Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

Часы показывали уже четверть второго утра, когда, подкрепившись горячим кофе, ушел последний из гостей, оставив меня наедине с Шурой, шипящими дровами в камине и одной из моих любимых пластинок - «Concerto de Aranguez» Родриго [54], которую я поставила для того, чтобы ненавязчиво помешать продолжению танцев - и в то же время сохранить спокойное, приятное настроение вечера.

Закрыв входную дверь, я вернулась к Шуре, сидевшему на диване и смотревшему на меня, и сказала: «Мне нужна ваша помощь, чтобы поставить на место парочку тяжелых вещей».

Мы вернули диван на его место посередине комнаты. Потом я отправилась в чулан под лестницей и вытащила оттуда толстый пенопластовый мат, который, как объяснила я Шуре, обычно лежал перед камином, за исключением тех дней, когда в гостиной проводились вечеринки. Мы расстелили мат немного подальше от камина, потому что от огня нет-нет, да летели искры. Я накрыла мат индийским хлопчатобумажным покрывалом размером с две кровати. На покрывале было изображено Древо жизни по классическому образцу - в голубых, зеленых и желтых тонах.

Быстро передвигаясь по гостиной, я собрала все свои подушки для сидения на полу, маленькие и большие, и разбросала их по краям мата. Потом обратилась к Шуре: «Возьми, пожалуйста, сам, что захочешь, на кухне. Я только переоденусь и сразу же вернусь».

Шура пошел к облицованной скамье, а я поднялась наверх, в спальню, и взяла там свои джинсы, которые сидели на мне лучше всего, и белую блузку из жесткой ткани с мягкими кружевами по краям V-образного выреза. Я скинула колготки и топ и сменила белье, надев простые белые хлопчатобумажные трусики и белый лифчик. В ванной я немного побрызгала себе на плечи мускусной туалетной водой, размышляя, стоит ли брызгать еще где-нибудь. Потом решила вместо этого воспользоваться детской присыпкой для того, чтобы добиться теплого, невинного, дружеского запаха. Через несколько минут я была готова. Я спустилась по лестнице в гостиную.

Шура сидел на мате, скрестив ноги. Перед камином, на отполированной каменной плите, стояла полная бутылка красного вина и еще полбутылки белого. Шура отыскал мои бокалы и поставил их вместе с бутылками на темную, мерцающую поверхность, где они сверкали в огне камина.

Когда я тоже опустилась на мат, Шура встал на колени и налил в один из бокалов красного вина, потом спросил, какого вина хотелось бы выпить мне. Я сказала, что белого, поблагодарила и взяла у него свой бокал.

Мы сидели, скрестив ноги, боком к огню. Я сконфуженно улыбнулась ему и сказала то, что была должна: «Надеюсь, ты простишь мою самонадеянность, я имею в виду записку, но я очень хотела продолжить нашу беседу, хотя бы еще немного, понимаешь, без этой шумной компании...» Я беспомощно махнула рукой и пожала плечами, чувствуя себя напуганной и чуть-чуть глупой. Шура смотрел на меня и слегка улыбался.

- Спасибо за приглашение. Это была превосходная идея, и, если бы ты не предложила мне остаться, уверен, что нашел бы способ сделать это сам».

Это были несколько формальные слова, которые должен был произнести галантный джентльмен.

Так-так, может, он нашел бы способ, а может, и нет. Однако он не выглядит человеком, которого держат здесь насильно; похоже, что ему уютно и удобно, так что больше никаких извинений. Огонь вспыхнул оранжевым, потом опять стал приятно потрескивать.

Интересно, помнит ли он, о чем мы говорили у Хильды. Понятия не имею, сколько раз этот человек разговаривает с интересными людьми, может быть, каждый Божий день; он может и не помнить тот вечер, хотя не могу поверить, что он совсем забыл, как держал меня за руку.

Я отпила немного вина из своего бокала и бросилась в омут с головой: «Я так о многом хочу спросить тебя, что не знаю, с чего начать. Мне ничего другого не остается, как нырнуть в свои вопросы и начать донимать тебя, ты не возражаешь?» Я посмотрела на него, почувствовав внезапную тревогу. Может, он не хочет отвечать на мои вопросы вот прямо сейчас.

- Валяй. Спрашивай.

- Позволь мне сначала рассказать тебе, как я представляю пока твою жизнь. Ты преподаешь химию в Калифорнийском университете, в кампусе Беркли, да? - Шура кивнул. Я заторопилась дальше: «И у тебя есть своя лаборатория за домом, а также официальные разрешения на проведение той работы, которой ты занимаешься, и ты эксперт - консультант по воздействию психоделиков на человека, верно?

- Да.

- Кто спрашивает у тебя, как влияют эти наркотики на человека? Я имею в виду, какие люди консультируются с тобой?

- Ну, давай посмотрим, - задумчиво сказал Шура. - Я консультировал Национальный центр изучения наркотической зависимости и еще Национальный центр изучения психического здоровья...

Я кивнула, подтверждая, что слышу названия этих учреждений не в первый раз, и Шура продолжил: «Какое-то время я консультировал НАСА. Это интересная история, я расскажу ее тебе как-нибудь в другой раз. Изредка я выступаю в суде в качестве свидетеля-эксперта на слушании дел о так называемых запрещенных наркотиках и о запрещенных лабораториях - полиция настаивает на этом названии, хотя такой вещи, как запрещенная лаборатория, не существует в принципе, потому что закон не запрещает иметь лабораторию; запрещенной можно назвать лишь деятельность, которой занимаются в подобных лабораториях».

Шура был одет в темно-голубые вельветовые брюки и кремового цвета шелковую рубашку. Сквозь ткань я могла видеть его соски.

Я кивнула, улыбнувшись: «Понимаю. Согласна».

- Кроме того, кое-кто из сотрудников Администрации по контролю за соблюдением законов о наркотиках консультируется со мной и порой присылает людей из других правительственных учреждений, когда те сталкиваются с какой-нибудь необычной проблемой и думают, что я мог бы им помочь ее решить. Плюс лаборатории в местном округе. И еще частные лица, у которых могут быть ко мне вопросы. Думаю, это все, что я могу сейчас вспомнить, - заключил он и сделал глоток вина из бокала.

Он гаже немного переигрывает. Он не относится к тем, кто страдает от ложной скромности и склонности к ахам-охам.

Я рассмеялась и сказала: «НАСА, ничего себе! Хотела бы я послушать об этом! Но сначала - еще один вопрос, ладно?»

Шура подлил себе вина, потом взял у меня бокал и долил чуть-чуть, что я отпила.

- Ты говорил мне, что создаешь новые психоделики и что у тебя есть группа людей, которые их пробуют после того, как ты удостоверился в том, что наркотик безопасен и...

Он прервал меня: «Не безопасен. Такой вещи, как безопасность, вообще не существует. Это касается и наркотиков, и вообще всего. Ты лишь можешь считать что-то относительно безопасным. Если переборщишь с чем-нибудь, то это грозит тебе опасностью, и не важно, что это будет. Слишком много еды, слишком много выпивки, слишком много аспирина - да чего угодно, и, скорее всего, ты окажешься в опасности».

Он выглядел очень сосредоточенным, почти сердитым.

Ну, мы даем - кажется, задели его за живое, да, точно задели.

- Большая часть того, что я могу сделать с наркотиком, - продолжил Шура более мягким голосом, - определить относительно безопасную дозу для себя, для своего собственного тела и разума, и пригласить своих приятелей-исследователей попробовать тот же препарат, чтобы установить относительно безопасную дозу для их конкретных тел и нервной системы.

Он прервался, посмотрев мне в глаза: «Прости, что набросился на тебя, но я считаю, это очень важно прояснить».

- Ты абсолютно прав, - заверила я его. - Нападай на все, что хочешь. Для меня все это знание внове.

Тут я поразилась самой себе, осознав, что приглашение нападать можно истолковать не только в этом смысле.

Я глотнула вина и продолжила: «Итак, ты проверяешь новые наркотики при помощи своей группы, а затем публикуешь статьи, рассказывая об этих наркотиках, о способах их изготовления в лаборатории и об их воздействии на людей?»

Шура кивнул.