На арене старого цирка

За это он был вторично выслан.

Была у него такая реприза. По ходу действия разговор в репризе идет об обмане. Дуров начинал жаловаться и говорил: «Если министр министра обманывает, то говорят, что это — политика. Генерал генерала обманывает — это стратегия. Купец купца обманьшает — коммерция. А наш брат, если кого надует на целковый, все хором кричат: «Жулик!»

В репризе по поводу русско-японской войны у него был следующий диалог. «Почему у нас на Дальнем Востоке так мало пулеметов? — Потому что своя рубашка ближе к телу: зачем отдавать пулеметы чужим, когда они нам нужны для своих».

Была реприза, выясняющая основы российской политики.

Униформа выносила огромные буквы и строила из них слово «доклад». Дуров говорил: «Министры у нас делают каждый день доклад».

Он убирал букву «д» и продолжал: «Чиновников интересует оклад».

Убирал, букву «о»: «Для бюрократов старый режим клад».

Убирал одну за другой две последние буквы: «Правительство всеми силами старается, чтобы был лад».

«А на самом деле у нас на Руси — ад».

Привожу стихотворение, которое каждый раз имело большой успех.

Дом покосившийся, стекла разбитые,

Вместо забора следы частокола,

Двери и окна для ветра открытые —

Вот русская сельская школа.

Домик уютненький, все так приветливо.

Солнышко. Травка. — Здравствуй, сиделец!

— Наше почтение. Скинута шапка.

Вот казенная винная лавка.

У Анатолия Дурова был знаменитый горшочек с землей. Он выносил его, брал оттуда землю и пригоршнями бросал ее на арену.

Его спрашивали, что он делает. Он отвечал: «Это горшочек земли для крестьян. Землицей их обделяю».

Заканчивал он свою программу аллегорическим шествием животных. Орел в клетке в цепях был символом конституции. Выезжал на осле со свистком Пуришкевич, шла в поводу у генерала корова Стесселя [39]. Шествие заключала городская управа в виде двугорбого верблюда. На горбах надписи: «водопровод» и «канализация». Шествием программа заканчивалась.

На второй день Анатолий Дуров давал «качели». В качелях сидели свиньи, а Дуров пел куплеты под музыку из оперетты «Веселая вдова». Показывал «Войну животных». Для этого номера он покупал в городе кур, гусей, поросят. Поросята и куры рассматривали военную карту, на которой была разложена пища. Репетировал он с ними всего несколько дней. Учил их на корм. Его крысы и кошка сами забирались в дирижабль, который летал на веревочке. Обращаясь к крысам, он говорил стихи, вызывавшие восторг зрителей,

Порошок от крыс купите, — объявление гласит.

Он в минуту радикально всех вам крыс поистребит.

Но, скажите, отчего же нет отравы никакой

Против тех двуногих крыс, что размножены войной.

Против тех, кто без стесненья провиант солдатский сгрыз…

И т. д. И кончал:

Против этих крыс двуногих, обыщите весь вы свет,

К сожалению, поверьте, никакой отравы нет.

Всех каламбуров Дурова не припомнить. Успех он имел главным образом у галерки. Партер порнографическое предпочитал политике. Дуров каламбурил не только на арене, он любил острить и в жизни. На станции Клин побили сербского драгомана [40], хотевшего пройти в буфет. Инцидент на разные лады обсуждался газетами. Через два дня станцию Клин проезжает Анатолий Дуров и посылает в газеты телеграмму: «Проехал Клин благополучно. Дуров».

Дуров проработал у нас в Калуге шесть дней (апрель 1910 года). Цирк снялся и переехал в Вологду. Отец уехал в Москву, чтобы услышать о новинках и сообразить, как там построить репертуар. Мы твердо решили работать, выступая с злободневным сатирическим репертуаром. Отчасти на наше решение повлияла проходившая только что перед иашими глазами работа Дурова, отчасти оно созрело под влиянием публики, которая жаждала злободневности. Несколько реприз дал нам Дуров. Затем мы стали следить за газетами и журналами.

В Вологде мы застали второе отделение цирка Изако и ждали, пока оно уедет, чтобы начать нашу работу. Отец привез из Москвы «Разговор с рублем» и «Прежде и теперь». Эти две вещи положили начало нашему сатирическому репертуару. «Разговор с рублем» дал отцу Сергей Сокольский. Настоящее имя Сокольского — Сергей Ершов. Отец его был цирковой артист, работал в маленьких цирках на трапе. Однажды он упал с трапеции и разбился.

С Сережей мы познакомились в Астрахани. Мы работали у Никитиньгх, он--на открытой сцене в саду «Отрадном». Встретившись с отцом в Москве, он подарил ему свои фотографии и помог нам советами при; создании нового репертуара. Сам он выступал в Москве в шантане «Золотой якорь» как «Некто в рваном», «Человек-пулемет», «Говорящее существо», произносящее тысячу слов в миниту. Отец очень хвалил его выступления.

Текст «Прежде и теперь» сообщил отцу гармонист Петр Невский.

Когда мы приехали в Вологду, то Изако тотчас же предупредил нас, чтобы мы не касались политики, иначе цирк будет закрыт. Публика в Вологде, по выражению отца, «была мягкая, но с черносотенным душком». Мы с отцом стали разучивать «Прежде и теперь». Читали попеременно, каждый по две строки, отец о том, что было прежде, я о том, что есть сейчас.

Прежде деды наши жили лучше нас, хотя и были

Неученые.

А теперь у нас мальчишки понимают все интрижки.

Просвещенные!

Через два дня мы выступили с чтением и имели большой успех. Успех «Прежде и теперь» показал нам, что надо продолжать выступать с чтением. Отец заставлял меня каждый день разучивать разные стихотворения и декламировать их. «Разговор с рублем» читал он сам. Я привожу это стихотворение потому, что скоро его стали читать повсюду: в цирке, в шантанах, с эстрады. Но взято оно было цирком, конечно, с эстрады или из шантана. Отец выходил с серебряным рублем в руках или его ему подавали на подносе. В последнем случае он спрашивал, зачем ему этот рубль и от кого он. Шталмейстер предлагал отцу спросить об этом рубль. Отец подбрасывал рубль и начинал:

Скажи мне, стертая монета, откуда ты ко мне пришла?

Я жду подробного ответа. Где родилась и где была?

Чрез сколько рук ты проходила, что покупали на, тебя,

И много ль душ ты загубила? Интересует все меня.

Быть может, с горькими слезами и страшной злобой на судьбу,

Тебя добыть чтоб, вечерами мать продавала дочь свою?

Иль, может быть, тебя в казенку наш бедный пахарь притащил

И, распевая спьяну звонко, тебя он в день один пропил?

Откуда ты ко мне явился? Прошу тебя, скажи, целкач.

Когда ты только в мир явился, какой тебя схватил ловкач?

Ты бюрократу ли в награду впервые выдан был, друг мой?

Иль пенсию кому в отраду изобразил тогда собой?

Но ты, целковый, не желаешь и разговаривать, со мной.

А разве ты того не знаешь, что господин я над тобой?

Могу тебя забросить в реку, могу купить, что захочу.

На то и дан ты человеку. А впрочем… я шучу…

И т. д.

Стихотворение это было в те годы очень и очень, как говорили, модным. Было у нас с отцом много мелких реприз, но мало интересных. На политические же темы в Вологде говорить было нельзя, да и в других городах репрессиям мог подвергнуться не только тот, кто говорил, но и дирекция цирка. Артисты же были в полной материальной зависимости от дирекции.