Воспоминания

Для объединения слушателей докторантских курсов были организованы еженедельные доклады, читавшиеся сторонними лекторами, известными профессорами и инженерами. Профессор Вестергаард доложил о своих работах по теории упругости. Доктор Надай рассказал о своих исследованиях по пластичности. Представитель Всеобщей Электрической Компании доложил о способах уравновешивания электрических машин, практикуемых его Компанией.

В дальнейшем, дело привлечения сторонних лекторов в нашу школу значительно расширилось. Вспоминаю случай привлечения в нашу летнюю школу известного английского профессора Соусвелля. Для этого понадобилось больше средств, чем то было в бюджете нашей школы и я обратился за финансовой поддержкой к одному из представителей автомобильной промышленности, бывшему воспитаннику Мичиганского университета. Он отнесся к нашему плану благосклонно и деньги, нужные для приглашения Соусвелля, были получены. Позже я узнал, что при проведении этого дела в правлении автомобильной компании кто‑то обратил внимание на непонятное ему слово «симпозиум», употребленное в моей записке. Обратились к энциклопедическому словарю и установили, что это слово означает что‑то вроде сообщества для выпивок. Несмотря на такое толкование иностранного слова, деньги для приглашения Соусвелля были университетом получены.

Возвращаюсь к лету 1929 года. По окончании занятий в летней школе, я решил провести остаток лета в каком либо Американском курорте. До этого времени я совершал по Америке только деловые поездки и об американских местах отдыха не имел никакого представления. Знакомый американец, преподаватель математики, посоветовал мне отель вблизи Eastes Park недалеко от большего города Денвер. Он сам каждое лето ездил в эти места и делал там горные прогулки. По рассказам место показалось интересным и мы туда отправились. От ближайшей железнодорожной станции до Истес Парк пришлось ехать довольно долго на лошадях и мы туда добрались только к вечеру. Рекомендованная нам для ночевки гостиница оказалась весьма неказистой. Зал был наполнен рабочим людом. Они здесь отдыхали после рабочего дня. Сидели в шапках, пили, ели и курили отвратительный табак.

Одним словом, не было ничего похожего на отель в швейцарском курорте. Мы наскоро поужинали и отправились в отведенную нам для ночевки комнату.

Утром мы в Истес Парке не засиживались и отправились дальше, в рекомендованный нам отель, расположенный на высоте 9. 000 футов, у подножия самых высоких гор тех мест. Отель оказался еще примитивнее того, в котором мы ночевали. Он состоял из одного небольшого здания постоянного характера и группы шалашей. В здании имелись две комнаты, приемная, где гости проводили вечера, и столовая. Спали гости в шалашах, постройках временного характера. Один из таких шалашей отвели и нам. В нем были две кровати, умывальник весьма примитивного характера, небольшой столик и два табурета. Воду приносили из источника и очень ею дорожили. Кормили в отеле не плохо. Прислуживали в столовой студентки из соседнего университета. Кругом ничего, кроме выжженой травы и кое-где росшей ольхи, не было. Вид довольно унылый. Первые дни гуляли и даже взбирались на небольшие горы, не выше 12.000 футов. Так как отель стоял на высоте 9.000 футов, то на такой подъем требовалось всего три часа. Но и на таком подъеме уже чувствовалась высота, начиналось головокружение. Взбираться на более высокие горы мы не решились. Пока была хорошая погода, мы много гуляли по окрестностям и не скучали. Но в начале сентября, погода резко изменилась. В одну ночь подул северный ветер и выпал глубокий снег. О прогулках не могло быть и речи. По расчищенной дорожке можно было добраться от шалаша до главного здания и там погреться и поесть.

Через несколько дней снег стаял и опять можно было начать наши прогулки, но мы почувствовали, что достаточно пожили в первобытных условиях горного отеля и решили спуститься в Истес Парк и оттуда ехать к ближайшей железнодорожной станции. В Истес Парк остановились в прежней гостинице, которую так критиковали три недели тому назад. Теперь, после опыта в горном отеле, она казалась нам комфортабельной. Особенно приятно было взять теплую ванну. Все относительно в этом мире!

Следующей остановкой в нашем путешествии был Иеллостонский парк. О нем мы кое‑что читали и многого ожидали. В парке мы выполнили установленную четырехдневную поездку. Какого‑либо первобытного крупного леса мы там не видели. Если он когда‑либо там и был, то очевидно его давно уничтожили. Нам попадались леса из мелких деревьев. Интересно было иногда видеть диких животных, которые обычно прячутся от людей. Особенно часто встречались медведи, которые людей не боялись и на остановках подходили к экипажам и вели себя как профессиональные нищие. Матери ставили своих детенышей в позы попрошаек и те пользовались у туристов особым успехом. Их задаривали сахаром и апельсинами. На остановках по вечерам нам рассказывали о различных научных работах, ведущихся при парке. Показывали кормление медведей. В общем поездка нам понравилась.

Отсюда жена поехала домой, а я двинулся по делам на Запад. У городка Ваначи работали инженеры Вестингауза. Компания поставляла железной дороге тяжелые электровозы и теперь шли измерения напряжений, вызываемых этими электровозами. Предполагалось, что результаты измерений будут доложены в моем присутствии представителям железной дороги. Вблизи не нашлось подходящего представителя, знающего что‑либо о напряжениях. Такого специалиста нашли только в Чикаго на расстоянии 3.000 километров от места работ. Это не Россия, где на каждом участке в 70-80 километров имелся инженер путей сообщения.

В ближайшее воскресенье наши инженеры показали мне интересную ярмарку — продажу яблок нового урожая в Ваначи. Я не знал, что Ваначи, крупный центр по торговле яблоками, но еще подъезжая к городу заметил, что на площадках вагонов и на платформах товарных поездов толпятся какие‑то оборванцы. Позже мне объяснили, что это бродяги, не имеющие определенных занятий. В сентябре они съезжаются сюда для заработка, так как для сборки яблок требуется немало рабочих рук. Приезжают сюда и торговцы фруктами. Они вагонами закупают яблоки и отправляют их в крупные города на востоке. Показали мне инженеры еще одну местную достопримечательность — мертвый город, расположенный в лесных зарослях, недалеко от места их работы. Когда‑то тут был вековой лес, но явились предприниматели, собрали рабочих, устроили для них дома, срубили и распилили деревья, вывезли дерево и дома больше никому не нужны.

Покончив с работами наших инженеров, я решил проехать в Сиаттл, расположенный на берегу Тихого океана. Приехав в этот город, прошелся по нескольким улицам. Нашел, что здания, и вывески, и плакаты, и стульчики на высоких ножках в ресторанах, все было совершенно такое же, как где‑либо в Питсбурге или Филадельфии. Ничего местного, характерного. И люди, пришедшие сюда из разных стран, говорили на одном и том же языке, были одинаково одеты, имели одни и те же интересы. Скучно жить в такой стране!

На другой день, осмотрев университет и побывав на электрической станции, где велись исследования вибраций крупных машин, я отправился скорым поездом домой. Шестьдесят часов пути. Достаточно времени для размышлений!

Приехал домой к началу осеннего семестра 1929-1930 учебного года. Группа лиц, желавших заняться докторскими диссертациями, возрастала и я решил прочесть им курс Теории Упругости. Читал примерно то же, что являлось общеобязательным курсом для наших петербургских студентов кораблестроителей. Но тут выяснилось, что изложение курса нужно вести медленнее, чем я это делал в Петербургском Политехникуме. Американские докторанты в математике были значительно слабее наших студентов третьего курса.

В том же году, для объединения докторантов и преподавателей, ранее прослушавших мои курсы, я решил организовать семинар по Строительной Механике, на котором могли бы делаться доклады по разным отделам механики упругого тела. Предметом семинара, для начала, была взята Статика Сооружений. В ней были особенно заинтересованы преподаватели строительного отделения. Они были знакомы с английской литературой по этому предмету, но труды немецких инженеров, таких как Мор и Мюллер-Бреслау были им мало известны. При разборе метода Мора вычисления прогиба балок выяснилось с полной очевидностью, что посвященная тому же вопросу статья одного из бывших профессоров Мичиганского университета является плагиатом. Это, конечно, смутило американских преподавателей. В одном из последующих семестров был доложен метод Гарди Кросса расчета рамных конструкций. С работой Гарди Кросса я раньше знаком не был, но тут сразу заметил, что его метод совпадает с хорошо известным мне методом Чалышева, опубликованным чуть ли не на десять лет раньше в Загребе. О плагиате здесь не могло быть и речи, но под сомнение ставился вопрос приоритета.