Дневник 1984-96 годов

1 июля, суббота. Утром в Обнинске видел два чудовищных объявления: "Меняю десять талонов на спиртное на один талон на мужскую обувь". Вот тебе и нравы, вот тебе и особенности экономики. И другое объявление: "Меняю новый японский видеомагнитофон на автомобиль". Здесь и с той и с и с другой стороны в обмене участвуют соблазны.

Думал о сегодняшнем дне, о политике, о партии. Я постепенно ломаю себя. Народ имеет право даже на заблуждения. Новое поколение хочет построить свое счастье, пусть даже на обломках. В разрухе, во всеобщих перестановках у них больше шансов на первенство, на возможность обойти сверстников.

Вечером вчера дочитал Георгия Гапона "История моей жизни". Это аспект точки зрения на возникновение и развитие революционной ситуации в 1905 году. Все осветилось несколько иным светом. Сколько, оказывается, крови и на царе Николае II. Его смерть — мучительную и безнравственную казнь — я никогда не смогу оправдать, нет оправдания ни одному человеку, к ней причастному, но его смерть — это следствие его кровавых решений и черствости в 1905 году молодого надежи-царя. Какая жуткая картина бойни возникает под пером Гапона!

Днем по "Свободе" Володя Матусевич говорил о кино и нравственности. О нравственности — человек, который сбежал от двух малолетних детей, оставив жене записку: "Я тебя никогда не любил" и неоплаченный кооператив. Человек обязан быть счастлив и реализоваться, но какой ценой?!

14 июля, суббота. Обнинск. Приехал поздно вечером вчера. В. С. в больнице, у нас все время идут кошмарные сцены. К ее болезням, дающим такие ужасающие удары по психике, примешивается еще и установка на исключительность, первенствование, неуступчивость. Чем теснее мы живем, тем меньше покоя. Возрастное падение наших собственных творческих сил мы приписываем друг другу.

Заканчивается съезд, он меня разочаровал своей мелочностью. Мих.Серг. манипулирует мнением участников, как хочет. Страна с ее надеждой на социализм заканчивает свою историю. Будем считать, что эти идеи проиграны и отложены на долгие десятилетия. Лжедемократия управления даже без собственности победила лжедемократию идеологии. Из самых последних теледействий — это жуткий результат голосования в члены ЦК для Ульянова, Гельмана и Абалкина. О зав. отделами ЦК не говорю — всего 14 человек. По отношению к Ульянову у меня мстительное чувство: я как-то удивительно понимаю эту породу великого лицедея — куда бы понадежнее переметнуться!

Читаю повесть Миши Лайкова — талантлив и умен.

17 июля, вторник. Вчера случайно видел Виктора Воеводина. Человек с удивительно светлой душой. Но у меня от жалости к нему разрывается сердце, когда вижу его или слышу его рассказы. Наивный и прекрасный человек. Он купил за 1600 рулей персидскую кошку. У кошки возник цистит, другой бы все пустил на самотек, но Виктор, нищий и бездомный, схватил машину, поехал к какому-то знаменитому ветеринару. За кошку он еще был должен 800 рублей. При его-то заработках — в 160. Какое удивительное умение жить своей внутренней, не схожей со всеми жизнью! Огород, экзотические растения, рыбки, кошка, больная мать, нездоровый брат. Всем стремится помочь. Жизнью доволен, а сам ходит в разорванных ботинках.

Видел по видаку фильм о Троцком, привезенный. Очень аккуратно творцы обходили все сложные моменты. Но — как я мало всего знаю, как трудно установить истину. Ее нет, она всегда интуитивна. Сила интуиции — это сила истины. Подумалось: хорошо бы сделать новое издание моего романа "Константин Петрович" с добавками и комментариями. В фильме очень интересно показано, как из подлинных снимков и документальных кинопленок вышелушивался якобы подлинный Троцкий. Подлинного нет, не было и не будет.

27 июня, пятница. Сегодня — собеседование с новыми моими студентами. Собирается целый консилиум во главе с ректором. Молоденькие преподавательницы радуют яркими платьями и свежими личиками. Но уже вчера меня огорчили: двое из моих студентов, может быть лучшие, — Маштаков и Исаев — напились, а ректор Сидоров крут.

Вчера с 10 до 15 часов собеседовали поэзию (С.И.Чупринин, Т.А. Бек), потом драматургию (И.Л.Вишневская и В.С. Розов) и критику (В.И. Гусев). Серг. Иван. набирал студентов, будто шел с ними в разведку.

— Если вам потребуется обратиться к кому-нибудь из поэтов, к кому вы обратитесь?

— Если вы посылаете стихи, в какой пошлете журнал?

Студенты, чуя разборчивый вкус доблестного С.И., дружно и правильно отвечают. Лучшие поэты — Бродский, Кушнер, Мориц.

Впрочем, Бродского называют почти все. На Бродского нынче мода. Вот и вывод, диктуемый временем: самое сложное и трагическое — это не неофиты, чего с них возьмешь, а матерые жрецы.

Очень интересные ребята, все сплошь дворники и сторожа. Милые лица, занятные ответы.

— Кем вы работаете?

— Пела в хоре, псаломщица.

— Чья строчка "Девушка пела в церковном хоре"?

— Моя.

Или:

— Вы хотите печататься, посылаете стихи в журналы?

— Нет, не хочу. Рукописи в редакциях не регистрируются, не возвращаются и не печатаются. Во второй половине дня давал интервью в "АИФ" о своем членстве в партии: "Уходить из нее не позволяет гордость; оставаться в ней — совесть".

29 июля, воскресенье. Состоялось собеседование у меня на курсе. Накануне — писал ли я об этом? — были "изгнаны" из общежития Л. Г. Исаев — прекрасный, уже сложившийся 30-летний литератор, я с удовольствием и радостно читал его вещи — и его соучастник по спиртному Маштаков, 23-летний прозаик с мягкой и точной бунинской манерой. Четверо из моих предполагаемых студентов — это много! — не приехали, да еще дней за десять до этого Е.Ю. Сидоров обрезал мой семинар с 22 человек до 18. Я очень волновался, потому что ребята показывали себя на собеседовании без блеска, темноватыми, забитыми. Все это вроде мой отбор, а значит, мой изъян, но я-то знал, как многие из них пишут. Четверых мне в семинар добавили из отбракованных ранее А.Е. Рекемчуком: это Кузнецов (30-летний летчик), Руслан Надреев (средний, с претензией и амбициями модернист), мальчонка Королев (тексты вялые) и автор крошечных плотных рассказов Ильющенко. Что я буду с ними делать, еще не очень представляю.

В 15.30 смотрел "Рембо. Первая кровь". Мировой боевик, чушь порядочная.

30 июля, понедельник. Сегодня студенты писали сочинение. Я не думал, что так быстро начну к ним прикипать. Все время волновался, подсчитывал, мысленно прикидывал — кто останется, кого придется отжать. Очень переживаю за Вьюгина, слесаря из Риги. На конкурс он прислал прекрасный рассказ о войне "Мародер". Ребята все пишут эти свои сочинения, а мне кажется, что повторяется мое университетское время. Как свежи были чувства, кажется, все это происходило лишь вчера. У меня уже никогда не будет времени так внимательно вглядеться и влюбиться в их лица. Групповой портрет любви. Похоже, я не могу пожертвовать никем. Хожу, из-за плеча смотрю: крутые формулировки, интересные наблюдения. Первым сдал Чесноков — 13.35, вторым татарин Руслан Марсович — 13.37. Принимаюсь читать.

Два сочинения меня просто восхитили, надо обязательно их сксерокопировать. Тем всего было четыре: "Муза Н.А. Некрасова"; "За что и кем наказан Раскольников?"; "Почему нам необходима классика?"; "Новые имена в современной литературе".

Назиров, парень из Подмосковья, написал чудесное, со своим голосом, сочинение о классике; Чесноков — "новые имена", но это, правда, "крутые" имена андеграунда. У меня есть даже ощущение, что цитаты у него придуманы им. Молодец! Когда во время этого писания я положил руку на плечо Чеснокова, он весь дрожал от волнения.

7 августа, вторник. Сегодня мои студенты сдают историю. Вчера по ТВ показали "круглый стол": споры Белоруссии и центрального правительства в Грановитой палате. В том самом зале, который освящен идеей собирательства государства, демократическим путем идет разрушение. Был в "Литературной газете" — восемь человек вышли из партии. В первых рядах О.Мороз, Ю.Щекочихин. Можно представить себе, как оба витийствовали на партийных собраниях. Партия пока — это прибежище рабочего класса и людей повседневного труда, возможно, только они и встанут ее защитить. Время полных витрин и пустых кошельков!