и, вытряхнув из вазочки бумажные цветы, до краев наполнил ее пивом.

— Не реви, душа моя. Жизнь прекрасна. Не удалось сегодня мужу изменить, сделаешь это завтра, а если сурьезно, то я не советую вам, девушка, вступать в интимную связь с моим другом. Совсем недавно одну прекрасную амазонку, которая спокойно трудилась ночным сторожем на свиноферме, он, подлец, отправил в реанимацию. Не веришь? — жадными глотками Леончик выхлебал пиво и, смахнув с губ мокрую пену, продолжал врать переставшей плакать официантке — вот от этого, с виду нормального, парня, когда он в бане плещется, приличные люди в стороны шарахаются. Он пятнадцать минут сам моется, а потом раскладывает по лавке свое хозяйство и двумя руками огромной вехоткой еще целых полчаса своего красавца трет. Представляешь, полчаса!

Зажав ладонью рот, чтобы вместе с душившим его смехом не вылетело лежащее под языком кольцо, Олег беззвучно содрогался телом. Настя и настропалившие за соседним столиком уши студентки смеялись так, что посетители кафе с интересом закрутили головами в их сторону. А Толян, с невозмутимой физиономией, снова плеснул в вазочку пива и, придерживая левой рукой парик, чтобы тот не валился с башки, задрал в стеклянный потолок свою интеллигентную рожу, и с удовольствием выцедил янтарную жидкость. Когда официантка убежала обсчитывать клиентов, Святой выплюнул колечко в носовой платок и, завязав его узлом, бросил Леончику.

— Снял кого-нибудь?

— Да нет, мой юный друг, вилы не стрельнули. Правда, одна особа средних лет окинула мою стройную фигуру сквозь толстые стекла огромных роговых очков и, желая сделать мне комплимент, восхищенно пробурчала: «Ни капли жира!»

Он вытащил из кармана тугую пачку «снегирей» и, отщипнув половину, отдал подельнику.

— Доля твоя с утренней половины.

Хитро прищурив карие глаза, Олег подманил к столику Настену, и положил в карман ее накрахмаленного передника пять червонцев.