Демобилизация

- Как сказать. Мне не пустяки. Мне вот так, - она резанула ладонью выше груди. - Мне вот так все обрыдло. И я не люблю Алешку, и он меня. И никого я не ругаю. А если тебе жаль этого кресла, так и скажи, - она подпрыгнула на сидении, как девчонка.

- Я про другое, - сморщилась Клара Викторовна. - Я про лучшего друга. Он сегодня заходил и был совсем другим.

- Сегодня Левочка был нежен, как писала в дневнике Софья Андреевна, усмехнулась Марьяна. - Нет, Кларка. Не втрескался он в аспирантку. Они и виделись всего раз. Это мой дурак в нее врезался, да так, что и не спал с ней. Вот чудило-чумичело. А Борька здесь ни при чем. Да и, кажется, это его адрес. У Кости Ращупкина вроде тот же город.

- Это его адрес, - гордо сказала переводчица.

- Да, наверно, там полно вояк, а дом отдыха ни при чем.

- Конечно.

- Только Борьку мне не испорть, - сказала Марьяна.

27

Весь вспотевший от неожиданной удачи Курчев выскочил на набережную, и тут же у входа в здание был остановлен артиллерийским подполковником, который минут десять выговаривал ему за незастегнутую шинель. Потом подполковник перешел к нечищенным пуговицам и невыбритой физии. Борис молча стоял на ветру, вспоминая все, слышанные за четверть века ругательства, а подполковник пилил его, как теша.

"А, впрочем, спасибо старому хрычу, - вдруг улыбнулся Курчев. - Второй раз буду аккуратней", - решил про себя и, бухнув вслух: - Слушаюсь, ссутулясь от ветра, быстро пошел вдоль парапета в сторону метро. - Глядеть надо, а то загремишь напоследок. Теперь все. Улицу по шашечкам переходить буду.

О переводчице он не вспоминал. Встреча с подполковником сбила пену радости, и теперь голова работала ясно и четко, как на экзамене. Он вышел из метро на Комсомольской площади, взял билет до своей станции и вдруг решил зайти в контору к мачехе, благо это было рядом, в полкилометре, сбоку от путей.

- Елизавета Никаноровна, к вам лейтенант! - закричало несколько девчачьих голосов, когда смущенный Курчев спросил, где можно отыскать инженера Скатерщикову.

Мачеха вышла из шумной комнаты в холодный полутемный коридор, где рядом с огнетушителем и титаном стоял ее великовозрастный и небритый пасынок.

- А я вас и не узнала, - сказала сощурившись, хотя не была близорукой. Просто все двери в коридор были открыты, и за встречей сомнительных родственников с интересом наблюдала не одна пара глаз. Елизавета Никаноровна последние дни в связи с переездом, покупкой мебели и прочими хозяйственными заботами являлась на работу наскоками и ей не хотелось привлекать к себе лишнее внимание.

Лет ей было под сорок и выглядела она даже в этом полутемном коридоре никак не моложе, хотя, видимо, за собой следила. Губы были намазаны и крашенные пергидролем волосы старательно завиты. Но пальтишко с меховым под котик воротником, накинутое на плечи, было явно третьего срока носки. Пятнадцать лет назад в Серпухове техника Лизку называли не иначе, как "эта фря" или "эта бляха", - что вызывало у Борьки невольное к ней уважение и немалое любопытство. Но сейчас в темноватом коридоре стояла перед ним измотанная работой и семьей немолодая слегка запуганная женщина, которая, по-видимому, давно не гуляла и мечтала нравиться одному лишь Михал Михалычу. Удавалось ли ей, того Курчев не знал.

- Я телеграмму пошлю, Борис Кузьмич, - сказала инженер Скатерщикова. Но если вам сразу не отпроситься, не волнуйтесь. Я замок навешу, а ключ вот, - мачеха достала из внутреннего кармана пальто кожемитовую держку для ключей и отцепила от нее самый большой, черный и уродливый ключ. - Вот у вас и свое жилье, - нерешительно улыбнулась.

- В нашу комнату въезжает. Ордер уже выписывают, - объяснила проходящему мимо толстому и облезлому мужчине.

- Везет людям, - хмыкнул тот, мрачно взглянув на лейтенанта.

- Везенья мало, - вздохнула мачеха. - Но, говорят, я вам писала, ломать будут. Может, повезет тебе, Боря. Увольняться из армии будешь?

- Ага.

- Ой, не надо бы. Служи уж, где служится. В партию так и не вступил?

- Нет, Елизавета Никаноровна.

- Вступай. А если опять характеристика для чего-нибудь нужна, я напишу. Может, пригодится теперь.

- Спасибо, - сказал он, тронутый ее вниманием и помощью. - Спасибо. Если нужно будет, обязательно попрошу. В тот раз мне больше никто не дал.

- Теперь дадут. Ты вон какой... - она поискала слово и, наконец, найдя, сказала: - ...положительный... Только бриться надо.

Видимо, объяснив сослуживцу, кто такой лейтенант, она уже не стеснялась.

- Спасибо за все, - пожал ей руку Курчев и вышел на станционный двор.

"Все идет - ол райт, - сказал самому себе.- Только бы на патруль не напороться. А то тоже с парикмахерской пристанут".

Но на дачной платформе патруля не было. Он благополучно влез в электричку и сел у окна. Мысли были легкие, почти пушистые. Они пьянили и усыпляли. Он не заметил, как электричка отошла от перрона, а когда открыл глаза, она уже стояла в районном городке и в вагоне никого не было.

"Вот чучело", - вздохнул Борис, но не рассердился. Ему по-прежнему было весело. Он вышел на дощатый перрон, взмахнул несколько раз руками, как на физзарядке и даже выжался на перилах лестницы. Сонливость прошла, а веселость не убывала.

Сразу за вокзалом стояла почта с переговорным пунктом, где ефрейтор Гордеев когда-то покупал лейтенанту талоны. Проснись лейтенант раньше и не топчись на платформе, он, может быть, столкнулся бы в дверях почтового отделения с аспиранткой. Она только что вышла оттуда в охапку с лыжами, прошла до шоссе и побежала вдоль обочины в другую от полка сторону - к дому отдыха.

Зайдя в почтовое отделение, Курчев решил было заказать Москву, но потом подумав, что врать сложно, подошел к телеграфному окошечку и написал ту самую телеграмму, которую спустя полтора часа получила Клара Викторовна.

"Мне, правда, пора в полк", - вздохнул и вышел на шоссе. Машин было немного и все они шли в Москву, а на "военку" никто не сворачивал. Проголодавшись и озябнув, лейтенант вернулся на почту и попросил телефонистку соединить его с полком.

- "Ядро"? Черенкова дай. Ты, Черенков?

- Я, товарищ лейтенант, - почему-то обрадовался дневальный. - Письмо вам тут есть. Из Ленинграда.

- Хлебная машина вернулась? Через день полк отправлял фургон за полста километров на хлебозавод.

- Нет еще. Сегодня позже вышла. Застукаете, товарищ лейтенант.

Курчев отдал телефонистке трубку и зашел в соседнее здание. Это была столовая, которая по вечерам превращалась в ресторан. Сейчас как раз наступил пересменок и в зале было пусто. Лишь в углу сидело несколько танкистов. Курчев тут же пожалел, что сдал гардеробщику шинель. Встречи с чужим родом войск в лучшем случае кончались неприятными разговорами, "толковищем", как выражались офицеры холостяцкого домика, завсегдатаи районной ресторации.

- Сто грамм и два бутерброда, - сказал, подходя к буфету.

Худая буфетчица с кривым ртом и большим родимым пятном возле глаза, поняв или почувствовав испуг лейтенанта, быстро налила и бросила на тарелку два куска хлеба с семгой.

- Технарь, дуй сюда, - раздался голос из-за спины.

- Некогда, - не оборачиваясь бросил Борис и пальцем показал буфетчице на стакан. Понимая, что от драки не отвертеться, он старался потянуть время и медленно дожевывал бутерброд. Все могло кончиться крупной гауптвахтой.

- Мандражирует, - засмеялся за спиной тот же хамоватый пьяный голос.

- Трухает, заправляется, - поддакнул второй, пожиже. Наверно, это сказал щуплый танкист, сидевший лицом к дверям.

- Да что с него, очкарика?! - протянул третий голос, порассудительней.

- А чёрт!.. - не то рассердился, не то обрадовался Борис. Он забыл, что выйдя на шоссе, нацепил очки, чтобы видеть, свободно ли в кабинах грузовиков, а в гардеробе, когда очки запотели с мороза, он, протерев их невыглаженным платком, не сунул в карман, а машинально воротил на нос.