Крестовый поход в Европу

Мы покинули Марракеш в 4.45 утра в первый день нового года и прибыли в Вашингтон в час ночи на следующее утро. Полет в основном прошел без осложнений, за исключением того, что неспокойная батарея португальской зенитной артиллерии выпустила несколько снарядов в нашу сторону, когда мы пролетали над берегом одного из Азорских островов.

По прибытии в Соединенные Штаты я встретился с работниками военного министерства, а несколько позднее — с президентом. Рузвельт был болен гриппом, но казался вполне бодрым. Он продержал меня у своей постели более часа, пока мы обсуждали сотни подробностей прошедших и предстоящих операций. Как всегда, он удивлял меня своими детальными познаниями географии мира. Он воспользовался случаем коротко ознакомить меня со своими планами послевоенной оккупации Германии. Президент определенно хотел, чтобы США оккупировали северо-западную часть, но внимательно выслушал мои возражения против разделения Германии на "национальные секторы". Я опять высказал пожелание, чтобы оккупированные территории были как можно скорее переданы под контроль гражданских властей. Мои доводы, казалось, произвели на него впечатление, но он не связал себя никакими обещаниями.

Ни в одной беседе из всех, какие у меня были с президентом, Рузвельт не касался проблем внутренней политики, разве только случайно и мимолетно. Его сын Элиот, которого я иногда встречал в Африке и Англии, также избегал политики как предмета разговора при таких встречах, шутливо называя себя в таких случаях "паршивой овцой и реакционером в семье".

Покидая президента, я сказал: "Искренне верю, что вы быстро поправитесь". Он поспешно ответил на это: "Да что вы, я не лучше чувствовал себя уже многие годы. Я в постели только потому, что врачи опасаются, как бы я снова не заболел, если встану на ноги слишком скоро". Больше я его уже не видел.

Во время моего короткого пребывания в Соединенных Штатах я с радостью воспользовался представившейся мне возможностью поехать с женой к сыну в Вест-Пойнт. Затем я отправился увидеться с матерью, братьями, родителями жены и еще кое с кем из ближайших родственников; все они по такому случаю собрались в городе Манхэттене, штат Канзас. Эти семейные встречи как бы восстанавливали силы молодости — до этого времени я не вполне четко осознавал, как далеко война уносит ее участников от интересов, нужд и забот обычной жизни.

Разумеется, мне не удавалось полностью отвлечься от проблем войны на какое-то время. Из Лондона периодически поступали телеграммы с самыми серьезными вопросами, а в некоторых из них даже запрашивалось мое окончательное решение. Тем не менее я с удовлетворением констатировал, что Монтгомери, несомненно, работал над вариантом высадки в первом эшелоне десанта пяти дивизий при двух дивизиях, находящихся на судах.

Между тем в английском правительстве возникла определенная стесненность в связи со сложившейся обстановкой в системе командования на Средиземноморье. До тех пор пока я номинально числился командующим всеми силами в этом регионе, проявлялась известная нерешительность при подготовке к десантированию возле Анцио, к операции, которая должна быть осуществлена после моего ухода с этого театра военных действий. Я узнал, что некоторые руководители, на которых была возложена ответственность за операцию, проявляли колебания в принятии необходимых решений. Поэтому я тут же отказался от намерения вернуться в Африку и посоветовал генералу Маршаллу быстро принять решение о передаче всей полноты власти на Средиземноморском ТВД в руки генерала Вильсона.

Это в известной мере вызвало мое сожаление, так как тем самым я лишался возможности вернуться туда, чтобы поблагодарить и попрощаться со всеми, кто вместе со мной честно, эффективно и преданно трудился. Однако я уже в письменной форме издал прощальный приказ по войскам, в котором выражал надежду, что мы скоро встретимся в центре вражеской страны.

Глава 13. Планирование операции «Оверлорд»

Я выехал из Соединенных Штатов 13 января, чтобы принять на себя руководство мощнейшей боевой группировкой войск, какую были в состоянии создать два западных союзника. На второй день вечером я уже находился в Лондоне. Снова началась подготовительная работа к вторжению, но по сравнению с аналогичной работой, проделанной полтора года назад, теперь вместо порядка был беспорядок, вместо определенности и уверенности — опасения и сомнения. В числе моих непосредственных подчиненных находились главный маршал авиации Артур Теддер, генерал-лейтенант Омар Брэдли, генерал Бернард Монтгомери, генерал-лейтенант Карл Спаатс и адмирал Бертрэм Рамсей — все испытанные боевые командиры, уже имевшие опыт по руководству войсками союзников в крупной операции. Главный маршал авиации Ли-Меллори был назначен командующим военнно-воздушными силами союзников в рамках операции «Оверлорд». Он имел большой боевой опыт, в частности полученный в битве за Англию, но пока ему не приходилось возглавлять воздушные операции, требовавшие тесного взаимодействия с наземными войсками.

Когда я первый раз прибыл в Лондон в июне 1942 года, союзный штаб находился в центре города; на этот раз я решил во что бы то ни стало найти подходящее место где-либо за городом. И я нашел такое место, хотя и были возражения и мрачные предсказания. Мы расположились в районе Буши-парка, и у нас быстро сложилась исключительно хорошая обстановка, которая с лихвой перекрывала небольшие неудобства, вызванные отдаленностью английских правительственных учреждений. Мой штаб официально теперь назывался штабом верховного командования союзных экспедиционных сил.

Планирование и подготовка операции «Оверлорд» будут детально изучаться военными специалистами. Что касается командной и штабной структуры, то здесь нужно отметить ряд важных моментов. Первым из них было выявление наиболее целесообразного состава штаба. С тех пор как я был назначен союзным командующим в июле 1942 года с подчинением мне сухопутных, воздушных и морских сил, мы изъявляли известное желание иметь в подлинно объединенном штабе примерно одинаковое представительство от каждого вида вооруженных сил и соответствующих служб тыла. Я считал, что в определенных ситуациях, когда крупным оперативным группам, возможно, придется вести широкие операции на большом расстоянии от штаба верховного командования союзных экспедиционных сил, потребуется именно такой состав штаба. В дни подготовки операции «Торч» в 1942 году мы первоначально намеревались создать штаб тоже на таком принципе. В конце концов пришлось отказаться от этой идеи как расточительной в смысле использования своих кадров и необязательной в тех условиях.

Схема, которую мы нашли наиболее эффективной и которая позволяла всем командующим собраться вместе почти немедленно, предусматривала для командующих сухопутными, морскими и воздушными силами совмещение двух ролей. В первой роли каждый из них выступал в качестве сотрудника моего штаба и со своими помощниками участвовал вместе с нами в разработке плана операции; во второй каждый отвечал за осуществление своей части во всей операции. Такова была общая командная структура, которой мы придерживались на протяжении всей Средиземноморской кампании, и я был убежден, что с учетом особых условий нового театра военных действий нам следует взять за основу этот принцип, хотя были неизбежны определенные исключения.

Первое из этих исключений касалось военно-воздушных сил. Было желательно, чтобы на начальных стадиях десантирования в целях должной поддержки авиацией сухопутных войск на решающих этапах операции, то есть до тех пор, пока мы прочно не закрепимся на захваченном плацдарме и пока не исчезнет угроза нашего поражения, вся авиация в Англии, за исключением только авиации берегового командования, была бы подчинена мне. Сюда вошли бы стратегическая авиация в составе английского бомбардировочного командования под руководством главного маршала авиации Артура Харриса и 8-я воздушная армия США под командованием Дулиттла. Однако сразу же возникли возражения, частично со стороны премьер-министра и его начальника штаба. Командующие стратегической авиацией не хотели получать приказы от командующего тактической авиацией, выделенной для операции «Оверлорд». Их возражения, по моему убеждению, исходили не из личных соображений, а основывались на убеждении, что командующий тактической авиацией, который прежде всего обеспокоен поддержкой войск на переднем крае, едва ли в должной мере оценит подлинную роль и возможности стратегической авиации и поэтому может неправильно ее использовать.