Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

Красные войска в схватке за город Ростов 21–22 апреля 1918 года численно превосходили атакующую белую 1-ю бригаду русских добровольцев с Румынского фронта в двадцать пять раз! Такое соотношение сил было без всякой на то натяжки.

Поблагодарив юнкера Анатолия Прицкера за бесстрашие и смекалку в разведке и отпустив его, Дроздовский с начальником бригадного штаба задумались крепко: брать или не брать Ростов штурмом?

Решили собрать военный совет отряда, пригласив на него всех единоначальных командиров: стрелкового полка, конного дивизиона, батарей, сотен, команд. Такой военный совет собирался впервые. Разговор велся об одном: быть штурму или повременить с ним?

Дроздовский дал слово Войналовичу. Тот скупо обрисовал силы свои (известные) и силы красных (только что разведанные). Картина вырисовывалась не самая обнадеживающая, поскольку противник имел подавляющее преимущество в людях, числе орудийных стволов и, более чем вероятно, пулеметов, коннице. И обладал настоящим пушечным бронепоездом, одетым в заводскую броню, а не обложенным просмоленными шпалами и мешками с песком.

Когда Войналович высказался, водя карандашом по от руки нарисованной карте Ростова, Дроздовский попросил высказаться каждого из участников военного совета:

— Сегодня мы должны решить, господа, самое главное для нас Поход завершен. Мы на донской казачьей земле, которая за нас. Или штурмовать Ростов с теми силами, или уходить от него, расписавшись в собственном бессилии? Командир Офицерского полка?

— Только штурм, Михаил Гордеевич.

— Полковник Жебрак, ваше мнение?

— Идти на приступ. Это последняя перед нами преграда перед соединением с Добровольческой армией.

— Штабс-ротмистр Гаевский?

— Идти на приступ сегодня же.

— Капитан Колзаков?

— Штурм. Иного решения наши добровольцы нам не простят.

— Полковник Ползиков?

— Брать Ростов открытой атакой. В лоб.

— Подполковник Медведев?

— Вспомним Суворова Я за штурм.

— Капитан Ковалевский?

— У меня нет расхождений с мнением военного совета…

Когда высказался последний из приглашенных на военный совет бригадных командиров, Дроздовский подвел итоги высказываний:

— Мы с Михаилом Кузьмичом не сомневались в итоге такой формальности на войне. Сейчас он вам изложит диспозицию штурма Ростова, даст направления атак частям, укажет, куда выдвигать батареи и гаубичного взвода, броневика «Верный».

— Главный вопрос, Михаил Гордеевич.

— Какой?

— Во сколько начинаем штурм Ростова? Сегодня?

— Сегодня. Начинаем наступление ровно в десять вечера, когда стемнеет. Город будем брать ночной атакой. Внезапно…

Военный совет показал Дроздовскому то, в чем он хотел видеть полное подтверждение. Его бойцы буквально рвались в серьезный бой: все прежние походные стычки в сравнение с ожидавшимся в Ростове боем не шли. Из всех участников совета, включая и полковника Войналовича, только командир бригады внешне смотрелся сдержанным. Но только внешне.

Получив боевые расписания, командиры поспешили в свои части, которые с утра жили ожиданием атаки города Дроздовский же, переговорив с бойцами одной из офицерских стрелковых рот, поехал в бронеотряд, от которого у него оставалась только одна бронемашина — «Верный».

Броневик хоронился в неширокой балке с удобным для машины спуском. Дежурный по экипажу еще издали приметил сидевшего на коне командира бригады. Когда тот спустился в балку, команда бронеавтомобиля капитана Нилова была уже построена для встречи Дроздовского.

Получив краткий доклад о том, что броневик готов к действию, Михаил Гордеевич медленно обошел строй экипажа За два месяца похода он хорошо узнал каждого ниловского подчиненного. Команда «Верного» состояла из восьми человек: сам капитан Нилов, штабс-капитан Антипов, поручик Бочковский, подпоручик Муромцев, прапорщики Шаталин и Гребенщиков, унтер-офицеры Кобенин и серб Хорат.

Дроздовский мог сказать, что экипаж бесстрашен, что в нем собраны едва ли не самые лучшие пулеметчики отряда, что шофер Хорат — мастер вождения самого высокого класса И мог отметить такую немаловажную деталь: команда капитана Нилова состояла из тех «походников», которые прибыли к нему в местечко Скинтею в числе самых первых добровольцев.

Поприветствовав за руку каждого, стоящего в строю перед бронемашиной, с вылущенной во многих местах от попаданий пуль краской защитного зеленого цвета, Дроздовский сказал:

— Сегодня в ночь мы идем брать Ростов.

Лица людей, одетых как один в черные кожаные куртки, разом просветлели от услышанного. В глазах читалось: «Наконец-то!» Полковник, уловив такой миг в сознании ниловцев, продолжил:

— У отряда на вас большая надежда Да и моя тоже, скрывать не стану. Это будет дело посерьезнее, чем в Акимовке. Там «Верный» показал себя просто прекрасно.

О том деле на вокзале, как посчитал Дроздовский, напомнить надо было обязательно. Броневой экипаж им гордился.

— Сегодня ночью вам опять предстоит бой на вокзальной площади. Вокруг нее — главные силы большевиков. Надо их ошарашить внезапной атакой, огнем всех ваших четырех пулеметов. Ясна задача?

— Ясна, господин полковник, — ответил за всех капитан Нилов.

— Кто из вас знает город?

— Никто.

— Проводник найден?

— Так точно. Прапорщик Журавский из автоколонны. Он в Ростове два года назад окончил коммерческое училище, сам местный.

— Ну что ж, Нилов, тогда, как говорится, с Богом и в бой…

…Красноармейские отряды ожидали боя с невесть откуда появившимися белыми в тысячу человек. А их командиры все не могли решить, громить «белых гадов» в городских пригородах или самим напасть на них. Для этого требовалось повести наступление из Ростова на Таганрог, покинув удобные гостиницы, квартиры и особняки местных буржуев.

Но то, что дроздовцы предпримут дерзкий ночной штурм, не говоря уже о его ярости, такого никто из защитников города, пожалуй, не ожидал. Добровольцы в ту ночь преуспели в главном: во внезапности атакующего удара, в его слаженности и продуманности. То есть обеспечили себе тактический успех. Они брали город не числом, а умением.

Офицерские стрелковые роты, кавалерийские эскадроны, казачья сотня есаула Фролова, артиллерийские расчеты подтянулись к пригородам в наступавших сумерках без лишнего шума. Строжайше было запрещено курить. Предупреждать о лишних разговорах никого не приходилось. Броневик «Верный» на самом малошумном ходу продвигался в хвосте атакующей колонны.

В условленном месте колонна стала разворачиваться для атаки, назначенной для всех и каждого ровно на 22.00, — какого-либо сигнала подавать не стали. Даже одиноким, шальным выстрелом из винтовки.

Сторожевые заставы красных, откровенно говоря, спали. Они встретили добровольцев беспорядочной пальбой уже тогда, когда их цепи подкатились к первым пригородным строениям. Дозорные, отстреливаясь всюду на ходу, в замешательстве спешно отходили в сам город, больше к вокзалу.

Теперь хорониться атакующим уже смысла не было никакого, и белая конница с гиканьем и присвистом вынеслась из-за спин пехотинцев и понеслась по улицам, высветленным лунным светом Бронеавтомобиль «Верный», ощетинившись четырьмя пулеметными стволами, тоже дал полный ход. «Свою» улицу его экипаж при помощи прапорщика Журавского выбрал безошибочно.

Главной целью штурмующих белых стал ростовский вокзал. Овладение им означало овладение центром города, уже не говоря о том, что вблизи него размещалось много всевозможных штабов красных. Еще перед штурмом полковник Войналович сказал Дроздовскому:

— Михаил Гордеевич, прошу в эту ночь для себя только об одном.

— Понял без слов, Михаил Кузьмич. По одному твоему виду. Хочешь в первую линию?

— Сочту долгом чести. Прошу вас в моей просьбе не отказать.

— Ладно. Где хочешь командовать?

— Там, где будет всего тяжелее в эту ночь.

— Тогда бери под свое командование первый эскадрон штабс-ротмистра Аникеева и штурмуй вокзал. Подчинишь себе все наши части там и броневик.