Тимоти Лири: Искушение будущим

Э-. В.: Мне об этом ничего неизвестно. Когда я впервые прочел книги «Штурмуя небеса» и «Кислотные сны», большая часть этого была новостью для меня. Я знал что-то в общих чертах, но не знал деталей.

Р. Ф.: Известно, что ЦРУ занималось исследованиями ЛСД, и именно в Гарварде. Первая опубликованная научная работа по ЛСД в нашей стране была сделана в Гарварде, Робертом Хайдом. Эта работа была оплачена Фондом экологии человека — прикрытием ЦРУ. Как ты думаешь, почему это BGe было свернуто?

Э. В.: Я думаю, это должно было случиться! Ты знаешь, это был ключевой момент и моей жизни тоже. Во-первых, думаю, я не смог бы получить разрешение на мои исследования марихуаны, которыми я занимался на старших курсах медицинской школы, если бы не было этой истории. У меня есть протоколы заседаний комитета по исследованиям, где они обсуждали, надо ли разрешить мои исследования, и кто-то сказал, что я был тем человеком, кто «забил тревогу», кажется фраза была такая, по поводу Алперта и Лири, и это повлияло на членов комиссии таким образом, что они проголосовали за то, чтобы разрешить мне продолжать мои исследования. Кроме того, пару лет спустя после того, как я покинул Гарвард, обнаружил, что нахожусь в положении, похожем на то, в котором раньше был Алперт, когда я оказался в фокусе административной паранойи и почувствовал параллели с его историей. Я решил связаться с ними обоими и обсудить, что случилось.

Р. Ф.: Ты говорил, что психоделики уже были частью гарвардского андеграунда. Ты сам принимал там мескалин.

Э. В.: Да, были, но не очень. По крайней мере, в моем кругу это было достаточно необычно, чтобы кто-то употреблял их. Я не знал больше никого на старших курсах, кто имел бы возможность независимого доступа к психоделикам.

Р. Ф.: Так что в то время ты думал, что делаешь доброе дело, проливая свет на внеучебные занятия Алперта?

Э. В.: Да. Один из уроков, который я выучил, был, что надо что-то делать, чтобы пробиться в этом мире. Значительной частью моих успехов в Гарварде я обязан этому.

Р. Ф.: Трудно представить, чтобы гарвардская администрация была столь наивна, чтобы не видеть, что их действия будут контрпродуктивны по отношению к целям. Это был поворотный пункт. Начало гонений и запретов. Психоделические наркотики становились запрещенными и доступными только вне закона. Интересно, если бы они смогли предложить обществу какой-то другой, — «легитимный» путь, что могло бы произойти?

Э. В.: Я не думаю, что они ожидали чего-то подобного. Я не думаю, что они вообще понимали, что происходит.

Я расскажу тебе одно из моих воспоминаний о Тиме, еще до того времени, когда я начал сотрудничать с газетой. Первый раз я познакомился с ним осенью 1960-го. Я слышал, что он проводит эксперименты с псилоцибином, пришел к нему и сказал, что хотел бы принять в них участие. Я хотел попробовать. Он ответил, что они не имеют право вовлекать студентов-до-дипломников, но посоветовал мне достать его «а стороне и провести свой опыт независимо. Помню, он сказал, что это самая потрясающая вещь из всего, с чем он в жизни сталкивался, и что он думает, года через два в университете будут регулярные семинары, где люди будут раз в неделю принимать эти вещества, а потом на занятиях рассказывать о своем опыте. Похоже, он не представлял, что это может вызвать такой антагонизм и сопротивление, которые в результате имели место. Он был полон самой наивной веры, и думаю, этим и определялось все его поведение. Он и представить себе не мог какую-то оппозицию.

Р. Ф.: Даже когда он был арестован в Ларедо, он думал, что защищен нашим законом о религии. Вместо этого он получил двадцать лет тюрьмы за меньше чем унцию посредственной марихуаны.

Э. В.: Точно. Ты спросил, каким еще образом психоделики могли быть представлены обществу. Допустим, они могли быть представлены через врачей, психиатров, через шаманов и им подобных, через ученых, через андеграунд. Были разные возможности.

Р. Ф.: На протяжении последних двенадцати лет я работал над тем, чтобы попытаться тем или иным образом вернуть наркотикам легитимный статус для использования их в медицинских, психиатрических или религиозных целях в пределах существующих структур, и все эти попытки потерпели неудачу. Как ты сказал вчера вечером, эти группы работают над формами и структурами, а эти наркотики деструктурируют. Когда я заинтересовался психоделиками, я прежде всего подумал, что эскапады Лири — это проблема, которую необходимо преодолеть. После пребывания в прострации на протяжении нескольких лет я начал положительно оценивать то, что он сделал, и то, что раньше казалось мне излишествами, увиделось совершенно необходимой тактикой, чтобы обыграть истеблишмент, пропагандировать эти наркотики в артистических, мистических, радикальных и подпольных кругах.

Э. В.: Это верно. Есть два отзыва о Лири, которые я слышу от людей из Гарварда регулярно, на протяжении многих лет; не только от них, но особенно от гарвард-цев. Первое, это что он сослужил психоделическим исследованиям худшую службу, чем кто бы то ни было в истории, и второе, что у бедняги просто поехала крыша. Ни то, ни другое не кажется мне верным. Я общался с Лири на протяжении многих лет, и он всегда выглядел весьма здоровым и физически и ментально. Я только удивлялся этим гарвардцам, как они могут говорить, что у него поехала крыша. Что касается другого, в терминах дискредитации психоделических исследований, я не уверен, что психоделические исследования могли иметь будущее в американских академических институтах. Я думаю, что эти наркотики действительно нажимают на такие кнопки в человеческом сознании, что это действует слишком пугающе, и, думаю, может быть, это неправильный подход к их изучению.

Р. Ф.: Что вы считаете правильным подходом? Кто, по-вашему, прежде всего должен использовать эти наркотики?

Э. В.: Я думаю, нам необходимы какие-то аналоги шаманам в нашем обществе. Было бы прекрасно, если бы доктора медицины получали также квалификацию шаманов, которые могут прозревать и предвидеть.

Р. Ф.: Что такое шаман в вашем понимании?

Э. В.: Человек, владеющий техникой выхода из тела, который умеет быть посредником между видимым и невидимым мирами, который может проводить очень четкий тренинг, на индивидуальном уровне и с другими людьми, владеющими подобными техниками. Но у нас отсутствует какой бы то ни было нормальный механизм, производящий подобных людей.

Р. Ф.: Вчера вечером вы рассказывали, что, по вашему мнению, будет следующим революционным прорывом в западной медицине — открытие и освоение энергетического тела, кундалини и т. п. Думаете ли вы, что это одно из возможных применений психоделиков в западной медицине?

Э. В.: Да. Также я думаю, что психоделики могут быть инструментами исцеления. Я видел много исцелений, не только психических заболеваний, но и физических тоже, имевших место в результате психоделического опыта; у них огромный потенциал в этом отношении. Они так малотоксичны и безопасны, если используются надлежащим образом и людьми, которые знают, как правильно ими пользоваться. Это очень печально, что они вне закона.

Р. Ф.: Излечение физических недугов? Не только психических? Но исцеление происходит через психику?

Э. В.: Да. Я говорю об этом, потому что исследовательский интерес в отношении психоделиков, как правило, имел место со стороны психиатров, но мой интерес был в рассмотрении аспектов взаимодействия тела и психики и того, как изменение уровня сознания, вызванное психоделиками, может производить драматические изменения в физическом теле. Но большинство говорит о психоделической терапии в областях наркомании и алкоголизма и депрессии, и вы не услышите, чтобы речь шла о чем-то еще. Это часть проблемы раздельного восприятия души и тела, которое доминирует.

Р. Ф.: Я слышал, что несколько лет назад Пола Хо-укинс, в борьбе за кресло во Флориде, пыталась сместить вас с факультета на том основании, что вы занимались исследованиями в области наркотиков.

Э. В.: Это не совсем так. Когда вышла книга «От шоколада к морфину», в 1983-м, как раз были выборы. Это было вскоре после смерти Лена Биаса, и война с наркотиками достигла накала. Я принимал участие в шоу Донахью на телевидении. Донахью здорово поддерживал мою книгу, и шоу было великолепным. Вопросы были замечательные. Телевизионщики любят такие штуки. Это шоу потом много раз показывали. В ответ на это последовала реакция Национальной федерации за юность без наркотиков, которая начала кампанию против книги. Почетными председателями этой организации были Нэнси Рейган и Пола Хоукинс. Пола Хоукинс собиралась переизбираться в сенат, и одной из тем своей кампании она сделала призывы исключать подобные книги из школ и библиотек. Она стояла посреди Правового комитета Сената, размахивала моей книгой, раздавала направо и налево ее экземпляры и говорила, что самое худшее в этой книге — это ее нейтральность. Мне это показалось интересным. Книга не говорит «нет». Она также размахивала книгой перед камерами CBS Nightly News и, на самом деле, больше сделала для рекламы книги, чем ее издатель. Потом Национальная федерация инспирировала организованную кампанию по лишению меня возможности выступать публично. В нескольких местах, где меня просили читать лекции, активисты этой организации пытались отменить их. Одно событие имело место в Тусконе, конференция по проблемам наркозависимости. Меня просили сказать вводное слово. Непосредственно перед конференцией, как рассказал мне организатор, Национальная федерация явилась к нему в лице женщины с политическими связями, имевшей влияние на губернатора Аризоны, которая сказала, что я должен быть лишен права выступать с вводным словом, потому что я пропагандирую употребление наркотиков. Организаторы ответили отказом, они хотели, чтобы именно я открыл конференцию. Тогда эта женщина сказала, что использует все свое влияние на губернатора, чтобы вообще запретить конференцию, если они не выкинут меня. Они опять ответили отказом. И тогда — это особенно возмутило меня — они позвонили в Белый дом, и в течение двадцати четырех часов Комитет по наркотикам Белого дома экспресс-почтой прислал досье на меня, толщиной в два дюйма, в котором была информация о том, что я был замечен в употреблении наркотиков. Я и не знал до того, что такое досье существует. Потом я узнал, что бумага, составленная на основании этого досье, циркулировала по школам и библиотекам, чтобы способствовать исключению из них моей книги. Я в то время работал на популярном курорте в качестве медицинского консультанта, так они пришли к владельцам этого курорта. Владельцы сказали мне, что я не могу продолжать у них работать, поскольку я политически неблагонадежен. Тогда я пришел к своему боссу в Университете Аризоны и сказал ему, что происходит и можно ожидать, что они и к нему явятся. Но они почему-то не дошли до университета. А потом Пола Хоукинс проиграла выборы. Одновременно с этим что-то около 95 % американцев сказали, что считают наркотическую зависимость величайшей угрозой нации, а год спустя таких был уже всего один процент. То есть всем манипулируют массмедиа. После этого — когда она проиграла выборы — я больше никогда не участвовал в таких кампаниях.