Александр Попов

1 июня 1899 года Попов писал Рыбкину уже из Парижа: «Все, что можно, увидел и узнал, говорил со Слаби и видел его приборы» [664]. В письме жене, датированном 6 июня, он сообщил: «Из Парижа уезжаем завтра в Лондон, назад поедем опять через Париж, хотя почти все дела прикончим завтра. Хотел ехать сегодня вечером (теперь 4 часа дня), но на завтра меня пригласил к себе домой проф. Блондель, тот самый, который писал мне письмо… Здесь выяснилось, что он понимает по-русски, много занимается опытами телеграфии без проводов и может быть очень полезен» [665]. В Париже Попов чаще всего встречался с Дюкрете. К нему он поехал сразу же по прибытии во Францию. Аппаратами, изготовлявшимися французской фирмой, Попов остался весьма доволен. Сверх того Дюкрете обещал, что экземпляры, заказанные Поповым, будут еще лучше; это было особенно важно: предстояло проводить опыты в широких масштабах на Черном море, и часть аппаратуры пришлось заказать за рубежом [666]. Попов писал жене: «Возможно, что Дюкрете облегчит мне вторую половину лета значительно» [667].

Подводя итоги пребывания в Париже, Попов заметил: «Вообще везде, куда я приходил, меня встречали как знакомого, иногда, можно сказать, с распростертыми объятиями, выражая на словах радость и оказывая внимание, очень большое, когда я что-нибудь желал видеть; так что по большей части я нахожусь в прекрасном настроении» [668].

В Лондоне Попов пробыл всего один день, но все нужное и возможное сделал. Как он писал жене, еще в Булони он собственными глазами видел станцию Маркони и беспроволочный телеграф в действии. На посещении ученым Англии необходимо остановиться подробнее. Здесь впервые беспроволочный телеграф стал развиваться в наиболее широких масштабах. Здесь же была основана компания Маркони, начавшая экспансию по всему миру. Понятно, что Попов с самого начала проявил большой интерес к тому, как новое средство связи находит применение в Великобритании. От его внимания не ускользнуло, что, кроме фирмы Маркони, большие работы ведутся в английском военном ведомстве. В докладной записке главному инспектору минного дела (январь 1899 года) Попов писал: «В Англии военное и морское ведомства работают совершенно независимо от компании Маркони и достигли хороших результатов при помощи змеев; в сухопутном ведомстве сформированы даже особые партии, состоящие из 6 человек команды и тележки в одну лошадь, на которой уложены два змея и все приборы для телеграфной станции. Приборы для телеграфирования без проводников устанавливаются также на одном из маяков в Ламанше» [669]. Накопленный в Англии опыт представлял большой интерес, и Попову удалось собственными глазами увидеть, какое распространение получило там новое средство связи.

Примечательно, что еще в 1896 году ведущий английский электротехнический журнал «The Electrician» в весьма иронических тонах писал о попытках приписывать Маркони честь изобретения нового средства связи. По поводу опубликования патента Маркони было сделано такое заявление: «Говорят, что хороший адвокат может добиться утверждения парламентом закона даже о почтовой карете, если бы этот патент был предъявлен суду, было бы установлено, что легко составить обоснованный патент на основе чужих изобретений, которые были публично описаны и показаны. Нет больше необходимости изобретать „новую комбинацию старых способов“, точно так же, как нельзя применить поговорку „ex nihilo nihil fit“ (из ничего ничего не сделаешь. — М. Р.) к английским патентам конца XIX века» [670].

В английской прессе подобных выступлений было немало. Рекламная шумиха, поднятая вокруг опытов Маркони, не встречала одобрения серьезных ученых. Особенно критически к «изобретению» 22-летнего итальянца отнесся Оливер Лодж, который писал: «Один из студентов профессора Риги в Болонье услышал на лекции о передаче на расстояние волн Герца и об их обнаружении сцеплением металлических опилок. Обладая чувством юмора и большой энергией, располагая свободным временем, приступил он к изготовлению подходящего когерера, упаковал его в запечатанную коробку и привез его в Англию как секретное изобретение для сигнализации в дальнейшем без проводов. Влиятельными лицами он был представлен главному инженеру правительственного телеграфа, по-видимому, слишком занятому для того, чтобы помнить о последних достижениях в области волн Герца, вследствие чего было объявлено, что коробки содержат „новый план“, который привезен в Англию. Были прочитаны доклады в Королевском институте и Королевском обществе. Палата лордов ассигновала 600 фунтов стерлингов на постановку специальных опытов, которые были произведены опытным персоналом с присущим ему искусством. Можно поздравить г. Маркони с успехом его предприятия; о нем пишут в газетах нашей страны и других стран, а также в популярных журналах. Теперь, наконец, английская публика услышала — очевидно, впервые, — что существуют электрические волны, которые могут передаваться на значительные расстояния и могут быть обнаружены необходимым образом. Так секретный ящик дал публике больше сведений, чем много томов „Philosophical Transactions“ и „Proceedings of the Royal Society“ [671]. Наши старые друзья — волны Герца и когереры — стали общественным достоянием и получили национальное и даже международное признание. Каждая газета содержит сведения о практическом применении изобретения, за исключением сведений о тех невлиятельных лицах, которые усердно работают над его дальнейшей разработкой» [672].

В английской научной печати имя Попова было уже известно. В декабре 1897 года журнал «The Electrician» опубликовал письмо Попова [673], вызванное статьей О. Лоджа. Дело в том, что английский ученый, указывая на труды многочисленных исследователей, подготовивших почву, на которой возникла телеграфия без проводов, не отметил работ Попова, сделавшего последний и решающий шаг в этом направлении. Поэтому Попов был вынужден заявить о своих правах. Соблюдая присущую ему скромность, он привел в письме свою схему и выдержки из напечатанной в «Журнале Русского физико-химического общества» статьи, убедительно показав, кому принадлежит честь изобретения нового средства связи. Из представленного им материала вытекал только тот вывод, который Попов сделал в конце своего письма: «Из предыдущих замечаний можно заключить, что устройство приемника Маркони является воспроизведением моего грозоотметчика».

Вернемся, однако, к пребыванию Попова за границей в 1899 году. Он собирался еще посетить Швейцарию, где в Цюрихе работал Электротехнический институт. Но как раз в это время помощники Попова П. Н. Рыбкин и Д. С. Троицкий, начальник Кронштадтского телеграфа, производившие по инструкции Попова опыты по беспроволочной телеграфии между фортами «Константин» и «Милютин», открыли возможность приема на слух (в цепь вместо реле, не отзывавшегося на импульсы, был включен телефон). Они тотчас же телеграфировали об этом Попову, который, как уже говорилось, отменил поездку в Швейцарию и немедленно выехал на родину.

Общий итог пребывания за границей Попов подвел в письме Рыбкину от 1(13) июня: «Все, что можно, узнал и вижу, что мы не очень отстали от других» [674]. Но, как отмечал Рыбкин, «стоило только Попову возвратиться в Россию и познакомиться с результатами наших летних опытов, как он увидел, что мы не только не отстали от заграницы, но после открытия приема на слух имеем уже и гораздо большие достижения» [675].