Струны ветровые над курганом
О князьях и воинах поют…
И навстречу мчатся ураганом
Золотые искорки минут.
Выросла из крови половецкой
Через сотни лет разрыв-трава,
О былом, о славе молодецкой
Шепчет потаенные слова.
Ветром опьяненные, качаясь,
Целовались травы и цветы,
Нежным и песнопеньем величая
Райских небожителях святых.
Утром на цветах и травах росы —
Радостные слезы облаков.
Дали — безответные вопросы,
Отраженье будущих веков.
Ветер, не тебя ли убаюкал
Под курганом в солнечной степи,
Злая человеческая скука,
Пленная волчица на цепи?
А вчера кукушка куковала
Для цветов степных и для меня:
«Ночи без любви бы не бывало,
А без солнца не было бы дня!»
И любить и верить надо молча…
Жизнь мою кургану расскажу,
Закопаю в землю сердце волчье,
Злобу мою рядом положу…
Поцелуя девичьего крепче
И вина столетнего пьяней —
Голос тот, который ночью шепчет
О далекой Родине моей!
Тяжело в бессоннице томиться…
Горько мне, никак я не пойму:
Кто на свете выдумал границы,
Кто на свете выдумал тюрьму?
И со мной запели мои степи
Ветровые звонкие слова:
Кто придумал кандалы да цепи
И в решетки окна закопал?
Струны ветровые над курганом
О былом и будущем поют…
И навстречу мчатся ураганом
Золотые искорки минут.
1930 г.
От Сахалина до Урала
И от Таймыра до Акши
Свои богатства разбросала
Сибирь — алмаз моей души!
Мой дедушка седобородый
Упрямо покорял тайгу.
И для сибирского народа
Нет даже слова «не могу!»
И перед Богом я не скрою,
(Пусть буду в ад осуждена)
Была упрямой оттого я,
Что сибирячкой рождена!
Не мы ли первые, не мы ли,
(Напомнила Иртыш — река)
Сибирь холодную крестили
Горячей кровью Ермака.
Молчат улыбчатые дали
И люди хмурые молчат;
Но слов трусливых: «мы пропали…»
Сибиряки не говорят!
Чего хочу, добьюсь упорно,
Пускай я против всех одна.
Недаром с сердцем непокорным
Я сибирячкой рождена!
1928 г.
За морем (для сердца друга близко)
Помню, что живет уж много дней
Девушка Наташа в Сан-Франциско,
Далеко от родины своей.
Белокуры спутанные косы,
В сердце — нежность, удаль и гроза!
И неразрешимые вопросы,
Затаили синие глаза.
Заклинаю старой дружбой нашей:
Помни среди чуждой красоты,
Что в России чужеземных краше,
Во полях лазоревы цветы.
Города на свете есть другие.
В Сан-Франциско, вот уж скоро год,
Девушка, рожденная в России,
В небоскребе каменном живет.
Где б ты ни жила, навеки наша.
Знаешь ли, на что похожа ты?
Имя твое нежное — Наташа —
Во полях лазоревы цветы!
1931 г.
Над столом при мягком полусвете
Я склонилась низко головой…
Новый год со мною вместе встретить
Из-за печки вылез Домовой.
Он пушистый. Он такой уютный.
У него седая борода.
Собеседник мой пятиминутный,
Деревенский спутник в городах.
Что-то он сегодня мне расскажет?
О деревне вдруг заговорил:
«Помню, лапки я запутал в пряже,
Над работой пряху усыпил.
Прокатившись по двору клубочком,
Коням гривы в косы заплетал.
А потом в трубе глубокой ночкой
Озорные песни распевал».
Он утер лохматой лапкой глазки,
Покачав печально головой.
Ах, какие старенькие сказки
Рассказал мне русский Домовой!
Домовой, а тоже, ведь, скучает
О снегах сибирского села…
Я дала ему на блюдце чаю
И кусочек сахару дала.
Уцепился лапками за блюдце;
Скромно спрятал хвостик в полутьму.
«Нынче люди что-то все дерутся,
А зачем, никак я не пойму!»
«О людских делах сейчас забудем
И спокойно встретим Новый Год.
А зачем дерутся злые люди,
Даже леший сам не разберет!»
Покосился Домовой на двери
И, махнувши лапкой, прошептал:
«И в меня то, нынче уж не верят,
Вот они — крушенье и развал»…
Покачал тоскливо головою
(Глаз-то добрый, светло-голубой!)
И сказал: «пойду в трубе повою
Над своей и над твоей судьбой»…
………………………………………………………………
С Новым Годом, милый Домовой!
