Из Харькова в Европу с мужем-предателем

Однако в консульстве США выяснилось, что поскольку я официально замужем, а уехать хочу одна, то должна предоставить письменное разрешение от мужа. На основании этого в визе мне было отказано, и я уехала из Парижа назад к тете в Ниццу. Теперь я понимаю, почему он не захотел помочь мне хотя бы тем, чтобы поехать со мной в Америку и вернуться. Ведь в то время они с Марой жили в России, и даже если бы он выразил такое желание, она ни за что ему не разрешила бы.

К тете Жене в гости приходила одна приятельница. Она была дочерью очень богатого купца, который в свое время бежал за границу. Он торговал рогожей, золотистой рогожей, которую использовали для упаковки подарков и декораций. Ему повезло: когда он бежал за границу, по случайности несколько его судов с рогожей пришли в Лондон и не успели вернуться в Россию. Благодаря этому он стал богатым человеком и в чужой стране, куда приехал без ничего. У него также была вилла в Сен-Жан-Кап-Ферра, где он жил со своей дочерью и внуком Андреем Гордеевым. Второй его внук жил в Китае. Когда мы познакомились, Андрей в меня влюбился, и мы много времени проводили вместе — он даже составлял нам компанию в поиске квартиры. Андрей и его мать, моя тезка, Александра Андреевна, которой было сложно уживаться с авторитарным и скупым отцом, решили уехать в Китай ко второму сыну Александры Андреевны. После этого Андрей сказал, что хочет на мне жениться, и предложил уехать с ним в Китай. Конечно, я объяснила, что выйти замуж не могу, так как официально не разведена. Но мы называли друг друга женихом и невестой, и даже встречая знакомых на улице, я представляла Андрея как своего жениха. Но однажды я задумалась, что поступаю нехорошо. Андрей был интересным молодым человеком, у которого были все шансы жениться и создать семью, а я этого ему дать не смогла бы. Поэтому я с ним объяснилась, но он посоветовал все же поехать с ним в Китай, чтобы я могла начать новую жизнь.

Мне хотелось бы рассказать о человеке необычайно высоких моральных качеств. Когда я вижу где-нибудь изображения рыцарей в доспехах, то всегда вспоминаю Фермиана. Как я узнала позже, он происходил из рода графов де Фермиан. Де Фермиан — это старинный итальянский род. Мой друг был родом из старинного города Таормины, который находился на восточном побережье Сицилии. Фермиан был похож на австрийца: высокий, сухощавый, с утонченными чертами лица и очень белой кожей. В нем было какое-то старинное благородство. Фермиан был прекрасно воспитан и галантен, в нем чувствовалась культура древнего рода. Мы познакомились у Рейнхардта в Венеции, и Фермиан стал за мной ухаживать. У него не было семьи, он был художником. Но я думаю, что существовал он на средства, полученные по наследству, поскольку жил слишком роскошно для художника. У него был дом в Венеции, куда он всегда нас приглашал. Но при этом в нем был какой-то аскетизм и что-то монашеское. Фермиан относился ко мне с необычайным трепетом и лелеял меня, как хрустальную вазу. Вскоре я уехала к тете в Ниццу, но забыла дать ему свой адрес. И вот однажды ранней весной он приехал в Ниццу и сам разыскал меня. Это было на Пасху, и тетя стала угощать его творожной пасхой и куличом. Пасху тетя делала сама, а кулич принесли гости. Мы рассказывали Фермиану об этом празднике и его традициях. Тогда произошел неприятный эпизод — он сильно подавился куличом, и мы долго хлопали его по спине и приводили в чувства. Однако этот эпизод не стал преградой для нашего общения, и он стал приглашать меня на прогулки и в гости. У нас оказалась масса общих знакомых, например, музыкант Саша Вотиченко, который играл на тимпане. На тимпане традиционно играют венгры и цыгане, а Саша играл на нем классику: Баха, Глинку, Куперена. По средам мы посещали его музыкальные вечера, где бывали известные музыканты. Рубинштейн бесподобно играл на рояле. У Саши был аккомпаниатор Роже Галлэн, ученик Ванды Ландовской. Кроме этого, у Саши была очаровательная жена, американка Долли, и замечательный сын Тарас.

Во время одного из приездов Фермиана в Ниццу у него в гостях я познакомилась с претендентом на испанский престол — Доном Хайме Бурбоном. Ему было около пятидесяти, он был очень воспитанный и спокойный и рассказывал о своем роде Бурбонов и теперешнем испанском монархе Альфонсе XIII, который не имел права находиться на престоле.

Когда я уезжала второй раз с Кислингом из России, знакомая дала мне адрес своей кузины Маруси, которая жила в Ницце, и попросила передать ей письмо. Однажды я отправилась к ней в гости. Она была замужем за французом и жила в холодном буржуазном окружении. В их доме были закрыты жалюзи, чтобы солнце не проникало в комнаты и не портило мебель и текстиль. У Маруси был сын лет пяти. Вопреки привычкам своего мужа, Маруся иногда открывала окна. Она была очень веселая и милая. Прочитав письмо, Маруся загрустила, так как из него узнала, что ее сестры живут очень бедно, а она ничем не может им помочь — в те времена нельзя было отправлять посылки в СССР. Мы с Марусей очень сблизились. Ее муж был, кажется, коммивояжером и часто находился в разъездах. Когда он приезжал, начинались проблемы, поскольку он приставал ко мне. Но Маруся просила меня не обращать на это внимания и говорила, что он так вел себя со всеми ее подругами. Однако мне было неприятно, и мы старались видеться в его отсутствие. У Маруси была старшая сестра, княгиня Вера Волконская, которая была разведена со своим мужем. Она была больна туберкулезом. Вера привлекала мужчин и имела массу поклонников. Двое из них, испанец и русский, предлагали ей выйти замуж. Она говорила, что не может определиться, а в это время умело использовала их.

Иногда я ездила в Париж на свои скромные средства. Я жила с компанией молодых знакомых на Монпарнасе и ходила в кафе, описанные такими знаменитостями, как Хемингуэй: «Ротонда», «Дё Маго» и другие. Я также общалась с членами балетных трупп. В Париже я редко могла пробыть дольше двух недель из-за стесненности в средствах и вынуждена была возвращаться в Ниццу.

Однажды в поезде до Леона в вагоне-ресторане я познакомилась с известным художником-маринистом. Сейчас я не могу вспомнить его фамилию. Когда поезд сделал длительную остановку в Лионе, мы отправились смотреть город. Он показал мне какой-то знаменитый памятник и пригласил меня в кафе. Позже мы встречались с ним в Ницце.

Я дружила с Женей Миклушевской. Женя была замужем за производителем шоколада «Маниер». Ее брат, белый офицер, пытался за мной ухаживать и присылал глупые телеграммы в Ниццу, например такие: «В 12 часов 5 минут приезжаю на Trava Bleu». Я была знакома с Лифарем. Он был молодой и очень красивый мужчина. Хорошо знала балерину Ольгу Хохлову, жену Пикассо. Меня всегда хорошо принимали в компаниях, все восхищались моим умением вести себя и поддерживать разговор.

До конца своей жизни Александра очень спокойно относилась к деньгам, однако ей было тяжело в том материальном положении, в которое она попала после разлуки с Квислингом. Те деньги, что Квислинг дал ей в Осло, закончились, а он не сдержал своего обещания о регулярных денежных переводах. За вторую половину 1924 года он не прислал ей ни копейки, а в 1925 году она получила всего 3 перевода от мужа. 24 июня 1926 года Квислинг прислал Александре 50 долларов. Согласно записям Квислинга, в это время он посылал деньги Марии Пасешниковой в разных валютах: 200 долларов, 3905 норвежских крон и 195 фунтов стерлингов. Кроме того, четыре раза по 100 рублей передавал матери Марии, когда ездил в Россию.

Александра же имела только крышу над головой благодаря тете. К счастью, хотя тетя Женя не была богатой, у нее были состоятельные и влиятельные друзья, которые хотели помочь Александре найти работу, учитывая ее способности и французское законодательство относительно ограничений на оплачиваемую работу. Для Александры это означало возможность карьеры балерины.

Вскоре после ее приезда в Ниццу (осенью 1924 года) балерины, которые часто бывали у тети Жени, взяли Александру с собой в Париж, чтобы познакомить ее с Нижинским. Через некоторое время в Париже ее представили Дягилеву, который узнал, кто были ее русские преподаватели и где она танцевала. Увидев, как она танцует, он направил ее в Милан для экспресс-обучения под руководством знаменитого Энрико Чеккетти. Она жила в доме Чеккетти и занималась в его студии по пять-шесть часов ежедневно, пока он не сказал: «Ты готова. Возвращайся в Париж!».