Дороги Нестора Махно

О войсках Южфронта, то есть 13 армии и ее третьей бригаде 9-й дивизии, удравшей с фронта, не говорилось ни слова.

Наоборот, 9-я дивизия, прибывшая из РСФСР, у командования считалась наиболее надежной и боеспособной. В 13-й армии, в частности, в бригаде Текнеджанца существует выборное начало командиров, и с этим мирятся [369]...

Политическое лицо 13-й армии освещает телеграмма И. И. Ходоровского (член РВС Южфронта) и Сырцова к В. И. Ленину: «В последнее время среди красноармейцев, — говорилось в телеграмме, — все чаще слышатся заявления: “Мы за Советскую власть, но против коммунистов”, “Мы за власть большевиков, но против коммунистов”, “Вот разобьем казаков, а потом примемся за коммунистов”. Такие же рассуждения сплошь и рядом слышатся и в крестьянстве» [370].

Авторы телеграммы лицемерили, объясняя причины такого отношения к коммунистам «ужасающей темнотой и несознательностью»масс. Они не могли не знать, что в 1918 г. большевики отражали волю народа и их решения на II Всеукраинском съезде Советов прошедшем 17–19 марта 1918 года в г. Екатеринославе пользовались доверием населения. Но то, что творилось в 1919 г. на Украине большевиками, к тому времени уже называвшимися коммунистами, совсем не было похоже на реализацию решений большевиков в 1918 г.

Крестьяне поддержали первую стадию пролетарской революции, так как еще не знали, что совершенствование ее коммунистами будет разбито на стадии и этапы, ставящие целью иные задачи, чем в первой стадии. Крестьяне одобрили: заключение мира, уничтожение эксплуататоров, войну против буржуев и интервентов, раздел земли, лозунги, выдвинутые Октябрем, но крестьяне и рабочие были резко против устанавливавшейся централизации и идеалов военного коммунизма, против сохранения и концентрации земли в руках власти, используемых ею для коллективизации труда крестьян, начавшейся в конце 1918 г., против продразверстки, уничтожения политических партий и свобод, против применения насилия.

Крестьянство так понимало: «Советская власть та, которая дала землю крестьянам, бросила лозунг “Грабь награбленное”. Это делали большевики. А та власть, которая проводит продразверстку, не дает помещичью землю крестьянам, а стороит совхозы, коммуну, — это власть “коммуны”, власть не большевиков, а коммунистов...» [371].

«Я буду работать, а другой — лежать, и из одного котла с ним есть! Хай они здохнуть со своей коммуной! — вот подлинные слова крестьян...» [372].

Это разделение большевиков 1918 г. и коммунистов 1919 г. и имелось в виду повсеместно на Украине.

И тем не менее, почему «гнев»Троцкого был направлен именно против нас?

В период крайних трудностей экономического, политического, военного характера, когда надо было сосредоточить все свои усилия на фронте, Троцкий и его актив сосредоточил свой «гнев»против самой боеспособной бригады фронта, разлагая своими действиями не только 3-ю бригаду Махно, а все войска, формировавшиеся на Украине.

— Сейчас же арестовать всех полковых комиссаров и направить ко мне в штаб, — отдал распоряжение Махно своим контрразведчикам: Лютому, Василевскому, Голику, А. Лепетченко и другим.

Я поспешил возразить, но было поздно, ибо Махно кричал:

— Ты не подчиняешься постановлению Союза и Набата, не моя, ведь, затея?! Пусть и большевики у нас посидят, как сидят в казематах Чека наши. Они у нас будут заложниками и мы, если потребуется, начнем обмен. Можно ли терпеть их дальше, когда они разлагают наши ряды, наушничают Дыбенко, Скачку, Раковскому, наговаривают разных небылиц, — весь партийный аппарат включился в травлю нашего святого дела.

— Ну, если арестовываешь по постановлению союза анархистов и Набата, тогда я не защищаю, — оправдывался я. — Но пойми, у меня в полках комиссары — лучше не надо, свои ребята, от станка, от сохи, а главное — они не мешаются! За что они должны сидеть?

— Ничего, посидят, не слиняют! — ответил Махно.

Он тут же сел за стол и написал приказ: «Секретно, вне очереди — Розовка, по нахождению начштаба Озерову, копия адьютанту Бурбыге. — Всем начбоевых участков, всем командирам войсковых частей третьей бригады первой Заднепровской дивизии.

В официальной газете Харьковского большевистского Совета от 25 апреля сего года за № 97 помещена статья под заглавием “Долой Махновщину”ясно подчеркивается, что наша бригада и все творящие борьбу по освобождению всех трудящихся есть контрреволюционным делом. Предписываю до особого распоряжения всех политических комиссаров арестовать, предварительно объявив всем частям мою телеграмму, все бумаги политотдела конфисковать, просмотрев наложить печати.

Комбриг Батько Махно За начштаба Михайлов-Павленко точка» [373].

Обращаясь ко мне, Махно говорил: «Не мешайся в тыловые дела, смотри внимательно за фронтом, что-то затевается. А мы решили усилить наши контрразведки, и вот этих хлопцев везу к Левке [374], вот обрадуется!»

Махно уехал в Мариуполь.

Рано утром 28 апреля 1919 г. ко мне доставили комиссаров пяти наших полков. Не успели они войти в штабной вагон, как из Александровека прибывает бронепоезд «Спартак»и 3-й Советский полк, Дыбенком посланный на подкрепление.

Командиры не замедлили явиться в штаб и дали свое согласие выдать под арест своих комиссаров.

Они говорили: «Уж надоели они, право! Берите их и не отпускайте». Комиссары были арестованы и сидели в одном вагоне 2-го класса в купе рядом с нами. Подобные аресты прокатились по всей махновской территории и политкомы недоумевающе спрашивали: «В чем дело?»

3-й Советский полк, выгрузившись из вагонов, выступил на позицию, а «Спартак»уходил в сторону Юзово. На фронте чувствовалась подготовительная горячка со стороны противника, и надо было ожидать нового наступления.

В Гуляйполе ждали командукра и на его извещение о приезде Махно ответил: «На вашу телеграмму № 775 сообщаю, что знаю вас как честного, независимого революционера. Я уполномочен от имени повстанческо-революционных войск 3-й Заднепровской бригады и всех революционных организаций Гуляйпольского района, гордо держащих знамя восстания, просить вас приехать к нам, чтобы посмотреть на наш маленький свободно-революционный Гуляй-Поле – “Петроград”, прибыв на станцию Гуляй-Поле, где будем ждать с лошадьми» [375].

На ст. Пологи командукра встретили комиссары, бежавшие от нас, которые стали его запугивать и предупреждать, рисуя страшную картину махновщины, объясняя таким путем свое дезертирство.

Но командукр трусам не доверял.

Вот как он описал свой визит в Гуляйполе:

«Лихая тройка промчала нас к крепкому поселку Гуляй-Поле. Под звуки оркестра, игравшего Интернационал, перед фронтом загорелых партизан, навстречу комфронта вышел малорослый, моложавый, темноглазый, в папахе набекрень, человек. Остановился в паре шагов, отдал честь: “Комбриг батько Махно. На фронте держимся успешно. Идет бой за Мариуполь. От имени революционных повстанцев Екатеринославья приветствую вождя украинских советских войск”. Рукопожатие. Махно представляет членов Гуляйпольского исполкома и его штаба. Тут же политкомиссар бригады и старая знакомая Маруся Никифорова.

Обходим фронт. Основные части бригады в бою. Здесь — резервный вновь формирующийся полк и пара кавалерийских сотен.

Одеты кто во что, вооружение случайное, а вид бодрый и боевой. “Едят”глазами.

Выслушивают, в порядке, речь комфронта о значении нашей борьбы, о положении на фронтах, об ответственной задаче, лежащей на бригаде Махно; о необходимости железной дисциплины и покрывают ее криками “ура”.

Махно отвечает комфронту приветствием, несколько обидчиво отзывается о “несправедливых”обвинениях, нападающих на “повстанцев Екатеринославья”, отмечает их победы и обещает новые, “если будет поддержка оружием и обмундированием”.