Война (Книга 3)

- Хорошая идея, - согласился Чумаков.

- А я, давайте, этого "майора"... - без особого энтузиазма вызвался Иванюта, может, потому, что такая задача по сравнению с той, какую брали на себя Чернега с Христичем, выглядела пустяковой.

- Только не вступайте с ним в объяснения, - строго напомнил Иванюте Малышев. - После взрыва гранаты сразу же пулю ему в затылок, и дело с концом...

Чумаков и Малышев остались в кабинете вдвоем. Через несколько минут из раскрытого окна послышался задиристый, но срывающийся от волнения голос Христича:

- Хлопцы, вот майор ваш сумку конфет вам передал!.. Ловите!..

Федор Ксенофонтович обрадованно догадался, что Христич бросил гранату вместе с противогазом, и мысленно похвалил паренька за сообразительность. И тут же от могучего и протяжного взрыва встряхнулось, будто собираясь обрушиться, здание - брызнула с потолка и стен штукатурка, вмиг обезобразив кабинет, закачалась люстра, слетели со стола бумаги вместе с чернильным прибором, а от оконных рам не осталось и следа. Взрывная волна так толкнула Чумакова и Малышева в грудь, что они, не устояв на ногах, ухватились друг за друга и оба плюхнулись на диван...

Выстрела же Иванюты никто в поднявшейся суматохе не услышал. Но во дворе, когда Миша, держа под подолом гимнастерки наган, еще крался за "майором", его увидел капитан-артиллерист - тот самый, который сегодня утром по недоразумению арестовывал Иванюту. Крайне пораженный тем, что сбежавший из-под ареста младший политрук (капитан был убежден, что это переодетый немецкий лазутчик) вновь оказался в расположении военной комендатуры и почему-то беспечно разгуливает по двору, он, капитан, вначале даже растерялся. Когда же на улице прогрохотал взрыв, да такой силы, что во дворе листья с деревьев посыпались, капитан на какие-то мгновения отвлекся от загадочного младшего политрука. Потом повернулся уже на пистолетный выстрел... Увидел лежавшего на земле майора и наклонившегося над ним Иванюту с наганом в руке...

В кабинет полковника Малышева силой пробился навстречу хлынувшим из приемной людям сержант Чернега и завопил:

- Там убивают нашего младшего политрука! Спасайте!..

Когда полковник Малышев выбежал во двор, то увидел Иванюту с окровавленным лицом, в разорванной гимнастерке. Избитого и обезоруженного, патрули-красноармейцы поднимали его с земли, а капитан-артиллерист продолжал снизу молотить его сапогом по чему попало.

- Смирно-о! - скомандовал первое, что пришло в голову, полковник Малышев. - Отставить!.. - Затем накинулся на капитана: - Тебе кто дал право на самосуд?!

- Так вот, убил! - Капитан потрясенно указал полковнику на лежавшее бездыханное тело "майора".

- Тебя тоже надо! - угрожающе-плаксиво сказал капитану сержант Чернега, глядя, как Иванюта вытирал платком с искаженного болью и испугом лица кровь и слезы.

- Как, там?! - строго спросил Малышев у Чернеги. - Никто из гадов не уцелел?..

- Нет... На весь квартал разлетелись их душеньки, - удовлетворенно ответил Чернега, затем, вдруг скорчив болезненную гримасу, добавил: - Даже этот огрызок, Христич Алесь, что бросал им сумку с гранатой, не уберегся! Не успел упасть за ограду и поймал макушкой головы осколок!

- Насмерть?! - удрученно спросил вышедший во двор и прислушивавшийся к разговору генерал Чумаков.

- Если б насмерть, - с въедливой одобрительностью ответил сержант. Ранило... Эта отрава еще попортит мне здоровье...

Федор Ксенофонтович в это время увидел в руках Малышева документы, изъятые у застреленного Иванютой "майора", и протянул руку:

- Дайте и мне взглянуть.

Он открыл книжечку удостоверения в сером затертом переплете и прочитал: "Майор Ильивский... командир отдельного саперного батальона фронтового подчинения..." Что-то знакомое для Федора Ксенофонтовича забрезжило в этом сочетании и звучании слов... Вдруг вспомнил случай на почте ночью в канун войны: точно так же представился ему при знакомстве майор Птицын... Кажется, и документ похожий... Правда, тогда генерал не знал, что надо было обращать внимание на столь важную мелочь, как нержавеющая проволочка, которой прошивали немцы поддельные документы...

И вновь словно вспышка света в памяти - багрово-зловещая - разговор с начальником особого отдела Пухляковым: откуда появился в штабе майор Птицын и как давно знает его Чумаков?.. Неужели есть связь между теми прилетевшими по эфиру вопросами и родившимся сейчас подозрением?.. Подозрение ли? Неужели действительно был в его штабе враг?.. И послал в свой дом гадину? Впустил в свою семью?.. Что там, в Москве, могло произойти?

При этих нахлынувших нехорошей волной вопросах Федор Ксенофонтович ощутил себя так, словно глотнул чего-то отвратительного. В нем все больше стало зреть и шириться, тираня душу и обдавая мерзким холодком страха сердце, предчувствие беды. Шевельнулась удручающая мысль о том, что он с этим, еще туманно-призрачным предчувствием уезжал из Ленинграда за двое суток до начала войны...

По большакам, шоссейным, полевым и лесным дорогам двигались к Смоленску войска - через леса и села, овраги и возвышенности. Войска спешили к Смоленску - наши и немецкие.

Сбитые стальными накатами танков Гудериана с рубежей обороны или получившие приказ отойти на ближние подступы к городу, советские подразделения откатывались с арьергардными боями - на север и северо-восток, - стараясь не дать врагу столкнуть себя с дорог, не позволить ему обогнать и упредить в выходе к Смоленским крепостным стенам.

Но "сила и камень рвет". Сила была на стороне захватчиков. Сила и скорость... Скорость и численность... Мотомеханизированные колонны немецких полков, впереди которых двигались ударные танковые группы, сопровождаемые автоматчиками-мотоциклистами, сумели развить скорость особенно на Рославльской и Киевской шоссейных дорогах и на Краснинском большаке. Протаранив отступавшие колонны красноармейцев и разметав их в стороны, немцы вечером 15 июля с трех сторон подошли вплотную к Смоленску.

На южной и юго-западной окраинах города врага встретили ружейно-пулеметным огнем отряды добровольцев-истребителей и отряд милиции. Внезапный огневой удар остановил первые волны немецких мотоциклистов и автоматчиков. Но вскоре на позиции отрядов был обрушен мощный минометный огонь, затем перешли в атаку танки, и наша оборона была смята. Враг ворвался в Смоленск.