Размышления перед казнью

Что и правда подействовало на Кейтеля уничтожающе, так это нарушение всякого порядка, поражение в войне. Подобно сотням тысяч военнослужащих всех званий и рангов, он воспринял происходящие события как своего рода землетрясение неизвестного происхождения. Но он не искал утешения в тезисе, будто степной пожар «красной революции» был зажжен в тылу, а сама революция явилась «ударом ножа» в спину «не побежденной на фронте армии». Лично Кейтель был человеком необычайно мужественным, но вместе с тем склошгым рассматривать происходящее вокруг крайне мрачно, а тем более тогда, когда над страной нависли грозовые тучи. Вот почему в 1918— 1919 гг. он попеременно переходил от стремления и веры в то, что удастся построить новую Германию, к сомнению, не будет ли все это, пусть и на время, сметено вихрем большевизма.

И Кейтель остался офицером. Теперь он считал своим долгом не отказываться от построения нового государства. В Нюрнберге он сказал: я выполнял свой долг воина при кайзере, при Эберте¹³, при Пшденбурге¹⁴ и при Гитлере. Так, как он, думали многие, в том числе и те, кому потом пришлось гораздо легче: они ведь не имели столь тесных отношений с фюрером, а потому и не должны были отвечать за свои действия перед Международным военным трибуналом, после того как сам фюрер уклонился от своей земной ответственности.

С 1925 до 1933 г. Кейтель (с небольшим перерывом для службы в войсках в качестве командира дивизиона 6-го артиллерийского полка в Миндене) служил в министерстве рейхсвера, и притом (что являлось признаком правильной оценки его способностей) — в организационном отделе (Т2) сухопутных войск войскового управления. Сначала он был начальником группы, а с 1930 г. — уже начальником этого отдела. Именно к тому вре-мсни относятся его первые, составленные вместе с полковником Гсйером соображения о будущей современной организации высших командных органов вооруженных сил. Генерал-лейтенант Ветцель, один из ближайших сотрудников Секта¹⁵, будучи начальником войскового управления, этого неофициального генерального штаба рейхсвера, включил Кейтеля в свое непосред-ствснное окружение и привлек в качестве разработчика проблем боеспособности небольшой по численности армии и создания резервных частей для ее развертывания в случае войны. Позже на долю возглавленного Кейтелем отдела Т2 выпала теоретическая подготовка увеличения численности рейхсвера.

Даже многие враги, которых Кейтель приобрел в дальнейшем, будучи начальником личного восшюго штаба Пгглера (поскольку все ожидали от него большего, да и вообще иного, чем он мог делать в силу своего служебного положения), не отрицают его организаторских способностей. Напротив, в своих воспоминаниях Кейтель отнюдь нс делает тайны из того, что при всем его стремлении к стоящему над всеми видами вооруженных сил общему командованию сам он вовсе не претендовал на роль начальника генерального штаба вермахта, ибо для этого ему нс хватало ни базового образования, ни соответствующих качеств характера. Но превыше всего было для Кейтеля понимание необходимости (ввиду существования трех видов воору-жехшых сил: сухопутных войск, военно-морского флота и авиации) создания стоящего над ними руководства вермахта.

Генеральный же штаб сухопупгых войск был слишком ограничен рамками традициошюго мышления, чтобы одному, и притом исключительно, претендовать на руководство всеми вооруженными силами рейха. В этом отношении Бломбсрг, Кейтель и Йодль мыслили гораздо современнее тогдашнего начальника генерального штаба генерал-полковника Бека¹⁶.

Сохранившаяся служебная переписка даст ясно понять, сколь энергично начальник отдела министерства рейхсвера подходил к этим вопросам «по-государствешюму», а также сколь сильно он при этом страдал, сознавая, что Германия, в определенном смысле, катится под гору. Сначала он возлагал надежды на рейхсканцлера Брюнинга¹⁷, потом на рейхсканцлера Палена¹⁸. Национал-социалисты сначала не внушали Кейтелю никакого доверия. Письменные высказывания жены верно отражают ход его мыслей.

Тяжелый кризис германского сельского хозяйства, начавшийся в 1927 г., глубоко затронул Кейтеля как землевладельца. Когда в разгар кризиса отцу пришла в голову мысль продать Хёльмшероде, сын всячески отговаривал его, рассчитывая спасти поместье с помощью состояния жены.

Характерно также и то, что в 1931 г. полковник рейхсвера Кейтель познакомился с Россией и Советским государством. Это произошло в рамках тех отношений, которые существовали тогда между рейхсвером и Красной армией. На него произвела сильное впечатление не сама коммунистическая система, а имешю картина «сильного государства», в котором армия сама по себе, как ему представлялось, играла главенствующую роль.

Обладавший глубоким умом идейный противник Кейтеля (в борьбе памятных записок и меморандумов за будущую структуру верховного командования вооруженных сил в ранний период гитлеровской эры) начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Людвиг Бек пришел в 1933 г. к убеждению, что революционный антинацистский переворот в Германии мог бы пойти на пользу фатерланду. Примерно то же самое ощущал и Кейтель, хотя хорошо знал, что замкнувшийся в Хёльмшероде отец с порога отвергал все новое.

Проблему сотрудничества с Гитлером — этот решающий для Кейтеля вопрос в его судьбе и его вине — мы рассмотрим в заключение к данной книге. Сначала же дадим сказать свое слово документам.

Тем не менее полезно для начала привести ряд типичных оценок, которые были даны фельдмаршалу иностранными авторами. Так, английский военный историк Джон У. Уиллер-Беннет в своем знаменитом труде «Немезида власти» в определенной мере обобщает все обвинения в адрес Кейтеля времен Нюрнбергского процесса. Под его пером Кейтель предстает «загадочным нацистом», который еще задолго до прихода гитлеровцев к власти был «серым и нс подававшим никаких особенных надежд офицером». Уеллер-Беннет характеризует его как «вюртембержца с большой амбицией, но не талантом. Он лоялен, но нс обладает никаким характером, однако от природы самоуверен, хитер и обаятелен, притом неинтеллигентен и вообще отнюдь не крупная личность»¹⁹.

Американский психолог, наблюдавший за подсудимыми в Нюрнбергской тюрьме, д-р Дуглас М. Келли в книге «22 человека из окружения Гитлера» (Оксфорд, 1955) описывает Кейтеля как прусского юнкера и типично прусского генерала, предки которого якобы более века были прусскими офицерами и крупными землевладельцами. В противоположность Уиллеру-Беннету, он приписывает Кейтелю «высокую интеллектуальность», хотя тот вовсе не был столь же многосторонне талантливым, как Альфред Йодль.

Другой видный англосаксонский военный историк Гордон А. Крейг в также знаменитой книге «Прусско-германская армия, 1640—1945: Государство в государстве»²⁰ коротко и ясно оценивает Кейтеля как человека бесхарактерного и восторженного почитателя Гитлера.

Карл Хензель, один из наиболее серьезных и литературно одаренных занщтников на Нюрнбергском процессе, в своей книге «Суд откладывается»²¹ считает Кейтеля совершенно типичным генералом. Он полагает, что сам процесс явился для Кейтеля своего рода «службой» на навязанном ему «суде чести». Адвокат сомневается в том, что у этого твердолобого подсудимого могла вообще промелькнуть в голове хоть одна-единственная светлая мысль, и полагает, что его тупоумие восходит ко временам пребывания в кадетском корпусе.

Высшие военные чины гитлеровского рейха, позднее писавшие о Кейтеле в своих воспоминаниях или исторических работах (например, генерал-фельдмаршал фон Манштейн, генерал-полковник Франц Гальдер или генерал пехоты д-р Вальдемар Эрфурт²²), отнюдь не отрицая его способностей, особенно организаторских, тем не менее характеризуют его, как тип удобного подчиненного. Гальдер идет еще дальше, называя его «рабочим скотом». Однако исторические исследования хромают на одну ногу. С точки зрения Гитлера, Кейтель как начальник ОКВ был всего-навсего начальником его военной канцелярии (как, скажем, начальник имперской канцелярии [Ламмерс] или партийной канцелярии [Борман]), но и Наполеон тоже подобным образом оценивал своего начальника генерального штаба. Им был маршал Бертье, герцог Невшательский, князь Ваграмский, который в 1814 г., при падении Наполеона, перешел на службу к новому королю Франции Людовику XVIII, а во время «Ста дней» в состоянии душевного разлада покончил жизнь самоубийством. На Нюрнбергском процессе Кейтель на вопрос своего защитника д-ра Нельтс (хотя он и сам задумывался над этим), готов ли он выступать в качестве главного свидетеля военных преступлений нацистского режима, заявил: «Как германский офицер, я, само собой разумеется, считаю своим долгом держать ответ за все, что я делал, даже если это было неправильным. Было ли то моей виной или сплетением жизненных обстоятельств, четко различить удается не всегда. Но для меня невозможно одно: возлагать вину на солдата, находящегося на переднем крае, или на унтер-офицера, чтобы тем самым снять ответственность с тех, кто занимал самые высшие посты. Это не только не соответствовало бы истине, но было бы и недостойно...»²³