Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века

Итак, в апреле 1927 г. со всей остротой выявился глубокий кризис революции в Китае, который назревал в течение последних месяцев. Усиление классовых требований рабочих и крестьян, активизация политической деятельности коммунистов, расширение сотрудничества коммунистов с левыми гоминьдановцами, обострившиеся разногласия между М. Бородиным и Чан Кайши, наконец, прямой нажим империалистических держав, привели к почти повсеместному выступлению правых гоминьдановцев, прежде всего их генералитета под общим антикоммунистическим знаменем.

М. Бородин, выступая на общем собрании старых большевиков в Москве 23 октября 1927 г., заявил: «Мы порвали с Чан Кайши вовремя. 3 января 1927 г. разрыв стал неизбежен… Уже 3 января мы шли на разрыв с Чан Кайши». [863] Однако это была линия М. Бородина. Конфликт между ними приобрел острый характер. Чан Кайши в феврале потребовал отзыва Бородина в СССР. Свое требование он обосновал в беседах с Г. Войтинским 22 и 23 февраля и с Блюхером 26 февраля 1927 г. [864] Уже в конце января 1927 г. Г. Войтинский информировал Москву о путчистских намерениях Чан Кайши. [865]

Рассчитывая подорвать или хотя бы нейтрализовать позиции Чан Кайши, представители ИККИ в Китае и КПК взяли курс на радикализацию ЦИК и правительства Гоминьдана в Ухане и одновременно попытались осуществить ряд акций против Чан Кайши и его армии в центрах, к которым она приближалась, — в Нанкине и Шанхае. В прессе и устной пропаганде КПК была развернута кампания против правых, острие которой направлялось против Чан Кайши. Под давлением М. Бородина в середине марта 1927 г. на пленуме ЦИК Гоминьдана были приняты решения, серьезно ограничивавшие единоличную власть Чан Кайши в ЦИК и его военном совете. В правительство в Ухане вошли два коммуниста. Чан Кайши, маневрируя перед решающими боями за Шанхай, заявил, что подчиняется дисциплине Гоминьдана.

Сразу после мартовского (1927 г.) пленума ЦИК Гоминьдана «с подачи Бородина» глава Уханьского правительства подписал секретный приказ об аресте Чан Кайши. [866] Приказ был вручен коммунисту Линь Боцюйю — политкомиссару одного из основных корпусов армии Чан Кайши, командир которого был связан с уханьскими левыми. [867] Все это происходило еще до «переворота Чан Кайши» в Шанхае 12 апреля 1927 г. Причем, судя по ответам М. Бородина на вопросы сотрудника Полпредства СССР в Пекине М. Юшкевича 2 апреля 1927 г. во время их беседы в Ухане, М. Бородин неправильно оценивал ситуацию и переоценивал силы левых. «У Цзян Кайши (Чан Кайши. — В. У.) ничего нет. Есть только главком Цзян Кайши, а у него, пожалуй, 1-я дивизия, на которую он может положиться. Ну, его еще поддерживает группа купцов Нинбо. Вот и все. Нанкин взят нами. Цзян Кайши сидел на воде и в Нанкин не заезжал. Сейчас он в Шанхае. Там он не выступает. Главком сейчас в положении «летучего голландца», он мечется и не знает, как ему быть. А в Ухане все. Большинство армии за нами. Рабочие и крестьяне за нами. У нас все». [868] В конфликте с Чан Кайши Бородин опирался на хунаньского генерала Тан Шэнчжи (1889–1970), который во время Северного похода командовал 8-м корпусом НРА.

Иной оценки событий, более близкой к реальности, придерживался Блюхер. В беседе с тем же Юшкевичем на следующий день 3 апреля 1927 г. Блюхер считал момент, наступивший после взятия Шанхая, неблагоприятным для того, чтобы рвать с Чан Кайши. За Чан Кайши, по оценке Блюхера, большая часть армии Тан Шэнчжи, который будто бы считается опорой Национального правительства в Ухане, личность ненадежная, среди военных кругов непопулярен. Тот факт, что Ухань пытается опереться на Тан Шэнчжи, дает как раз козырь в руки Чан Кайши против Уханьского правительства. «Чан Кайши идет вправо, — считал Блюхер. — … Он опирается на армию, на значительные круги буржуазии, возможно, на иностранных империалистов. Он будет поддержан целым рядом провинций, в частности, приморскими, в которых давно сильно влияние империалистов, Гуандуном и Гуанси». [869] Он считал разрыв несвоевременным и неорганизованным, когда фактически рвали не мы, а рвал с нами Чан Кайши, пользуясь колеблющейся политикой Уханя. Блюхер считал, что надо продолжать маневрировать с Чан Кайши до занятия Пекина или вообще не порывать с ним. Как подтвердили дальнейшие события, оценки Блюхера были более реалистичны и точны, а высказывания М. Бородина свидетельствовали о непонимании им сложившейся обстановки на Юге Китая и расстановки сил в армии.

Политика М. Бородина и особенно полученное Чан Кайши известие о готовившемся его аресте, несомненно, подталкивала последнего на более радикальные методы борьбы. И это уже показали события в Шанхае.

КПК решила подготовить новое восстание в Шанхае. Были восстановлены и пополнены рабочие дружины, насчитывающие 5 тыс. человек, созданы городской и районные штабы восстания. Для руководства восстанием ЦК КПК образовал тройку во главе с секретарем Шанхайского комитета партии Ло Инуном. Коммунисты действовали в контакте с гоминьдановцами и местной буржуазией. 21 марта, когда части НОА были уже на подступах к городу, 800 тыс. рабочих начали всеобщую забастовку, которая сразу же переросла в вооруженное восстание. К вечеру 22 марта город оказался в руках восставших. Части НРА под командованием генерала Бай Чунси, по приказу Чан Кайши задержавшего наступление на Шанхай, надеясь на разгром рабочих, вступили уже в освобожденный город. На следующий день другая группировка войск Чан Кайши заняла Нанкин. Это была крупнейшая победа революции, ставшая, однако, и началом ее поражения. Войска под командованием Чан Кайши сразу же попытались лишить восставших Шанхая плодов победы, введя военное положение. Чан Кайши, прибывший в Шанхай 26 марта, через четыре дня после войск Бай Чунси, быстро установил связи не только с находившимися там после изгнания из Уханя правыми гоминьдановцами: богатым торговцем Чжан Цзиньцзяном, бывшим анархистом У Чжихуем, видным деятелем в области просвещения Цай Юаньпэем, теоретиком национализма Чэнь Гофу и Дай Цзитао, но также и с китайскими деловыми кругами Шанхая. Определенную роль в подготовке переворота сыграли старые связи Чан Кайши с шанхайским уголовным миром.

Только главари шаек, например Хуан Цзиньжун, главарь Синего братства (Цинбан), или Ду Юэшэн, тесно связанный с французским генеральным консульством в Шанхае, могли представить необходимые для операции отряды. Чан Кайши, который, по некоторым данным, сам вступил в Синее братство за 10 лет до описываемых событий, когда он был лишь незаметным маклером шанхайской биржи, вновь связался с Хуаном и его подручными. [870] В конце марта и начале апреля именно с их помощью он завербовал несколько сот хорошо вооруженных головорезов, организовал из них Общество всеобщего прогресса, временная резиденция которого была расположена на территории французской концессии в доме Хуан Цзиньжуна. Видимо, Чан Кайши даже не старался сохранить в этом смысле полную тайну, по крайнем мере, от международной полиции, в одном из рапортов которой (от 7 апреля) упоминаются «подготовительные меры Общества всеобщего прогресса с целью произвести внезапное нападение на помещение городского совета профсоюзов и разоружить находящихся в нем. Это нападение должно производиться членами Синего братства, поддержанных переодетыми в штатское солдатами».

Определенную финансовую помощь Чан Кайши оказали финансовые банкиры Шанхая. Так, на IV съезде профсоюзов называлась цифра — 15 млн. юаней. «Банкиры содействовали своими фондами антикоммунистической кампании», — писала «Политик де Пекин» 10 апреля 1927 г., не называя цифр. Другие источники говорили о двух выплатах в начале апреля — одна в 7 млн., другая в 3 млн. юаней. [871] Используя эти финансовые средства, Чан Кайши вооружает и финансирует отряды шанхайской мафии (из состава тайных обществ Цинбан — «Синее братство» и Хунбан — «Красное братство). С их помощью разоружаются рабочие дружины 12 апреля 1927 г. В помещении их главного штаба в Чжабэе было найдено и конфисковано 20 пулеметов, 3 тыс. винтовок, 200 револьверов системы «маузер», 1 млн. патронов, 2 тыс. пик. [872]