Мазарини

На самом деле Джулио являлся еще и новатором. Новатором в пределах всеобщего консерватизма, границы которого в первой половине XVII века удалось нарушить лишь Голландии и Англии. Но там эти границы уже размывались и до политических потрясений. А во Франции они еще были крепкими и существовали возможности для дальнейшего развития государственности в их пределах.

Джулио Мазарини создавал крышу государственного здания, которое назовут Старым порядком. Его крестнику королю Людовику XIV оставалось лишь украсить то, что он сделал, нанести позолоту.

Особенностью государственного развития Французского королевства во время Старого порядка являлось то, что устаревшие государственные институты не ликвидировались или реорганизовывались, а тихо и незаметно оттеснялись на второй план. Они не исчезали, а только постепенно утрачивали статус государственной важности. Это выражалось в укреплении центральной власти и института назначенных ею чиновников. Одновременно падало значение сословно-представительных учреждений, таких как Генеральные штаты, в которых чаше всего совместно с духовенством доминировало дворянство. Оттеснялись на задний план и местные парламенты, и губернаторы, обычно прочно связанные с дворянством своих провинций.

Борьба между новаторством, представленным правительством Мазарини, и старыми учреждениями была особенно острой в период Фронды на фоне сильнейшего экономического кризиса. С 1653 года политические волнения во Франции стали понемногу затихать, хотя рецидивы сопротивления деятельности кардинала – так называемые «хвосты Фронды» – существовали и в последующие годы.

Исследователи истории Франции этого времени нередко писали о том, что после триумфального возвращения короля и Мазарини в столицу во Французском королевстве воцарились спокойствие и порядок. Мол, парламент сразу же подчинился, успокоились провинции, началась регулярная выплата налогов, а французские армии успешно противостояли войскам испанцев и Конде, и вообще впереди государство ожидали одни удачи. Между тем победа первому министру далась нелегко.

Вернувшись в Париж, первый министр прежде всего подумал об организации традиционного и столь необходимого для сплочения подданных королевства вокруг трона после потрясений Фронды торжества – коронации Людовика XIV. Из истории он знал, что такие события запечатлеваются в душах людей на века. Во Франции так было с крещением Хлодвига, коронацией Карла VII и коронацией Генриха IV. Почему бы коронации «его» Людовика не оставить свой след в душах французов?

Пятнадцатилетний король вместе с Анной Австрийской, своим братом герцогом Анжуйским и кардиналом Мазарини находился в стенах Реймса, где по традиции всегда происходит таинство коронации французских королей, с 3 по 10 июня 1653 года. Совершив все необходимые обряды – получив ключи от города, отстояв молебны и посетив святые реликвии, 7 июня Людовик, наконец, пережил церемониал миропомазания. Впоследствии король в своих мемуарах признавался, что боялся и одновременно радовался этому событию. Впервые в своей жизни по совету крестного отца он, положив руку на Евангелие и давая торжественную королевскую клятву, громко произносил ее слова. Людовик поклялся перед Богом даровать своим народам мир, справедливость и милосердие – другими словами, привести французские законы в соответствие с заповедями Господа Бога и естественным правом. С тех пор король Франции всегда будет громко и четко произносить любые фразы в своей жизни. Даже на смертном одре. Затем епископ Суассона взял святой елей и семь раз совершил миропомазание, а в этот момент клир произносил: «Пусть король обуздает горделивых, пусть станет примером для богатых и сильных, добрым по отношению к униженным и милостивым к бедным, пусть будет справедливым по отношению ко всем своим подданным и пусть трудится во благо мира между народами». И только после этого Людовик получил кольцо, скипетр, руку правосудия и корону. Джулио Мазарини облегченно вздохнул: свершилось! Именно с события, имевшего символическое значение для Франции, многое нужно начинать заново и продолжать уже начатое.

После коронации кардинал вплотную занялся администрацией королевства. При нем важнейшие государственные дела обсуждались и проводились через Большой совет, который иногда все еще называли старым именем – Деловой или Тайный совет. Высокопоставленные лица, регулярно заседавшие здесь, назывались государственными министрами и являлись ближайшими советниками короля. Они имели право лично приветствовать монарха при встрече. Король присутствовал на всех сессиях своего совета. Но во время малолетства Людовика XIV и даже много позднее именно Мазарини вел заседания. Юный король начал посещать некоторые из сессий с одиннадцати лет, а когда ему исполнилось шестнадцать, его присутствие стало почти регулярным. В то время Людовик больше учился у своего первого министра.

Другие ответвления совета были более специализированными. Реорганизованный кардиналом Совет депеш наблюдал за администрацией королевства. Помимо членов Большого совета он включал канцлера, четырех государственных секретарей, а также несколько других советников короны. Он взял на себя некоторые функции старого Государственного совета и Совета финансов. Последние стали менее эффективными после того, как в их ряды были введены принцы крови, маршалы Франции, герцоги и пэры. В Финансовом совете король, канцлер и государственные секретари встречались с финансовыми экспертами короны, регулирующими доходы и расходы. Все они были тщательно подобраны первым министром. Другие ответвления совета, такие как Военный совет, собирались, когда в том была нужда.

В аристократических и парламентских кругах Франции росло понимание того, что контролировать Королевский совет – значит управлять всей государственной машиной. Поэтому высшая знать и после Фронды старалась «завоевать» совет. Главный козырь они видели в борьбе за созыв Генеральных штатов. Эта проблема продолжала будоражить умы многих и даже иногда грозила серьезными осложнениями для правительства. Но разве для первого министра это могло идти в сравнение с событиями Фронды?

Ряды противников Джулио в 1650-х годах значительно поредели. Покидая Париж, Конде основательно промок под дождем и подхватил воспаление легких. Несмотря на долгое выздоровление и потерю своих союзников, упрямый принц решил еще побороться с Мазарини, но вдали от родины вместе с ее закоренелыми врагами – испанцами.

Однако болезнь принца, хотя и была тяжелой, не привела к роковому исходу. Иначе случилось с Шавиньи, который с подачи кардинала стал козлом отпущения. Его обвиняли в том, что он за спиной принца выслушал предложения, сделанные ему двором через посредничество аббата Фуке (брата генерального прокурора и будущего сюринтенданта финансов Николя Фуке), и пообещал склонить Конде пойти на уступки в тех пунктах, от которых тот не хотел и не должен был отступаться. Атакуемый со всех сторон, Шавиньи умер в Париже в 1654 году. В том же году в Понтуазе скончался герцог де Бульон. Его смерть стала чувствительной потерей для обеих партий, поскольку он был человеком незлым и его можно было уговорить склониться на любую сторону.

Мадрид покарал долгим и суровым заключением посягательство потенциального сторонника Конде герцога де Гиза на Неаполитанское королевство. Испанский король оставался глух ко всем настоятельным просьбам отпустить его на свободу. Генрих де Гиз четыре года являлся пленником в Сеговии за поддержку восставшего против испанского владычества Неаполя. Заключив договор с испанцами, Конде способствовал его освобождению, за что де Гиз дал обещание принять сторону принца. Тем не менее, едва оправившись от заключения, недавний пленник перешел в лагерь короля.

Так как старый архиепископ Парижа умер в марте 1654 года, Мазарини решил в целях предосторожности перевести в Нант племянника и наследника покойного прелата кардинала де Реца, все еще находившегося под стражей в Венсенне. Но Гонди 8 августа оттуда сбежал. Новый архиепископ нашел убежище в Риме под покровительством пап Иннокентия X и затем Александра VII. Людовик XIV и кардинал не желали признавать архиепископскую власть этого неуемного бунтаря и поссорили его с папой Александром VII. С 1656 года де Рец был приговорен к вечному скитанию без уверенности, что останется на свободе – в 1657 году шпионы Мазарини даже пытались похитить его в Кёльне. Де Рец просил Людовика помиловать его, но вместе с тем противился требованию короля подать в отставку с поста архиепископа Парижского. Поэтому парижская кафедра оставалась свободной с 1654 по 1662 год. Людовик простил де Реца только в 1662 году, когда первого министра уже не было в живых. Для Джулио же он навсегда остался опасным и достойным его особы противником.