Дмитрий Иванович Менделеев

На этот вопрос, вполне ясный каждому сознательному рабочему, сатрапы нашей промышленности боятся ответить именно потому, что они – сатрапы»^[72].

Менделеев мечтал о непрерывно, без пауз и передышек, без спадов и кризисов, по развертывающейся спирали нарастающем общественном производстве. Этой мечте нехватало только одного. Этим «только» было осуществление социалистического строя, при котором такое развитие единственно возможно. Но Менделеев не задумывался даже над тем, почему к разработке нового таможенного тарифа с таким подъемом устремились крупнейшие капиталистические воротилы: Мальцев, Бахрушин, Гужон, Кольчугин, Морозов, Прянишников, Четвериков, Торнтон, Крестовников, Мензелинцев и другие.

В реальных условиях России защитительный тариф не содействовал, а задерживал экономическое развитие страны, так как, по меткому замечанию Ленина, служил не всем слоям буржуазии, а «лишь кучке олигархов-тузов»^[73]. Им обеспечивались чудовищные сверхприбыли без всяких дополнительных хлопот. Но Менделеев видел в покровительственном тарифе не то, что из него на практике делали капиталистические монополии, то есть средство дополнительного ограбления российского потребителя, а то, что он сам хотел бы в нем видеть, – один из регуляторов, нечто вроде рычага, способного, во имя общих интересов, поворотить «дикую» предприимчивость к тем отраслям промышленности, которые в его глазах требовали особого поощрения.

Промышленникам же он как ученый был нужен ровно постольку, поскольку они сами не понимали, какая доля серной кислоты заключена в суперфосфате. Ведь среди них только 7 человек из 100 имело хоть какое-нибудь специальное образование. А как только дело было сделано, он со своими благими пожеланиями представлял лишь досадную помеху на пути к их беспрепятственному обогащению.

Академик В. Е. Тищенко, в своих рассказах о встречах с Менделеевым^[74] приводил историю еще одного столкновения Менделеева с воинствующими монополистами.

Недавний еще приятель Менделеева Рагозин объединился с Нобелем на почве общей конкурентной борьбы с мелкими нефтезаводчиками. Чтобы убить окончательно их сопротивление, Нобель и Рагозин во время нефтяного кризиса 1887 года обратились в правительство с докладной запиской, в которой доказывали необходимость поднять цену на нефть, обложив ее налогом по 15 копеек с пуда. Мелкие промышленники телеграфно просили Менделеева поддержать их интересы в правительственной комиссии. Менделеев выступил с резким возражением против налога. Он составил алгебраические формулы, с помощью которых математически доказал, что введение налога невыгодно отразится на интересах потребителя. И тогда, на заседании комиссии, Рагозин, который разбогател на рецептах смазочных масел, подаренных ему Менделеевым, рявкнул с перекошенным от ненависти лицом:

– Бросьте вы свои «альфа» и «фи»! Если к каждому аппарату поставить по профессору, то этого никакая промышленность не выдержит…

Им не нужен был Менделеев! Их вполне устраивал предупредительный Лисенко. Но Менделеев был нужен России. И для России он писал свою книгу «Толковый тариф». Из ее строчек вырастал во весь рост великий ученый. Во весь голос он говорил о том, что «чем больше одарен природою человек, тем он больше обязан служить общему», о будущем, где труд станет «делом чистым и желанным, а не достоянием рабов или злою обязанностью бедняков».

Не было в царской России ни одного научного публициста из числа немарксистов, который бы с такой глубиной, как Менделеев, понимал и с такой силой прославлял великую преобразующую роль труда. Он безустали говорил: «Грядущее – труду». И еще: «Небывшее, действительно новое – делает лишь труд; его нет в природе, он в вольном, духовном сознании людей, живущих в обществе, и отдельное лицо труда может выдать неизмеримо много на целые поколения разработки, на беспредельную пользу», и т. д. и т. п.

Но он останавливался на полдороге. Буржуазная ограниченность его сознания попрежнему мешала ему постичь, что единственным условием освобождения этой великой преобразующей силы, единственным залогом действительного возрастания ее могущества является выдвижение на историческую арену общественных сил, способных сокрушить самодержавие, разбить твердыни капитализма и стать творцами нового общества.

Менделеев мысленно корчевал устье Донца, планировал перевозки, создавал общественное межотраслевое управление промышленностью. Это делал Менделеев естествоиспытатель, технолог, химик, экономист, стоявший на твердой почве объективной науки, подчинявшийся логике ее требований. От научного анализа техники он приходил к пониманию того положения, которое впоследствии было выражено Лениным в простых словах: «Куда ни кинь – на каждом шагу встречаешь задачи, которые человечество вполне в состоянии разрешить немедленно» .

Но за этим у Ленина следовала коротенькая фраза, которая являлась ключом ко всему дальнейшему прогрессу человечества: «Мешает капитализм».

Этого Менделеев повторить бы не мог. Он был еще далек от того, чтобы ступить на почву научного социализма.

Бесспорно, самый тяжелый момент в биографии Менделеева – его расставание со студентами университета в 1890 году.

Попав однажды на одну из студенческих сходок, Менделеев убеждал студентов разойтись. Но волнение не утихало. Тогда он предложил собравшимся изложить их требования письменно, передать ему,-

он обещал вручить петицию самому министру народного просвещения, – а самим спокойно приступить к занятиям. Студенты послушались.

Менделеев надел вицмундир, что делал в исключительных случаях, и поехал к министру просвещения, графу Делянову, ознаменовавшему свой министерский путь обещанием отдавать «бунтовавших» студентов в солдаты и отказом Ульянову-Ленину в обратном приеме в Казанский университет. Деляно-

ва не оказалось дома, и Менделеев оставил ему конверт с обращением студентов и своей запиской.

Через несколько дней он получил обратно конверт с препроводительным отношением, в котором было написано:

«По приказанию министра народного просвещения, прилагаемая бумага возвращается Действительному Статскому Советнику профессору Менделееву, так как ни министр и никто из состоящих на службе Его Императорского Величества лиц не имеет права принимать подобные бумаги».

Это было прямое указание «Действительному Статскому Советнику Менделееву» на несовместимость его «поступка» с государственной службой в университете.

Ректор не хотел принимать у Менделеева прошения об отставке, но тот насильно, на глазах у студентов, всунул ему в карман эту бумагу.

Под давлением Делянова отставка была принята.

Свой курс Менделеев дочитал до конца. И вот наступил день последней лекции. К ней не только особенно торжественно готовились студенты, но готовилась даже полиция!

Менделеев вошел в переполненную аудиторию, встреченный громовыми аплодисментами – великий ученый, опальный профессор, друг студенчества.

Менделеев занял место на кафедре, огляделся, пошутил над большим количеством собравшихся слушать химию. Смех разнесся по амфитеатру: кто сегодня пришел слушать химию! Сюда пришли студенты всех факультетов проститься с гордостью университета.

Менделеев вложил в эту прощальную лекцию все лучшие свои мысли. Он говорил о фонаре науки, который должен осветить недра земли, о том, что по-настоящему независима только экономически самостоятельная страна, о том, что промышленное дело есть важнейшее практическое дело русской образованности, как он называл интеллигенцию.

Кончил он так: «Покорнейше прошу не сопровождать мой уход аплодисментами по множеству различных причин…»

Одной из причин была та, что аудитория начала заполняться полицейскими, и, увидев это, Менделеев опустил голову на сложенные руки и заплакал над таким поруганием храма науки, каким всегда был для него университет.