Война: ускоренная жизнь

«Училище наше было на месте конезавода, что ли? — повествует о своем житье-бытье зимой 1942–43 годов в Асинском военно-пехотном училище уроженец села Лебяжье Ново-Егорьевского района Семен Соболев. — Казармы наши — это были прежние конюшни с низенькими длинными оконцами под самим потолком, вдоль всей казармы сохранились по обе стороны прохода желоба для стока мочи, остался тот же пол, исковырянный коваными копытами лошадей. Только что вместо стойл по обе стороны от прохода были устроены двухъярусные нары — с каждой стороны по взводу, да посередине казармы были выложены кирпичные печи (по одной на всю казарму-конюшню), которые должны были топиться от 15 до 18 часов — и ни минутой больше. После десяти часов «войны» — в казарму с радостью, хотя в ней потолок и стены тоже промерзали и покрыты инеем, а печка едва курится. Но был бы дым! Не зря говорят: «Солдат шилом бреется, солдат дымом греется».

Дрова мы готовили в окружающем казарму соснячке, молодом еще, а потому сыром. И от дров этих кроме дыма ничего больше не было. Часто ходили за дровами на лесосклад за десять километров. Всей ротой. Там брали по бревнышку, если бревно большое, то одно на двоих, и несли это все назад, к казарме за десять километров. Складывали — получалась огромная куча бревен, но, проснувшись утром, замечали, что она усохла раза в четыре-пять. Это ночью дрова развозили по офицерским квартирам.

А поэтому режим отопления был строг. В 15 часов истопники из наших же курсантов начинали разжигать сырые дрова. Часа полтора-два продолжалась их борьба за огонь, вместо которого все был только дым и шипение. И только, было, разгорались дрова, только печь начинала обретать живое тепло, как кончалось время, отпущенное для топки печей, дежурный по батальону выходил на крыльцо, обозревал крыши казарм, замечал, где из трубы шел дым, и по телефону немедленно шла команда-вопрос:

— Почему печь топится в неурочное время? Заливай!

Ведро воды в печь — из трубы клубом вырывался пар, и печь замирала опять на сутки».

Обучающейся весной 1944 года в центральной женской школе снайперской подготовки в Подольске (Подмосковье) Юлии Жуковой жить пришлось по военным меркам довольно терпимо. Все ж таки, даже в условиях огромной, все пожирающей войны для женщин-военнослужащих, по возможности, конечно, старались сделать хоть немного больше чем для мужчин.

«Нашему отделению достался верхний этаж двухъярусных нар, — пишет она в своей книге «Девушка со снайперской винтовкой». — Ложились рядом, как игрушечные солдатики в коробке. Но при этом у каждого были свой матрац, своя подушка и свое одеяло. Постели для военного времени были вполне приличные. Правда, матрацы и подушки набиты соломой, а солдатские одеяла жесткие, ужасного серого цвета, зато постельное белье из бязи и вафельные полотенца — всегда чистые, хорошо простиранные. Один раз в десять дней нас водили в баню, в этот день меняли и постельное, и нательное белье».

Имелось постельное белье и у находившегося весной и летом 1942 года в 69-м запасном артиллерийском полку уроженца Знаменки Славгородского района нашего края Ивана Новохацкого. В офицерской землянке для каждого был сделан из жердей самодельный топчан, на который стелилась охапка еловых веток, соломенный матрац, такая же подушка и солдатское одеяло.

«Много было крыс, которые обнаглели до того, что безбоязненно даже днем обшаривали наши пожитки в поисках съестного. Часто между ними, особенно по ночам, возникали драки. У каждого из нас были под головой две-три боевые гранаты в форме бутылки образца еще Первой мировой войны, и мы ими кидали в клубок дерущихся крыс, конечно, не снимая предохранительной чеки.

Однажды мы принесли большого кота, поймали где-то в деревне. В первую же ночь разгорелась настоящая дикая схватка кота с крысами. В результате драки, которую мы с трудом разняли, кот получил такие травмы, что на следующий день сдох.

Донимали комары. Лес, близость озера, болот благоприятствовали их размножению, и они нещадно нападали на нас, не давали покоя ни днем, ни ночью. Только задремлешь, укрывшись с головой одеялом, комар с противным зудением где-то пробрался и делал свое дело. Приходилось на ночь надевать противогазовую маску без коробки. Мы были молоды и, конечно, устраивали всякие проделки. Только кто-либо задремал, как ему в гофрированную трубку подсыпали махорки или перца, а то и дымку пускали. Спросонья приходилось сдирать с головы противогазовую маску, зачастую с пучком волос».

Здесь следует отметить, что у финнов, к примеру, — по воспоминаниям людей, сражавшихся на Карельском фронте, — была специальная мазь против комаров и мошек, наши же для борьбы с ними использовали деготь, бочки с которым стояли в каждом подразделении. Выглядели красноармейцы после его применения весьма живописно, напоминая своим видом каких-то малайцев или мулатов.

А.Н. Невский, офицер батальона связи, Волховский фронт:

«Лето 1942 года выдалось дождливое, к тому же болотная сырость очень быстро выводила из строя нашу обувь и конскую сбрую, а смазка из тыла не поступала. Вот мой лекарь Петухов и предложил гнать деготь. Для этой цели мы использовали 200-литровую железную бочку. Дело пошло, но долго быть монополистами в этом производстве нам не удалось. Когда наши связисты появились на КП штаба дивизии, исходящий от них запах дегтя сразу выдал нашу «тайну». И к нам в батальон потянулись люди, сначала из полков дивизии, а затем и из других дивизий стали прибывать «курсанты» учиться гнать деготь у Петухова».

А вот у барнаульца Дмитрия Каланчина, бывшего осенью 1944 года бойцом 13-го запасного стрелкового полка в Чебаркуле (Челябинская область), жизнь тогда была куда менее «веселая», как и условия проживания.

«Постелью нам служили сплетенные из растущей на болоте неизвестной мне травы, матрацы, которые мы сами же и изготовляли, — рассказывал он автору этих строк уже в начале 2009 года. — Старшина Алексеев показал, как эту траву — она похожа на камыш, но мягче — срезать и как из нее постели себе плести, вязать. Метр двадцать длиной такой матрац получался, да и в ширину был невелик. На нары его в землянке положил, под голову противогаз, бушлатом накрылся — вот и все тебе постельные принадлежности. Бывало и похуже».

Действительно бывало. И не только на фронте, и не только из-за «условий военного времени». Так, в Приказе «О результатах проверки состояния 16-й запасной стрелковой бригады Орловского военного округа и 11-й запасной стрелковой бригады Харьковского военного округа» от 27 января 1944 года, в частности, говорилось:

«Военные советы Орловского и Харьковского военных округов имели достаточное время и полную возможность подготовить прием и размещение перебрасываемых в округ запасных частей, однако в результате нераспорядительности командующих округами и беспечного отношения со стороны начальников окружных управлений помещения для бригад не были подготовлены, и части бригад на новом месте оказались в тяжелых материально-бытовых условиях. Красноармейцы запасных бригад были размещены скученно и вынуждены были отдыхать на голых нарах, на полу и в коридорах в собственной одежде, не раздеваясь. Не было достаточного количества воды, не организовано мытье в бане и стирка белья. Значительная часть красноармейцев не имела обмундирования и оставалась в собственном грязном обмундировании, что привело к распространению вшивости и различным заболеваниям.

Командующие военными округами забыли, что главная их обязанность состоит в подготовке и обучении маршевого пополнения, а члены военных советов округов не проявляли заботы в деле снабжения, питания бойцов и создания нормальных условий для боевой подготовки. Приказываю:

1. Командующего Харьковским военным округом генерал-полковника Черевиченко за проявленную бездеятельность и непринятие мер к устройству запасной бригады от занимаемой должности отстранить…

4. Командира 16-й запасной стрелковой бригады полковника Сотникова, его заместителя по политической части полковника Ражева за преступную бездеятельность отстранить от занимаемых должностей и предать суду военного трибунала.