Размышления о профессии

Репетиции в классе, на репетиционной сцене имеют смысл до определенного предела. В конце концов наступает момент, когда такая работа практически ничего не дает. Репетиционный период не должен быть очень длинным. От каждодневных повторений оперы без публики в течение двух месяцев, думаю, пользы меньше, чем если через два-три дня раз пять подряд исполнить спектакль перед зрителями, каждый раз ища что-то новое.

Вообще режим пения в классе резко отличается от режима пения в условиях концертного или театрального зала. Когда певец отрабатывает произведение в консерваторском классе или в репетиционной комнате — это одна степень волнения, один уровень ответственности и исполнения. Если же в помещении присутствует несколько человек, которых ты не знаешь, или коллег по работе, которые ждут своей очереди порепетировать, — это уже другие условия. Возникает волнение, вдруг начинает казаться, что забываешь слова, что «сел» голос. Это естественно. Тем более возрастает волнение, меняется режим работы, когда перед тобой полный зал людей, которые, кажется, замечают любую твою ошибку, слышат каждую неудачно спетую ноту. Важно не только уметь побороть такое волнение, но и нужно учитывать его, то есть всегда отрабатывать свой репертуар как бы с запасом прочности.

Это можно сравнить с условиями работы автомобиля, который едет сначала по городской асфальтированной улице, а затем вдруг сворачивает на тяжелую проселочную дорогу. Я всегда остро чувствую эту разницу. Не могу сказать, что смертельно волнуюсь, нет. После того как я проработал лет пять на сцене театра, после того как принял участие, в нескольких конкурсах, я перестал волноваться перед выходом. То есть меня не бьет дрожь, не замирает сердце, я совершенно спокойно, уверенно выхожу на сцену, зная, что даже при любом недомогании, усталости, даже несмотря на возможное ухудшение самочувствия на сцене из-за сухости, жары или холода, запас моей техники, умения позволит мне найти выход из положения и я, что называется, «не провалюсь». Но тем не менее почти всегда, когда я пробую голос перед концертом или спектаклем, он звучит хорошо, начал петь перед публикой — кажется, звучит плохо. Что тут происходит — не знаю. Через некоторое время, как правило, весь мой организм, весь психофизический и вокальный аппарат привыкает к условиям работы на сцене. Тогда уже голос отзывается на все мои намерения.

Условия сцены, в которых работают весь организм, интеллект, нервная система и голосовой аппарат певца моделировать невозможно, так же как невозможно моделировать жизнь в условиях замкнутого мира комнаты. Поэтому настоящее развитие, воспитание и обучение артиста происходит именно тогда, когда он выступает перед публикой. Хорошо, если его при этом контролирует педагог, хорошо, если сам певец анализирует свои ощущения, стремится понять, как вести себя. Я стою за возможно более ранний выход студентов на концертную эстраду, на сцену оперной студии. Буквально с первого курса, даже на подготовительном отделении, естественно, с произведениями, которые в данный момент по силам молодому исполнителю, не только можно, но и обязательно нужно учиться петь в условиях, максимально приближенных к тем, с которыми молодые певцы встретятся в своей будущей работе.

Фактор времени в процессе обучения обмануть невозможно. Студент по плану консерватории за пять лет должен получить 760 уроков с педагогом. Если эти уроки давать чаще, почти каждый день, а также отчасти в каникулярное и экзаменационное время, можно, очевидно, уложиться в три года. Но я уверен, что трехлетний период не будет эквивалентен пятилетнему, хотя ученик и получит такое же количество уроков. Более того, если за пять лет дать меньшее количество уроков, это не так сильно отразится на певце. Важно не столько многократное повторение произведения или количество уроков, сколько в значительной степени само время, на протяжении которого эти репетиции или уроки проходят.

В студенческие годы надо стремиться к тому, чтобы певец учил преимущественно неизвестные произведения — либо современных авторов, либо не запетые. Отечественная и зарубежная вокальная литература огромна, и не исполняется такое количество прекрасных произведений, что всей этой музыки хватит на много поколений певцов. Когда молодой артист учит произведение неизвестное, не имеющее сложившихся традиций интерпретации, он приучается к самостоятельному, оригинальному прочтению его. Научившись активному подходу к музыкальному материалу, он станет и при обращении к известным сочинениям мыслить столь же оригинально и самостоятельно, по-своему трактовать и классику. А то, что ему придется петь традиционный репертуар — в театре уж во всяком случае, — не подлежит сомнению. И тут ему поможет умение и привычка смотреть свежим взглядом на нотный текст.

В связи с профессией актера довольно часто возникает разговор о тщеславии. Я бы, скорее, применил здесь слово «честолюбие». Оно гораздо вернее выражает важную черту характера артиста. Честолюбие вовсе не означает любовь к суете и шуму, к тому, что называется внешним успехом. Признание людей, сознание того, что твоя работа приносит удовлетворение, радость, утешение, кого-то воспитывает, конечно же, приятно и делает жизнь содержательной. Думаю, это качество свойственно многим людям, возможно, даже всем, а некоторые философы утверждают, что оно вообще один из двигателей прогресса. Но как-то уж так повелось, что этого принято стесняться. Однако, если у человека нет честолюбия — плохо. Например, я встречаю в консерватории кого-то из студентов и говорю, что ему надо участвовать и победить в конкурсе, приготовить новую концертную программу или оперную партию. В ответ слышишь: «Как?! Да что вы! Да нет, куда мне! А зачем это нужно?»

На мой взгляд, актер должен рваться на публику, должен стремиться победить зал, завоевать его внимание. Другое дело, если он начинает организовывать, так сказать, искусственные изъявления чувств или фальшивый успех. Вот это и есть тщеславие. Но, повторяю, если человек своим трудом добивается признания, если он получает удовлетворение от того, что приносит людям радость, счастье или утешение, — такое честолюбие необходимо. Я получал и получаю много писем, в которых мне пишут: «Я слушал Ваш концерт, после которого я что-то понял…» — или: «Вы помогли мне пережить потерю близкого человека…» Я горжусь этим. Горжусь тем, что моя работа нужна людям.

Иногда можно услышать: «Этого артиста зажимают». Неправда. В театре все возможно: могут поздно присвоить почетное звание или долго не повышать зарплату, могут не дать спеть премьерный спектакль или сразу получить те роли, какие бы хотелось. Но это мелкие и временные огорчения. Для настоящего, одаренного артиста они являются как раз стимулом к работе. Я не знаю ни одного по-настоящему талантливого артиста, на самом деле «зажатого» в театре. А вот ленивых, неталантливых и жалующихся, что их зажимают, — знаю. Трудно себе представить, чтобы дирекция, художественное руководство театра не были заинтересованы в выдвижении и использовании артиста действительно одаренного и яркого. Бывает соперничество, бывает, один оставляет другого в тени своего таланта, — всякое бывает. Но в конце концов не только театр является сферой приложения артистических способностей. Существуют и филармония, и телевидение, и радио. Если у человека есть талант, энергия и желание работать, он найдет свое место. И признание все равно получит.

Плохо, когда артист не соразмеряет свои способности и желания. Иногда претензии у него слишком велики, а возможности ограничены. Это большая трагедия. В таких случаях бывает поломана и собственная жизнь артиста и жизнь его близких. Но, с другой стороны, ужасно, когда возможности артиста велики, а его стремления чего-то добиться малы или вообще равны нулю. Я знаю людей, которые смогли провести всю жизнь в душевной спячке, и их настоящие способности, настоящий талант совершенно не проявились.

Сегодняшняя техника доставляет нам музыку на дом, мы мало поем сами, домашнее музицирование сейчас почти исчезло. Молодые люди, чувствующие, что у них есть голос, часто, повинуясь моде, предпочитают петь легкую музыку, требующую исполнения с микрофоном. Я отнюдь не против пения с микрофоном, это особый вид вокального искусства, подразумевающий звучание более легкое, близкое к разговорному. Есть мастера этого жанра, люди с хорошим вкусом. Но бывает, молодые люди что-то нашептывают в микрофон, их голоса не развиваются, они никогда так и не узнают о своих подлинных вокальных возможностях.