Три зимовки во льдах Арктики

Вскоре после полуночи послышался треск, звон и скрип - это сходилось разводье, открывшееся в последних числах октября справа по носу судна. Молодой двадцатисантиметровый лед, покрывший его за эти дни, с жалобным звоном ломался и образовывал торосы.

Я оделся и выбежал на палубу. Через десять минут вое стихло. Только лег и задремал, как вновь послышался грохот. Теперь льды сжимало и торосило по корме и по траверзу справа.

Прошло несколько минут, и снова все как будто бы утихло. Но в 4 часа 25 минут утра льды начали настоящий штурм корабля. Отовсюду доносились грозные, трудно передаваемые звуки торошения, похожие то на шум ветра, то на равномерную работу мотора, то на стоны какого-то гигантского зверя, то на морской прибой, - можно было безошибочно угадать, что на этот раз ломался не молодой лед, а матерый пак, достигающий толщины 2 метров.

Тут уж было не до сна. Не только я, но и все седовцы высыпали на палубу и вглядывались в темноту, где бушевали невидимые силы.

- Вал! Вал!.. - закричали на палубе.

Из мрака действительно выступил смутно белеющий ледяной вал. Он извивался вдоль правого борта, огибая корму, - мощное сжатие, превратившее молодой лед на разводье в груду мелких обломков, не остановилось на этом; теперь оно дробило и гнало на корабль многолетний пак.

Казалось, ничто не сможет задержать это наступление. Но в 30 метрах от судна вал остановился, исчерпав свои силы.

В 9 часов утра снова начало разводить. От правого борта лед отошел на полметра. Появились новые трещины. Одна из них подошла вплотную к правой скуле, другая - к самому перу руля. Теперь справа от судна льды превратились в какую-то кашу. Полтора часа спустя послышался скрип и треск со стороны мощного вала, который высился на месте недавней трещины, в 60 метрах справа от кормы. Изредка корабль, принимая на корпус значительное давление, судорожно вздрагивал всем своим многотонным телом.

Но пока что ничего чрезвычайного не происходило. Нам не раз приходилось наблюдать такие сжатия. Поэтому жизнь на корабле текла, как обычно. Команда использовала выходной день: из кубрика доносились звуки пианино, Андрей Георгиевич что-то писал, мурлыкая песенку, я читал.

Ровно в половине первого, как обычно, прозвучал звонок, зовущий к обеду. Но пообедать нам не удалось: в ту же минуту лед, не выдержав страшного давления, начал с грохотом ломаться у самого борта против трюма № 2.

Толчки ощущались все сильнее и чаще. Льдины с грохотом напирали на борт.

Всем членам экипажа было приказано приготовить личные мешки с аварийным запасом, одеться и быть готовыми к выходу на лед. Приказ был выполнен буквально в три минуты. - Общий аврал! Подготовиться к взрывам!..

Моментально зажглись факелы. В темноте замелькали красные огни. Я хотел взорвать лед аммоналом в некотором расстоянии от судна, как раз против того места, где корпус «Седова» ощущал наибольшее сжатие. Тем самым был бы ослаблен напор льдов на судно.

Все уже было готово к взрыву. И вдруг, словно по мановению волшебного жезла, сжатие прекратилось так же внезапно, как и началось. Сразу наступила необычайная тишина. Потом послышались звуки осыпающегося льда, - он медленно отходил от судна, уступая место черной ленте воды.

Необходимость взрывов миновала. Все как будто бы окончательно успокоилось. Целый час ни один звук не нарушал молчания ледяных просторов. Но Арктика коварна. Успокоившиеся на время льды снова возобновили свою грозную музыку. Через минуту «Седов» получил толчок, заставивший весь экипаж моментально выскочить на палубу.

На этот раз льды атаковали нас в районе трюма № 3. Прошло несколько секунд. «Седов» получил один за другим еще два сильных удара. Стальные ребра корабля застонали. Стоявшая на краю стола у меня в каюте фарфоровая пепельница упала и разбилась. Нажимая на борт, лед трещал, как гигантский пулемет.

Еще минута... И снова как будто бы все кончилось. Над «Седовым» воцарилась мертвая тишина. По всему правому борту лед опять отступал, образуя широкое разводье. Четко застучал «Червоный двигун». Все судно озарилось ярким электрическим светом. Мы внимательно осмотрели помещения, находившиеся ниже ватерлинии. Нигде не было видно никаких следов только что закончившейся схватки со льдами, - корабль, укрепленный айсбимсами, с честью отразил атаки. Только там, где льды нажимали особенно яростно, корпус снаружи блестел, как начищенный.

Однако на этом сжатие еще не закончилось. Сильные ветры восточной половины, резко меняющие свое направление от северо-восточных до южных, так сильно растревожили льды, что они еще долго не могли успокоиться.

Приведу здесь выписку из вахтенного журнала, конспективно излагающую продолжение описанных событий:

«13 час. 40 мин. Аварийная динамо остановлена. Работу прекратили. С правого борта в льдине, нажимавшей на судно, в расстоянии 15- 20 метров, пробиты две лунки для взрывов.

18 час. 20 мин. Возобновилось сжатие льда. Лед нажимает на правый борт в районе трюма № 2 и кочегарного отделения.

18 час. 25 мин. Пущен аварийный двигатель динамо. Приготовлен аммонал.

18 час. 40 мил. Сжатие несколько ослабело.

18 час. 45 мин. Началось снова.

18 час. 55 мин. Сжатие прекратилось. Динамо остановлена.

21 час 00 мин. Снова сжатие льда, сопровождавшееся тремя сильными толчками льда о корпус судна в районе трюма № 2, кочегарного отделения и трюма № 3. Судно испытало значительное сотрясение. Сжатие продолжалось 5-10 минут.

22 часа 00 мин. Лед от правого борта отвело на полметра!- Выгружены на лед две бочки с нефтью.

22 часа 30 мин. Работу прекратили».

Ночь с 30 на 31 октября не принесла успокоения. Вахтенные непрерывно заносили в журнал все новые записи о подвижках льда:

«2 часа 60 мин. Судно получило очень слабый толчок.

3 часа 00 мин. Лед с правого борта отошел на 2-4 метра. Трещина по носу разошлась.

10 часа 30 мин. По носу в 150 метрах сильное сжатие и торошение льда.

11 часа 40 мин. Сжатие прекратилось. От правого борта лед отошел на 10-12 метров».

Только к полудню 31 октября льды в районе «Седова» несколько успокоились, и мы могли немного передохнуть. Впрочем, даже сегодня до нас доносится шум торошения молодого льда. Мы не гарантированы от новых сюрпризов, - в любую минуту вся эта история может начаться сызнова.

Разрез «Фрама» (по мидель-шпангоуту). При сжатии льды выжимают судно наверх.

Кораблю норвежской экспедиции «Фрам» тоже приходилось нелегко в дрейфующих льдах. Его жало очень сильно и часто. Но ведь «Фрам» строился специально для дрейфа во льдах. Его упругий деревянный корпус был яйцевидной формы, наподобие старых русских судов, предназначенных для плавания во льдах; льды выжимали его наверх. Теряя в отношении остойчивости и грузоподъемности, он выигрывал в отношении сопротивляемости ледовым сжатиям.

Железный прямостенный «Седов» отнюдь не приспособлен для ледового дрейфа. Его строили для плавания в малоледовитых морях. Мало-мальски серьезное сжатие может сплющить или же порвать корпус нашего судна - точно так, как это было с «Челюскиным». Перспектива малоприятная!..

Разрез «Седова» (по Мидель-шпангоуту). При сжатии льды давят на корпус судна.

Непрерывные подвижки льдов крайне затрудняют наши научные работы. Вчера, например, Буйницкому в сопровождении Гетмана приходилось дважды ходить в магнитный домик, чтобы произвести необходимые определения: сжатия заставляли Буйницкого прерывать работу.

Астрономические наблюдения показывают, что нас по-прежнему уносит на север. Опять приближаемся к 85-й параллели. Координаты 31 октября - 84°34',8 северной широты, 131°11' восточней долготы. Правда, в этих самых широтах мы уже побывали месяц назад, после чего северные ветры отбросили нас к югу. Но теперь мы движемся вперед более энергично.