Мифы Даманского

И все же российская точка зрения представляется более обоснованной. Дело в том, что в советских нотах и заявлениях сразу после конфликта говорилось о прохождении «красной черты» в районе острова по китайскому берегу. Китайцы это утверждение не опровергали. Следовательно, на картах, являвшихся приложением к Пекинскому договору 1860 г., остров Даманский действительно отнесен к России. Будь оно иначе, китайцы наверняка использовали бы этот факт в качестве главного козыря.

В конце 60-х годов Даманский располагался в Пожарском районе Приморского края, граничащем с китайским уездом Хулинь провинции Хэйлунцзян. Чтобы сориентироваться на карте, можно провести параллель через город Лучегорск (Приморский край): там, где она пересечется с российско-китайской границей, и находится Даманский.

От советского берега до острова было в среднем около 500 м (в наиболее узком месте — порядка 260 м), от китайского — около 300 м (в наиболее узком месте — порядка 130 м). С юга на север Даманский вытянут на 1700 м, а его ширина достигает 500 м. Цифры эти достаточно приблизительны, поскольку размеры острова сильно зависят от времени года. Например, весной Даманский заливают воды Уссури и он почти скрывается из виду, а зимой остров возвышается темной горой на ледяной глади реки. По форме остров похож на дельфина, хотя китайцам он больше напоминает древнюю золотую монету юаньбао. Особой растительности на Даманском не было и нет, в основном тальник (кустарная ива), кое-какие деревья да трава.

В непосредственной близости от Даманского располагались еще несколько островов — Киркинский (севернее), а также Мафинский, Сахалинский, Буян (все три южнее). Граница в 1969 г. проходила так, что все острова принадлежали СССР.

На Даманский с советской стороны смотрели пять гор: Острая (высота — 257 м), Красная (189 м), Крестовая (177 м), Кафыла (212 м), Нижне-Михайловка (171 м). На китайской стороне находились горы Бэйгунсышань (150 м), Дуншитоушань (353 м) и Гусышань (высота неизвестна).

Территориально остров Даманский принадлежал участку границы, охранявшемуся заставой № 2 (Ниж-не-Михайловка) Иманского погранотряда. Застава находилась в 6 км (по прямой) южнее острова. Командовал заставой старший лейтенант Иван Иванович Стрельников, замполитом был лейтенант Михаил Илларионович Колешня⁴.

ПРЕЛЮДИЯ

Общее ухудшение советско-китайских отношений в конце 50-х годов было обусловлено в основном идеологическими разногласиями между руководством КПСС и КПК. Главными вопросами, по которым стороны имели противоположные точки зрения, являлись оценка сталинского наследия, возможность мирного сосуществования государств с различным общественным строем, проблемы войны и мира, экономические эксперименты в Китае и т. п.

Пока был жив Сталин с его непререкаемым авторитетом, Председатель Мао даже и не пытался играть более заметную политическую роль. К тому же среди китайцев было распространено чувство благодарности Сталину за помощь в борьбе с японцами и войсками Чан Кайши.

Однако с уходом советского вождя, а также по мере укрепления Китайской Народной Республики Мао Цзэдун стал проявлять активность, стремясь завоевать ведущую роль в мировом коммунистическом движении. Естественно, это не понравилось Москве. Тогда-то и началась открытая полемика.

В вопросе об отношении к капиталистическим странам тоже наблюдалось абсолютное непонимание.

Мао Цзэдун рассматривал третью мировую войну как благо, поскольку у него не было никаких сомнений относительно поражения империализма. При этом гибель миллионов людей рассматривалась китайским вождем как неизбежная плата за достижение великой цели победы коммунизма в мировом масштабе.

Советские лидеры думали иначе, поскольку многие из них участвовали в Великой Отечественной войне и хорошо представляли себе масштаб несчастий в случае повторения чего-либо подобного. Таким образом, в Кремле были склонны к мирному сосуществованию с капиталистическим окружением.

Когда в 1959 г. Китай спровоцировал пограничный конфликт с Индией, советское руководство заняло нейтральную позицию. Это вызвало гнев Мао, так как СССР фактически продемонстрировал нежелание помогать коммунистической державе в борьбе с державой капиталистической.

Немаловажную роль в разрыве отношений сыграл также субъективный фактор: советский лидер Н.С. Хрущев порой позволял себе не слишком уважительные высказывания в адрес Мао Цзэдуна, а тот крайне болезненно воспринимал всякую критику. И уж наверняка Мао считал себя более заслуженным революционером в сравнении с Хрущевым и его окружением: истинным авторитетом для Мао Цзэдуна был только Сталин.

Частным проявлением возникших проблем стало обострение пограничного вопроса. О том, как совет-

.! Мифы Даманского

33

ское руководство пыталось решить этот вопрос, пишет сам Н.С. Хрущев в своих мемуарах [8]:

Еще один камень преткновения — пограничные проблемы. Сейчас, в свете нашего конфликта с Китаем, опять встал вопрос о границах между социалистическими странами. Эти проблемы существовали всегда. Но впервые в советской истории возник международный конфликт в споре с Китайской Народной Республикой. Обычно всегда удавалось решить проблему, сделав взаимные уступки и спрямляя линию границы. Когда в начале конфликта с Китаем мы искали решение проблемы, то тоже думали уступить ему какую-то территорию взамен равноценной китайской территории в районах, устраивающих обе стороны. Принесли мне перечень претензий, выдвинутых китайцами. Собрались Малиновский, Громыко и я. Думали, что мы сразу все решим. Я взял карандаш и провел линию, которая делила как бы пополам взаимные претензии. Граница получалась более выровненной.

Никаких особых сложностей мы не ожидали, потому что большинство этих районов было безлюдно: ни наши, ни китайцы там не жили. Иногда, может быть, заходили туда охотники и пастухи. Одним словом, чепуховый спор. Но китайцы именно хотели создать конфликт, отказались участвовать в переговорах и предъявили СССР абсурдные требования, заявив свое «право» на Владивосток, Памир и др. Теперь, спустя пять лет, опять мы встретились. В Пекин поехал заместитель министра иностранных дел Василий Кузнецов. Может быть, опять через лет пять встретимся с китайцами. Тут уже конфликт не по существу вопроса о границах, а по существу международной «большой политики».

Не только Мао и китайские коммунисты были убеждены, что их страна в силу исторических причин лишилась многих территорий. Известный демократ и государственный деятель, первый президент Китайской Республики Сунь Ятсен тоже рассматривал обширные земли соседних стран как китайские и всегда мечтал о воссоздании Китая в максимально возможных размерах. Например, в своей работе «Три народных принципа» Сунь Ятсен прямо перечислил земли, якобы утраченные китайцами: Бирма, бассейн реки Амур, Аннам. В этот же список попали территории, с которых китайские владыки брали дань, — Таиланд, Непал, Бутан, Борнео, Ява, Цейлон и пр.

А вечный противник коммунистов Чан Кайши даже составил особый список, занеся в него «отторгнутые» у китайцев территории.

Таким образом, Мао Цзэдун не был оригинален в своих претензиях к соседним государствам, однако именно он перевел этот вопрос в практическую плоскость.

Граждане КНР и раньше не слишком щепетильно относились к соблюдению пограничного режима: ловили рыбу в советских водах, косили траву на советских островах и т. п. Однако при взаимном доверии и доброжелательности никто не обращал на это внимания. Вот, например, какую оценку ситуации на границе дал один из преподавателей истории Хэйлунцзянского университета (Харбин) в беседе с советскими журналистами [9]:

...В марте 1858 года русский чиновник пожаловал в Китай с до зубов вооруженным батальоном, обозом водки, самогона и бочкой портвейна. А через месяц вернулся в родные края с документом, подтверждающим пра-

во Российской империи на тридцать островов, разбросанных вдоль китайского берега реки Уссури...