Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин

В одну из их встреч той поры Уилтон уговорил Сытина съездить с визитом к Распутину, считая того «чрезвычайно оригинальным человеком». Сытин поначалу отнекивался, говоря, что крестьян на своем веку повидал достаточно, но после передумал и попросил Руманова устроить ему аудиенцию. В лице Распутина перед Сытиным предстал опустившийся русский крестьянин: «Белая рубаха «на выпуск», синие штаны, валенки… Волосы расчесаны по-крестьянски, с пробором посередине, и сильно смазаны маслом. Ростом большой, лохматая, черная борода, на животе поясок. Общее впечатление – отбившийся от работы, праздный мужик, лодырь, из очень зажиточных и лакомых на господскую еду» [512].

Когда Распутин спросил, зачем пришел Сытин, тот ответил: «Я, брат, просто пришел повидать тебя… Интересно мне умного, большого мужика видеть». Когда же Сытин полюбопытствовал, вправду ли есть в нем какая-то «сила чарующая… в делах и в советах», Распутин вскинулся: «Все вы дураки, и больше ничего. Что вам от меня надо?» Потом ворчливо, но с гордостью добавил: «Ну, идут ко мне разные бабы, лукавые чинуши, даже министры…» В конце разговора Распутин предложил приехать к Сытину в Москву. Сытин от предложения отказался и ушел, удрученный влиятельностью этого деревенского плута, каких немало ему попадалось среди офеней.

Не исключено, что Распутин, как считают многие, причастен к назначению, которое состоялось в сентябре того года и затронуло Сытина, – речь идет о передаче портфеля министра внутренних дел депутату Государственной думы от партии октябристов А.Д. Протопопову. Со стороны Николая это был жест примирения в отношении Думы. Протопопов, в свою очередь, хотел добиться того, что не удалось сделать Штюрмеру, то есть привлечь Сытина к организации пропаганды в пользу правительства. Протопопов решил действовать с помощью новой ежедневной газеты «прогрессивного направления» под названием «Русская воля», которую финансировали крупнейшие русские банкиры и правительство и которая призвана была проводить государственную политику [513]. Дабы снискать доверие читателей газете придали видимость независимого издания.

М.М. Гаккебуш (Горелов), консерватор, в 1904-1906 годах редактировавший у Сытина «Русскую правду», взялся быть редактором «Русской воли» и начал искать сотрудничества известных писателей, таких, например, как И.А. Бунин и А.В. Амфитеатров. Леонид Андреев согласился редактировать литературный, критический и театральный разделы газеты в полной уверенности, что имеет дело с независимым органом, так как никто не вмешивался в его работу.

Горький, «порицавший Андреева за участие в этой газете и публично объявивший, что не собирается иметь с ней ничего общего, в октябре сообщил, что Гаккебуш «смущал» Сытина, уговаривая его сотрудничать с Протопоповым. «По слухам, Гаккебуш… очень разочарован в успехе будущей газеты. Сытину он сулит буквально «гору золота» – до двадцати миллионов!» Горький отметил, что Сытин соблюдал дистанцию и предостерегал от сближения с этим изданием всех остальных. «Сытин… затевает свою газету в Петрограде». Горький понимал, что Сытин имеет на него виды для задуманной им газеты, но вполне справедливо сомневался в возможности ее издания [514].

Не оставлял попыток открыть в Петрограде свою газету и сам Горький, и когда в ноябре вышли первые номера «Русской воли», он с удвоенной энергией принялся изыскивать средства. В конце месяца Горький совсем уже было договорился с Сытиным и еще кое с кем, но тут Сытин неожиданно пошел на попятный и погубил все дело. Как писал Горький жене, «кажется, все уже готово и – вдруг – все разваливается. Проклятый Сытин не дается в руки, как налим» [515]. В конце концов, спустя пять месяцев, Горький все же начинает издавать газету «Новая жизнь», причем она станет одной из двух частных газет, которые Ленин запретит не сразу после Октябрьской революции.

Вероятно, причины экономического и политического характера вынудили Сытина лишить финансовой поддержки «Луч». Он только что заплатил крупную сумму за контрольный пакет акций издательства Маркса (приобретя тем самым права на полное собрание сочинений Горького) и за его еженедельник «Нива», к которому подбирался еще с 1901 года [516]. Однако еще более веским доводом для отмежевания от задиристой газеты послужило грозное противостояние между Государственной думой и правительством, выявившее гибельное бессилие Николая II. Хотя Сытин никогда не поощрял крайней непримиримости, свойственной, скажем, Горькому, тем не менее в начале осени он позволил «Русскому слову» выступить заодно с так называемым «прогрессивным блоком» коалицией умеренных и центристских партий, требовавших, чтобы правительство поделилось властью с Государственной думой, оттесненной в ту пору на задний план. «Русское слово» поддержало призыв блока к конституционным уступкам и полному признанию Думы как законного органа народных представителей.

Когда в середине октября возобновились заседания Думы, главный вдохновитель «прогрессивного блока» и лидер конституционных демократов П.Н. Милюков возлагал на нее определенные надежды, но в то же время опасался, что растущее в народе недовольство, направленное в основном против царского правительства, может перекинуться и на депутатское собрание. И вот I ноября он произнес свою известную речь о «глупости или предательстве» в попытке отмежевать Думу от правительства. Милюков обвинил высшие сферы в негодном управлении государством и даже упомянул в этой связи императрицу и Распутина, процитировав на немецком языке (дабы председательствующий не лишил его слова) критические заметки из австрийской прессы [517]. Военная цензура запретила публиковать эту речь, но ведущие авторы «Русского слова» – Дорошевич, С.В. Яблоновский, Б. Веселовский и Петров (восстановленный в качестве корреспондента, когда штат редакции поредел из-за войны) – все же передали основную суть депутатских выступлений, в которых осуждалось нелепое поведение императрицы. Другие авторы писали хронику кризиса, рассказывая об авариях в городской системе энергоснабжения, о нехватке продовольствия и топлива, о транспортных заторах, затруднявших поставки в крупные города.

После выступления Милюкова Николай II ноября заменил Штюрмера другим консервативным бюрократом А.Ф. Треповым, который недолго продержится на посту первого министра. Спустя две недели, 24 ноября, сытинское «Русское слово» напечатало неподписанную статью под заглавием «Голос земли», где было сказано, что «опасный внутренний кризис» в России вызван «величайшей разрухой власти», но с воодушевлением отмечалось «действительное обновление… в Государственной Думе и Государственном Совете, чутко отразивших в себе настроение единой России». 14 декабря «Русское слово» вновь писало, что «расшатываются совершенно самая инерция, давняя налаженность бюрократической машины, и порою как будто неизвестно даже, кто же, собственно, управляет страной».

Степень влияния той или иной газеты на политические события точно установить невозможно, однако не подлежит сомнению, что посредством «Русского слова» Сытин играл важную роль в распространении недовольства царским режимом. Его газета ежедневно внушала миллионам читателей мысль, которую разделяли многие политики и высокие чины в правительстве: самодержавие полностью изжило себя. Кроме того, «Русское слово» открыто требовало введения либеральных политических институтов, то есть тех самых перемен, за которые десять с лишним лет более или менее горячо ратовал Сытин.

Когда 17 декабря произошло убийство Распутина, «Русское слово», в числе прочих газет, пренебрегая цензурным запретом, отозвалось на это событие крупными заголовками во всю ширину полосы. Николай тотчас назначил на пост премьер-министра неопытного в государственных делах князя Н.Д. Голицына, и «Русское слово» назвало это назначение «новым и естественным шагом в печальном процессе распада власти» [518]. В длинной череде публикаций о заговоре против Распутина «Русское слово» сообщило 20 декабря, что, хотя никто пока не арестован, некоторые участники покушения принадлежат к высшим аристократическим фамилиям. Судя по уликам, преступление было совершено во дворце князя Феликса Юсупова в Петрограде, хотя убийцы на автомобиле отвезли тело к реке. На следующий день «Русское слово» напечатало отчет прокурора, уделило место слухам об арестах, дало шесть колонок о последних днях Распутина и воспроизвело образцы его почерка.