Книга об отце (Ева и Фритьоф)

«Сёркье, 17 июля Мне неприятно вспоминать, что ты расстался с нами не в духе. Так плохо выглядел, весь день ходил хмурым и о чем-то думал. Иногда я здесь себя упрекаю, что мне тут так хорошо, никаких забот, и все для меня уже устроено, а ты в гуще событий, трудишься и волну­ешься за страну и ее будущее.

Но ведь должно же все наладиться. Ты ведь всегда был счастливчиком, за что ни возьмешься, все тебе удается. Я-то знаю. Боже, скорей бы ты, счастливый и довольный, вернулся к своей Еве».

«Сёркье, 7 августа Да, теперь уже действительно давно мы не виделись, и мне не стыдно сказать, что я ужасно по тебе соскучилась. Я уже почти забыла, как ты выглядишь, и хорошо, что тебя описывали в «Йемтландспостен», где между прочим говорят, что у тебя «глаза, как блюдца» и «нос, как валек». Мне кажется, что в Швеции тебя сейчас ненавидят боль­ше всех. 13 августа, наверное, в Христиании будет жарко (плебисцит). Вот было бы забавно посмотреть».

«По секрету могу сказать, что принц Карл и принцесса Мод с удовольствием станут королем и королевой Норвегии. Это дело уже более или менее улажено с их родителями (королями Дании и Англии), так что с этим все в порядке и остается ждать лишь окончательного отказа Бернадотов. После этого можно будет назвать имя принца. И у нас будет то преимущество, что нас признают сразу и Дания, и Англия.

Они очень обрадовались, когда узнали, что я хочу, чтобы они заняли норвежский престол. Они боялись, что и я, мол, стою за республику и меня выберут президентом. За границей все так считали. Ей-богу, там, кажется, все думают, что любой человек мечтает стать президентом. А так у нас то и дело собрания, толчем воду в ступе, я прямо-таки засыпаю».

«Сейчас мы ожидаем германского кайзера, который, по последним све­дениям, должен прибыть 27-го. Его мнение о датском принце на нор­вежском престоле имеет немаловажное значение. Конечно, он неоднократ­но высказывался через Бюлова, что будет придерживаться нейтрали­тета, но я не полагаюсь на него.

Если Швеция возразит по этому поводу, то у Дании будут труд­ности. Пока получил сердитую телеграмму от короля Эдуарда, в ко­торой он пишет, считает дело решенным и не потерпит никакого вмешательства. Это, конечно, намек на кайзера. Король Эдуард дал свое согласие на то, чтобы его дочь заняла норвежский престол, и он уж не потерпит, чтобы ее обошли. Это вполне понятно, а нам просто повезло, что Англия на нашей стороне. Но Дания все еще колеблется. Датчане боятся послать своего принца, ему после вступления на престол грозит война со Швецией. Тогда и Дания, конечно, попадет в очень затруднительное положение. Но, слава богу, Англия тоже окажется тогда в трудном положении, а это заставит Швецию призадуматься.

Так приятно знать, что у вас все хорошо. Мне кажется, что я вижу вас всех. Передай привет Ламмерсу, Малли, Анне Шёт и Бергслиену. Уговори в конце концов Бергслиена остаться, ведь ему, бедняге, там хорошо».

«В доме так пусто и одиноко, я не знаю, когда смогу вырваться в Сёркье, потому что здесь предстоит важное решение. И я должен быть на месте.

Речь идет, между прочим, о нашем будущем короле. Мы с Веделом предлагаем следующее: Норвегия после голосования должна сооб­щить Швеции его результаты, Норвегия готова вести переговоры о раз­рыве унии на базе шведской программы. Я считаю, что мы должны согласиться на эти условия, при этом мы нисколько себя не унизим, так как все равно победа будет за нами. Сразу же после этого Швеция аннулирует государственный акт, король отказывается от трона и от своего имени и от имени своих наследников и прощается с норвежским престолом. Потом мы выбираем своего короля, на следую­щий же день. Он и его супруга прибывают к нам из Дании. После этого мы ведем переговоры со Швецией как признанное Европой го­сударство, что имеет огромное значение для будущих переговоров. А как только король будет избран, мы будем признаны Данией и Англией, а также Францией и, возможно, Америкой. К тому же и Гер­мания нас признает, ибо об этом уже заявил кайзер Вильгельм во время своего визита в Копенгаген, добавив, что первый поздравит телеграммой принца Карла с восшествием на норвежский престол. Так обстоят дела, но, как ни странно, очень трудно склонить правительство к этой программе.

Миккельсен и Лёвланд [126] достаточно разумные люди и согласились сразу же, тогда как Арктандер [127] ни за что не согласен вступать в переговоры на шведских условиях [128]. Вчера мы по этому поводу со­бирались у Лёвланда и спорили так, что перья летели. Но в конце концов мы пришли к согласию. Предложение было принято с неболь­шой поправкой в формулировке, а именно: шведская программа будет являться не «базой», а «исходным пунктом» переговоров.

Теперь все зависит от того, пойдет ли на это Швеция. Но шведский представитель в Копенгагене Тролле уже согласен и сообщит о нашем предложении своему правительству».

«Люсакер, 15.8

Через несколько часов я выеду поездом в Копенгаген.

Шведы отклонили наше предложение, и теперь ничего не остается, как только посмотреть, чего можно добиться от датчан, дадут ли они нам своего принца и признают ли нас без одобрения Швеции. Я в этом сомневаюсь и боюсь, что мы окажемся одинокими в перего­ворах со Швецией и не добьемся признания, пока все благопо­лучно не завершится.

Но возможно также, что норвежцы скажут, что если до сих пор обходились без короля, то и впредь без него обойдемся. И мы тогда создадим первую республику (она, конечно, не будет последней). Что до меня, то мне такая политика кажется неразумной.

Результаты народного голосования так великолепны, что разбили все попытки шведов подвергнуть сомнению наше единство. А это значи­тельно укрепит наше положение в Европе».

«Мы с Веделом приехали вместе, чтобы обдумать предстоящие дейст­вия. Мы устроили так, что принц может прибыть сюда сразу же после того, как его выберут. Но, кажется, здесь боятся избирателей, кото­рые могут не захотеть короля, и боятся Швеции, а это может усложнить переговоры.

Что будет со мной, не знаю, пока я должен быть здесь. Такая жизнь просто невыносима, но в столь ответственный момент прихо­дится с этим мириться».

«Так ужасно жаль, что ты не уверен, получится ли что-нибудь с датским принцем. Если нас не признают Дания и Англия, это приведет к большим осложнениям, бороться нам будет трудно. Дорогой, если у тебя найдется время, объясни мне все подробнее.

Наверно, было бы плохо, если бы у нас стала республика. Ведь тогда тебя могут выбрать президентом, а это ужасно. Я смертельно боюсь этого, мне кажется, что тогда из нашей жизни исчезнут покой и радость. Ты можешь послужить своей стране получше.

Мне будет грустно 25 августа. Как мы могли бы хорошо поохо­титься вместе, а ты томишься в городе. Но утешает то, что ты тру­дишься на благо страны и, значит, никогда об этом не пожалеешь. И когда я думаю о том, что же будет с Норвегией,— сердце просто замирает от волнения».