Гашек

Несмотря на довольно благоприятные известия о положении в Чехословакии, Гашек не выказывал желания вернуться на родину. Может быть, он боится преследований, может, не хочет встречаться с бывшими легионерами, а возможно, просто избегает личных осложнений. Ведь со своей первой женой Ярмилой он не развелся.

С начала июня 1920 года Гашек живет в Иркутске. Он часто бывает хмур, задумчив. Выглядит старше своих лет. Носил он тогда старую, мешковато сидевшую гимнастерку. Штаб 5-й армии разместился в гостинице «Модерн» на Большой улице. Комиссар Гашек жил неподалеку, в домике на берегу реки Ангары, где находился агитотдел. После отъезда большинства военнопленных европейцев интернациональное отделение сибирской армии развернуло работу среди представителей азиатских народов. В это время Гашек изучает китайский язык и собирается издавать газету для красноармейцев-китайцев. В газете «Власть труда» он публикует заметку о работе среди китайских коммунистов и сообщает, что будет издавать для них еженедельник. Выступает он а на собрании китайских граждан города Иркутска.

Части 30-й и 35-й дивизий были расквартированы в разных местах, и Гашек непрестанно куда-нибудь ездил на собрания. В свободные минуты ходил рыбачить на Чертово озеро. Обычно он сидел в одиночестве, расстегнув воротник гимнастерки, и мурлыкал себе под нос чешские песенки.

Рука судьбы вновь вмешалась в его жизнь. Весной 1920 года о его работе узнали чешские коммунисты в Москве, члены Центрального чехословацкого бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП (б). В мае при участии двух членов делегации из Чехословакии д-ра Богумира Шмераля [115] и Ивана Ольбрахта [116] Бюро издало директиву о мобилизации всех чехословацких коммунистов на территории Советской России. Всем чешским и словацким коммунистам, занимающим различные посты, предписывалось немедленно вернуться на родину. (Шмераль был первым, кто привез в Прагу подробное сообщение о революционной деятельности Гашека в Сибири.) В июне 1920 года Центральное чехословацкое бюро предприняло первые шаги, чтобы отозвать его из Сибири в Москву. Из записи в протоколе явствует, что Бюро ознакомилось с газетой «Sturm — Roham» и весьма положительно оценило ее. Гашек должен был стать редактором газет и брошюр, издававшихся Центральным бюро под руководством Салата-Петрлика. Кроме того, предполагалось, что он будет членом комиссии по набору коммунистов для революционной работы в Чехословакии.

В это время Гашек получает личное письмо от председателя московского Центрального бюро Салата-Петрлика. В нем упоминались инсинуации чехословацкой буржуазной печати, заявлявшей, что-де Гашек «примазался к большевикам». В ответном письме Салату-Петрлику, датированном 17 сентября, Гашек возмущенно опровергает клевету, ссылаясь на работу, проделанную им в интересах революции. «Путь от Симбирска до Иркутска с армией, где на моих плечах лежал груз различных важных партийных и административных заданий, представляет собой наилучший материал для полемики с чешской буржуазией, которая, как ты пишешь, утверждает, будто я примазался к большевикам. Сама-то она не может обойтись без идеологии, заключенной в слове „примазаться“. Она пыталась примазаться к Австрии, затем к царю, потом примазалась к французскому и английскому капиталу и к товарищу Тусару [117]. Что касается последнего, то тут весьма трудно решить, кто к кому примазался. Да здравствуют политические спекулянты!» И далее он пишет: «Если я поеду в Чехию, то не затем, чтобы посмотреть на выметенные пражские улицы или убедиться, пишут ли еще газеты, будто я примазался к коммунизму. Я приеду туда для того, чтобы намылить шею всему прославленному чешскому правительству, и сделаю это с энергией, к которой привык за годы боев нашей Пятой армии с сибирской реакцией покойного адмирала». [118]

Однако попытка вызвать Ярослава Гашека в Москву натолкнулась на сопротивление сибирских органов. Они отказываются освободить его от занимаемых постов и лишь делегируют в Дальневосточное чехословацкое бюро агитации и пропаганды при Иркутском губкоме РКП (б) — филиал Центрального бюро в Москве.

Обстановка в Чехословакии накалялась. Центральное бюро вместе с членами чехословацкой делегации на II конгрессе III Интернационала, возглавляемой Антонином Запотоцким [119], обратилось в ЦК РКП (б) с просьбой об освобождении чешских коммунистов от возложенных на них обязанностей. Вопрос о Гашеке еще раз обсуждается на заседании Центрального бюро 2 октября 1920 года (там же был заслушан доклад о положении в Чехословакии и в особенности о развитии революционного движения в Кладно). Вероятно, по личному предложению Б. Гулы, члена делегации и бывшего редактора «Чехослована», было принято постановление, что «товарищ Гашек должен быть немедленно направлен из Иркутска в Кладно». До последней минуты Гашек продолжает работу в политотделе армии. Становится ответственным редактором «Вестника Поарма 5», в котором публикуются приказы и сообщения армейского политотдела, а в период с 7 по 13 октября замещает начальника политотдела.

В эту пору он часто бывал задумчив, утратил присущую ему стихийную веселость. Обрадованный вниманием ведущих деятелей чешского коммунистического движения, в письме Салату он выразил согласие вернуться на родину, но чем больше об этом размышляет, тем меньше верит, что в Чехословакии может произойти такая же революция, как в России. «Он говорил, — вспоминает Александра Львова, — что у чехов голубиный характер и что каждый из них привык думать лишь о себе… Мы подолгу гуляем в окрестностях Иркутска. Ярослав все время раздумывает — ехать ему или не ехать. Грустно улыбается и твердит, что в Чехословакии другая ситуация, что там ему будет трудней, чем здесь».

Краевое бюро в Иркутске на требование освободить Ярослава Гашека от исполняемых обязанностей сначала ответило отказом. Поэтому Центральное бюро обращается к местным органам с новой просьбой безотлагательно отпустить Гашека: «Мы уже несколько раз требовали… Гашека через ЦК и Реввоенсовет, не может поэтому быть никаких предлогов для вашего оставания на месте. Нужно за границей, в Чехословакии, доказать преданность революции и коммунизму».

А на родине Гашека назревает политический кризис. Происходит раскол в социал-демократической партии, большинство членов склоняется на сторону революционного, левого крыла. Центральное бюро больше не хочет ждать. 19 октября по указанию ЦК РКП (б) Гашека освобождают от всех обязанностей, и 24 октября он вместе с Шурой выезжает в Москву. Три дня они провели у родственников в Уфе. Железнодорожное движение было нерегулярным, на некоторых станциях приходилось ждать отправки по нескольку дней. В Москву они прибыли только 27 ноября.

Как коммунист с теоретической подготовкой Гашек не посещает в Москве политических курсов для возвращающихся на родину эмиссаров. В анкетной графе: «В какое место Чехословакии желаете ехать?» — пишет: «Куда требуют». В уголке анкеты, заполненной им перед отъездом, сделана приписка о том, что по решению Коминтерна он командируется в Кладно. Гашека снабдили деньгами на самые насущные нужды, пропагандистскими материалами и через Нарву, Балтийское море и Гданьск отправили в Чехословакию. В Прагу он приехал 19 декабря 1920 года.