Джеймс Хэрриот. Биография

«Всегда оказывай помощь! Неважно, что фермер звонит среди ночи и вызывает тебя к животному, которое болеет уже шесть недель. Ты обязан оказать помощь!» Самого Дональда, разумеется, редко об этом просили.

«Веди себя учтиво! Если просишь ведро теплой воды, говори „пожалуйста“. Не говори свысока с йоркширским фермером. Как все люди, они ценят хорошие манеры».

«Сгущай краски! Если ты скажешь, что животное поправится, у тебя возникнут проблемы, если оно умрет!» Дональд Синклер был виртуозом в этом деле.

«Обязательно что-нибудь делай! Никогда не уезжай с фермы, не назначив какого-нибудь лечения! Сделай укол витаминов… все, что угодно!»

«Веди себя уверенно и всему давай названия. Никогда не говори, что не знаешь, в чем дело!» Сегодня это, возможно, покажется смешным, но у правила была определенная логика — особенно в те годы, когда работали со старыми клиентами. «Больше не присылайте ко мне этого новичка! Он не мог сказать, что с моей коровой!» — Альф с Дональдом не раз слышали подобные крики.

Свои наставления Дональд завершил последним правилом, которое он явно выучил на собственном горьком опыте: «Всегда ставь машину поближе к выезду с фермы!»

Однажды он давал советы помощнику, которому предстояла незавидная задача — оценивать лошадей на выставке. Это одно из самых неблагодарных занятий ветеринара: если двадцать участников претендуют на один приз, у тебя есть все шансы заиметь девятнадцать врагов. Дональд дал помощнику разумный совет.

— Держись уверенно! — сказал он. — Веди себя дружелюбно, но твердо. Тщательно осматривай каждое животное и никому не позволяй влиять на твое решение. И не выключай двигатель в машине!

Дональд всегда настаивал (и был совершенно прав) на профессиональном подходе к клиенту. Он подчеркивал, что ветеринар обязан выглядеть опрятно, несмотря на грубую и грязную работу. Особенно он сердился, если кто-то из его работников приходил без галстука.

Помню, в один очень жаркий день я вошел в клинику в рубашке с расстегнутым воротом.

— Где твой галстук, Джим? — рявкнул он.

— Извините, Дональд, — ответил я, — я оставил его в машине.

— Я хочу, чтобы ты надел галстук! — заявил Дональд. Он направился к выходу, но внезапно остановился и показал на меня пальцем. — Ты позоришь нашу профессию!

Альф выучил эти «правила», веселые уроки ветеринарного «искусства», в первые годы своей карьеры, но одно искусство он освоил после выздоровления от болезни — искусство расслабляться.

Он всегда считал обед самым важным приемом пищи за день, и как бы много ни работал, всегда находил время пообедать. Во время этого перерыва он и научился искусству «короткого сна». Когда я работал и жил с родителями в конце 1960-х и начале 1970-х, я видел, как он после обеда садился в кресло, закрывал глаза и мгновенно проваливался в глубокий сон, который длился не больше десяти минут. Он уверял меня, что потом чувствует себя посвежевшим и готовым к работе, добавляя, что некоторые великие люди — к примеру, Уинстон Черчилль — тоже имели обыкновение восстанавливать силы с помощью короткого сна в середине дня.

Самое главное — в то время он был в ладу с самим собой. Понимая, что всего несколько лет назад он пережил тяжелейшую депрессию, которая едва его не уничтожила, отец теперь все видел в перспективе. Его работа в практике, безусловно, была нелегкой, но теперь он больше, чем когда-либо, мог благодарить судьбу.

Многие годы собаки были его неизменными спутниками, без которых жизнь казалась ему пустой и скучной, поэтому после преждевременной смерти его бигля Дины в 1963 году он поспешил найти ей замену. Услышав, что у Джона Бамби, фермера из Топклиффа, есть щенки джек-рассел-терьера, он тут же взял Рози и поехал на ферму. Один из щенков подбежал к Рози и стал с неистовой страстью облизывать ее лицо. Несколько минут спустя они уехали с фермы с крошечным черно-белым сгустком энергии, скакавшим по машине. Его назвали Гектор.

Гектор будет первой собакой, появлявшейся на многих фотографиях Джеймса Хэрриота в первые годы его литературной славы. Он стал важной частью жизни Альфа и повсюду сопровождал его. Пес получал огромное удовольствие от жизни; он всех любил, и все любили его. Когда Альф приезжал на ферму в открытой машине, первое, что видел фермер, была, как правило, остроносая мордочка Гектора. Этот пес требовал к себе внимания и обычно получал его. «Доброе утро, мистер Уайт! Привет, Гектор! Славный песик!» — так обычно их приветствовал фермер, отбиваясь от дружелюбного носа, тыкавшегося ему в лицо.

В поездке Гектор ничего не упускал из вида. Он с интересом смотрел по сторонам, сидя в своей любимой позе — передние лапы на руке Альфа, лежащей на рычаге переключения передач. Ни одна собака в мире не переключала скорости так часто, как Гектор!

Он был самым шумным из всех четвероногих друзей Альфа. До женитьбы я жил с родителями и часто ехал на работу следом за машиной отца. Я видел очертания его головы, а рядом — силуэт его маленького спутника, упиравшегося лапами на переключатель скоростей и ритмично разевавшего пасть. Он всю дорогу лаял в левое ухо отца, и, должно быть, в машине стоял оглушительный шум, но Гектору было дозволено все.

Гектор обладал неистощимым запасом энергии. На фермах его часто выпускали из машины, и большие местные псы, чувствуя его открытый и дружелюбный нрав, с удовольствием с ним играли. Но их сумасшедшая беготня длилась недолго. Я не раз наблюдал, как какой-нибудь огромный пес, тяжело дыша, без сил лежит на земле, а маленькая черно-белая торпеда безжалостно наскакивает на него. Вежливый рык или подрагивающая верхняя губа служили сигналом для Гектора, что игра окончена.

Фермерские собаки любили провожать машины, выезжавшие с хозяйского двора, и к этой игре они относились очень серьезно. Эти погони были светлыми моментами, оживлявшими их дни. Мы с отцом часто видели, как они крадутся между хозяйственными постройками, наблюдая за нами и дожидаясь своего звездного часа, и когда этот час наступал, они развивали бешеную активность. На некоторых фермах наш отъезд вызывал настоящий хаос. Как только мы заводили мотор, изо всех щелей вылезали поджарые лохматые создания и бежали за нами по сельской дороге с выражением напряженной сосредоточенности на мордах. Это покушение на его территорию сводило Гектора с ума, и он отчаянно метался в машине, с остервенением лая на бегущих собак.

Эта сумасшедшая игра была небезопасной для собак. Они бросались на машину, пытаясь укусить колеса, и иногда получали серьезные травмы. Остудить пыл нападавших можно было только одним способом — направить на них струю воды. Эту работу выполнял я. Я набирал воду в большой шприц и, когда они подбирались слишком близко, выстреливал прямо в пыхтящие морды.

Действовало безотказно. Получив холодной струей по носу, пес резко останавливался и с обиженным видом трусил обратно на ферму. Временами я чувствовал себя виноватым, особенно когда собака трясла головой и смотрела на меня с укором, словно бы говоря: «Зачем ты так? Мы же просто хотели немного повеселиться!»

Я часто с улыбкой вспоминаю те дни, когда «служил охранником» у отца. Сельские собаки разыгрывали сцену, а Гектор обеспечивал звуковое сопровождение.

Гектор был в целом крепким, здоровым животным — и в округе пользовался популярностью как пес-производитель, — но в пять или шесть лет он полностью ослеп. У него была ксерофтальмия, медленное, постепенное высыхание конъюнктивы, приводящее к возникновению черных пятен на роговице. Сейчас эту болезнь можно вылечить, но тогда, не зная причин заболевания, мы могли лишь попытаться облегчить его страдания и беспомощно смотрели, как окно Гектора в окружающий мир становится все темнее. Несмотря на боль и подступающую слепоту, наш маленький друг был полон энергии, с любопытством выглядывая из окна машины и оглашая округу заливистым лаем.

Гектор, бесспорно, был самой любимой собакой Альфа. За прошедшие годы много писали о благотворном влиянии домашних питомцев, приводили множество примеров их положительного воздействия на здоровье своих хозяев. Ни одно животное не оказывало более живительного эффекта на своего хозяина, чем Гектор, чья неистощимая и заразительная жажда жизни послужила для Альфреда Уайта прекрасной терапией в последние годы его болезни.