По следам Адама

Из тростника можно сделать корабль любого размера, и на болотах росло неограниченное количество этого материала. Мы пересекли Атлантический океан на двенадцатиметровом «Ра II», и на его палубе стояла одна хижина. «Тигрис» был длиннее на шесть метров и имел две хижины. По сравнению с пирамидами и теми кораблями, которые строили могущественные шумерские владыки, мы отправлялись по стопам Ноя на очень скромном суденышке.

Я всегда буду вспоминать о старом хаджи как о законном наследнике трона шумерских царей и легендарного Райского сада. Подтверждением его достоинства служили его внутреннее величие и вековечная культура, к которой он был причастен всю свою жизнь. Саддам с его импортными танками и бесчисленными арсеналами оружия чувствовал себя в Багдаде завоевателем посреди покоренной империи. Его предки-арабы пришли в Месопотамию под знаменем Корана, захватили старинные шумерские, вавилонские и ассирийские города, чтобы воплотить в жизнь обещание Господа, данное им Аврааму. Когда Авраам привел своих людей в Средиземноморье и в страну Фараонов, он утверждал — об этом говорится и в Библии, и в Коране — что Господь посулил ему и его потомкам все земли между Тигром и Нилом. Много поколений спустя этим предлогом воспользовался пророк Мухаммед, он даже расширил зону своих завоеваний на запад от Нила и на восток от Тигра. Но, возвещая о пророчестве, Авраам не мог себе представить, что на его наследство станут одновременно претендовать и евреи, и арабы.

Во времена Авраама построить тростниковый корабль не составляло никакого труда. Тростник, как и сейчас, рос в изобилии, и к услугам Авраама был тысячелетний опыт местных корабелов, умевших придавать выходившим из-под их рук судам не менее изящную форму, чем у деревянных каравелл более поздних времен. Раскопки показывают, что мастера тех лет вязали отменно крепкие веревки из тростниковых волокон. По берегам реки на всем ее протяжении жили крестьяне, рыбаки и торговцы, и поэтому быстро загрузить корабль и отправиться в долгий путь было легко и просто.

В наше время все гораздо сложнее. В результате нефтяного бума в Ираке покупательский спрос значительно превысил предложение. Граница с враждебным Ираном проходила как раз посередине реки, и ее ни в коем случае нельзя было пересекать, невзирая на любые мели. В дельте реки торговые суда неделями ждали своей очереди, пока им будет позволено подняться с грузом вверх по течению. Товары, которые сгружали с судов в портах по берегам Тигра и Евфрата, расходились среди местных покупателей прежде, чем оказывались на прилавках магазинов. Никто больше не умел плести веревки из волокна растений, строить корабли из тростника, и, кроме горстки ученых, никто и слыхом не слыхивал о «магурах», кораблях шумерских купцов. Если мы и выбирались в Багдад за покупками, то возвращались с пустыми руками.

Искусство строить серповидные корабли, способные сохранить свою форму под ударами океанских волн, пред-определило развитие мореплавания как на Ближнем Востоке, так и в Южной Америке. Но сегодня это искусство сохранилось только на берегах озера Титикака. Когда «Ра II», помещенный в музей «Кон-Тики» в Осло, окончательно высох, то стал плоским, как лепешка, и нам пришлось разыскивать в Южной Америке тех самых мастеров, которые строили его для нас. Только они могли вернуть ему первоначальную форму. Ни современные ученые, ни корабелы не могли решить эту задачу.

— Выходит, древние варвары знали то, что не знаем мы?

— Индейцы аймара с берегов озера Титикака — далеко не варвары. Их предки, жившие на территории современной Боливии, основали замечательную цивилизацию Тиауанако и построили пирамиду Акапана, ничуть не уступающую ни величием, ни размерами как старейшим пирамидам Египта, так и пирамидам Месопотамии.

А еще индейцы аймара построили статую Кон-Тики, которую мы воспроизвели на парусе нашего плота. Инки прозвали этого персонажа Виракоча, что значит «Морская пена», поскольку он был мореплавателем. Завоевав все древние царства на территории Перу и окрест, они стали называть его «Кон-Тики-Веракоча», потому что того же легендарного бога и правителя прибрежные индейцы знали как «Кон», а жившие вокруг озера Титикака — как «Тики» или «Тичи». Испанским завоевателям индейцы Тиауанако рассказали, что этот бог явился их предкам в сопровождении белокожих бородатых людей и что он приплыл из-за океана на кораблях из тростника. Он объявил себя сыном Солнца и построил пирамиду, а затем ушел туда же, откуда пришел. И во всех уголках огромной империи инков испанцы слышали ту же историю, какую четыреста лет спустя на берегах озера Титикака поведали мне индейцы аймара. Совершив свои легендарные завоевания и подвиги, божественный царь и священник со всей своей армией отправился на север, где сейчас расположена республика Эквадор. А потом, достигнув побережья у города Манта, погрузился на суда и уплыл на запад.

Привезти его потомков в Ирак оказалось непростым делом. Август — самый жаркий месяц в болотах, а индейцы аймара живут на высоте четыре тысячи метров над уровнем моря и дышат ледяным воздухом высокогорных Анд. Сперва предстояло забрать всю четверку с их родного острова посреди озера Титикака и поселить их на две недели в джунглях Боливии, чтобы они освоились с непривычным давлением и температурой. Затем их надо было перевезти в Багдад самолетом, прибывающем ночью, чтобы они оказались в гостинице «Райские кущи» прежде, чем установится обычная для этих мест и убийственная для них дневная жара. Только трое из четырех умели строить лодки из тростника, и говорили они исключительно на своем родном языке. Четвертый был переводчик. В его обязанности входило переводить их слова на испанский. Затем я буду с испанского переводить на английский для моего переводчика из Багдада. Тот, в свою очередь, переведет на арабский одному из «болотных арабов», а он донесет смысл сказанного до своих соплеменников, изъяснявшихся только на языке племени мадан.

Я часто думал, насколько символично, что мне придется преодолевать этот многоступенчатый языковой барьер именно здесь, неподалеку от развалин легендарной Вавилонской башни. Я не преминул посетить знаменитые руины. Они представляли собой невыразительную гору песка, вокруг которой валялось несколько кирпичей из глины, и увенчанную табличкой с надписью: «Вавилонская башня». Табличку поставили иракские археологи. Возможно, раньше это было нечто вроде ступенчатой пирамиды. Итак, под моим началом работали люди, говорящие на одиннадцати языках, причем двадцати «болотным арабам», не знавшим иного языка, кроме наречия племени мадан, предстояло научиться плести тростниковые лодки у трех индейцев, изъяснявшихся исключительно на языке аймара.

В первое утро по прибытии я решил дать индейцам хорошенько выспаться и изрядно напугался, когда заглянул в их комнату и обнаружил, что она пуста.

Я их нашел в окружении группы «болотных арабов» в тени финиковых пальм неподалеку от «пня Адама и Евы». Их теплые шерстяные шляпы и ярко раскрашенные пончо резко контрастировали с белыми одеяниями арабов. Все они отчаянно жестикулировали, и у всех в руках были пучки тростника.

— Эти сеньоры очень умные, — пояснил мне переводчик из Боливии. — Они не понимают ни слова из того, что мы говорим, но отлично понимают, что мы хотим сказать.

— Тотора, — произнес он и протянул облаченному в белое собеседнику стебелек тростника.

— Берди, — ответил тот, принимая дар.

Переводчики нам так и не понадобились. Крупнейшие специалисты по тростнику встретили своих не менее продвинутых коллег. Кто-то становится экспертом в одной области, кто-то — в другой, но голова у всех устроена одинаково.

Беда заключалась в том, что помимо мастеров-кораблестроителей мне требовались и другие специалисты. Во всем Ираке не удалось найти ни одного человека, который умел бы делать паруса!

Парусной ткани здесь тоже не нашлось, и ее пришлось доставлять из Европы. А пока груз находился в пути, я отчаянно разыскивал хотя бы одного человека, который мог бы сшить простейший парус для «дхоу» — типичной для этих мест лодки. Никто даже не слышал о таких мастерах. Парусные суда на реках встречались не чаще, чем верблюды на шоссе. Мы опоздали на одно поколение.