Апостол Павел

Фест хотел решить это дело: он принимает обвинительное заключение, составленное первосвященником и Синедрионом и призывает все стороны (как того требовал римский закон) в Кесарию, где содержался Павел, на свой суд. Он хочет установить очевидные факты «порочной деятельности», той, что относится к распространению запрещенной религии [1030]. Павел, защитительную речь которого на этот раз «Деяния» не приводят, перечисляет беспорядки и нарушения, являющиеся таковыми как в глазах государства, так и с точки зрения иудейской религии, он говорит о необходимости Закона Моисеева и о привилегии Храма: неужели вопрос о сборе пожертвований все еще был нерешенным? Обвинение вынуждено было отказаться от претензии по поводу «осквернения», которое не подтверждалось материалами расследования стражей порядка. И снова процесс завяз: Павел либо указывал на его промахи, либо делал отвод кандидатур судей, пользуясь своим на это правом [1031], либо дебаты снова отклонялись в сторону ученых споров, которых прокуратор, вероятно, не мог понять (на такую мысль наводит книга «Деяний») [1032], либо, наконец, «клиентура» апостола (в «Деяниях» употреблен именно этот термин) [1033] и его друзья из Кесарии умножили числом свидетельства и активизировали свое вмешательство в дело, чтобы парализовать судебную деятельность. Желая устранить все препятствия и и все-таки разрешить это дело, прокуратор задумал перенести спорный процесс, взбудораживший Кесарию, в Иерусалим, рассчитывая, что там он мог бы окружить себя советом или хотя бы побеседовать в частном порядке с опытными богословами Синедриона [1034].

Новое обстоятельство стало решающим для Павла. Он отклоняет это предложение и «требует суда кесарева», чтобы добиться перевода в Рим. Возможно, он подал апелляционную жалобу, используя привилегию римского гражданина, может быть, он не дал согласия на иерусалимский суд только лишь потому, что хотел поставить прокуратора в тупик и вынудить его, посовещавшись со своим советом, отправить дело на рассмотрение другой инстанции, другими имперскими судами [1035]. Правители делали так довольно часто, как в случае юридического затруднения, так и по причине угрозы государственной безопасности — то есть с делами, в подробности которых они предпочитали не вдаваться, император поощрял такую позицию.

Павел понимал, что ему не удастся приехать в Иерусалим живым. Требуя отправить его в Рим, Павел как бы обеспечивал себе habeas corpus [1036]. Апостол и его окружение вполне осознавали преимущества, которые давало римское подданство: гарантия, что в отношении подсудимого, в данном случае Павла, не будет поспешных и неправомерных решений, принятых высокопоставленными чиновниками, а также прекращение местного судебного разбирательства, которое в Риме будет проходить в совершенно иных условиях. Трудность перемещения обвинителей и свидетелей усложняла ситуацию, хотя в данном случае правители ограничили их число и постарались сгладить проступок Павла, за который полагалось тяжкое наказание. Кроме того, в среде, сильно отличавшейся от римской, местные суды очень часто выносили неправомерные решения.

Итак, Павел воспользовался крайней мерой, хотя считают, что он применил незаконное средство правовой защиты, фактически оказав давление и воспользовавшись своей принадлежностью к Империи и затруднением правителя. Действительно, такая попытка удавалась не всякому: правитель всегда мог отклонить подобное требование, и нужно было иметь связи в Риме, чтобы подготовить почву в суде и имперской канцелярии министерства. Подобные апелляции никогда не подавались незначительными людьми, но всегда лицами из местной знати, имеющими друзей среди высокопоставленных римских чиновников, занимающих должности в провинциях [1037]. Остановка судебного процесса в Кесарии еще раз доказывает социальную значимость Павла, родившегося в Тарсе римским гражданином, семья которого расселялась по всей диаспоре: он находился под защитой и покровительством кипрского правителя Сергия Павла и имел теперь родственников и друзей в Риме в самых различных кругах, близких даже к судопроизводству, а также в кругах иудейских князей и известных имперских вольноотпущенников.

Независимо от их известности, переводимые в Рим заключенные переправлялись туда закованными в кандалы, с небольшой военной охраной, находящейся в подчинении центуриона. Со своими цепями Павел, кажется, не расставался от Иерусалима до Рима, если ему доводилось появляться на публике, он их демонстрировал Агриппе [1038]. Однако было непозволительно обращаться плохо с заключенными, которых перевозили на такие большие расстояния. Стражники центуриона были весьма сговорчивы [1039], и самое главное, апостол путешествовал на сей раз в сопровождении одного из своих «сотрудников», македонянин Аристарха, и менее известных членов миссионерской группы, которые вели путевой журнал, впоследствии используемый автором «Деяний» [1040]. Наконец, цепь счастливых случайностей — в данном случае это были попутные корабли — избавила Павла от путешествия пешком, что было обычным порядком при пересылке заключенных; условия перевода в Рим были, таким образом, вполне сносными, по крайней мере, в сравнении с неудобствами и риском античного путешествия! [1041]

Обычно центурион, выполняющий роль стража порядка, старался передвигаться как можно быстрее и предельно обеспечить условия безопасности, используя подразделения официальных служб, осуществляя смену караула и перемещались по военным дорогам и на военных кораблях [1042]. В ту эпоху путешествовали обычно на каботажных или грузовых судах: центурион нашел в Кесарии небольшой торговый корабль, который совершал каботажные плавания вдодь берегов Сирии и Малой Азии и должен был подниматься до Лесбоса; ответственный за перевоз Павла чиновник надеялся сделать пересадку в пути, чтобы добраться в Рим. Проблема оказалась в том, что в конце сентября, после покаянного поста [1043], было слишком поздно отправляться в путь: в это время уже начинались равноденственные штормы, и плавание по морю было запрещено с октября. Военные корабли уже не выходили в море, но частные лица могли идти на риск из-за заработка. В основном это были владельцы небольших и неудобных барок, как та, что досталась Павлу, которая шла вдоль линии берега, избегая двигаться прямо. Это первое плавание было очень долгим и часто прерывалось заходами в порты: в Сидоне — в Финикии, где Павел смог посетить своих друзей, затем в Мирах, где у него также были друзья [1044].

Именно в Мирах нашли, наконец, египетский корабль, направляющийся в сторону Рима. На этот раз это было большое судно, отплывшее из Александрии в последний момент и которое яростный ветер повернул к северу. Капитан хотел добраться до Италии, пройдя острова Крит, Мелит и Сицилию — самый посещаемый остров в ту эпоху, так как Крит огибали по южной стороне, чтобы укрыться от сильных порывов северного ветра, а здесь, в Лебене, на юге Гортины, со всем недалеко от города Ласея, находился отличный порт для стоянки [1045].