Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность

Действительное научное исследование Внутренней Азии началось именно с путешествий Потанина, Пржевальского и Певцова. Все трое посетили и Джунгарию, и Монголию, и Китай, и Тибет. Маршруты их то сближаются и даже скрещиваются, то далеко расходятся; есть местности, где побывали все трое, но гораздо больше местностей, где прошли только двое или один из них.

Если нанести маршруты всех троих на одну и ту же карту, мы увидим, что Внутренняя Азия будет искрещена ими е разных частях и в разных направлениях, и не останется ни одной страны, кроме южной половины Тибета, где бы не пролегал маршрут хотя бы одного из них. Их путевые отчеты то являются единственными для данной местности, то дополняют друг друга.

Все трое в совокупности создали ту основную канву географического лика Внутренней Азии, на которой позднейшие путешественники разных специальностей начали уже вышивать узоры, т. е. наносить детали общей картины. До путешествий Потанина, Пржевальского и Певцова этой основной канвы, необходимой для более детальной современной работы, еще не было, а были только обрывки ее, клочки, часто не вязавшиеся друг с другом, вопреки усилиям таких мастеров, как Риттер, Гумбольдт, Рихтгофен.

Из этой троицы пионеров географической работы невозможно вырвать ни одного — в канве сейчас же образуются большие дыры. Трудно даже решить вопрос, кто из них сделал больше другого, кому отвести первое место, кому второе, кому третье как исследователям Внутренней Азии. Правильный ответ будет такой: для одних стран сделал больше Потанин (например для Северной Монголии, Ордоса, восточной окраины Тибета), для других — Пржевальский (для Алашаня, Цайдама, Сев. Тибета), для третьих — Певцов (для Джунгарии, Зап. Куэн-луня). Но и Потанин и Пржевальский собрали много данных о Джунгарии, Пржевальский — об Ордосе, Певцов — о Северном Тибете и т. п.

Пржевальский сделал больше крупных географических открытий, потому что проник первым в Ордос, Алашань, Нань-шань, на Лоб-нор и в Тибет. Но и оба другие сделали немало открытий, а в отношении этнографии Потанин сделал больше, чем Пржевальский и Певцов, взятые вместе.

Путевые отчеты всех трех пионеров являются настольными книгами современного натуралиста, занимающегося, изучением природы и жителей Внутренней Азии, не только географа и этнографа, но и геолога, зоолога, ботаника, даже климатолога и археолога.

Но эти путевые отчеты при всем своем богатом содержании не одинаковы: у Пржевальского мы найдем более красочные описания природы, более интересное изложение хода путешествия, путевых встреч, охотничьих приключений; у Потанина и Певцова зато имеются белее точные характеристики местности, более детальные данные о виденном и слышанном. Пржевальский и Певцов были офицеры, путешествовавшие с более или менее многочисленным военным конвоем, который делал их более смелыми, более независимыми от местного населения и туземных властей, но зато мешал их тесному общению с туземцами, часто внушая последним недоверие или страх.

Пржевальский имел целые сражения с тангутами и тибетцами. Потанин военного конвоя не имел, путешествовал в гражданском платье и со своей женой, провел много дней в селениях туземцев, в китайских городах, в буддийских монастырях и потому изучил быт и нравы народов гораздо лучше, чем Пржевальский и Певцов. Он доказал своим примером, что по Внутренней Азии (кроме Тибета) можно спокойно путешествовать без конвоя, с наемными рабочими, и все-таки проникать туда, куда нужно.

Потанин относился с особенным вниманием и любовью к различным народностям Внутренней Азии, и естественно, что в его отчетах мы находим гораздо более полные и подробные описания их быта, фольклора и т. д., чем в отчетах других двух путешественников.

Для Потанина страны Центральной Азии являлись своеобразным музеем, в котором хранились памятники материальной и духовной культуры народов, частью уже исчезнувших, и в котором можно собрать богатые материалы по народному эпосу и этнографии вообще. Умение расположить к себе население страны и заслужить его доверие очень способствовало успеху работы Потанина в такой деликатной области человеческой жизни, как религия, обряды и обычаи. Его палатка, юрта или фанза часто была полна посетителями, от которых он умел получать интересовавшие его сведения.

Пржевальский жаждал географических открытий и особенно стремился в ту страну, где можно было сделать наиболее крупные открытия, именно в таинственный Тибет с его столицей Лхассой и северной оградой — хребтом Куэн-лунь, которые и были конечной целью всех его путешествий. Тем странам Азии, через которые он шел к Тибету, внимание уделялось только попутно и, к сожалению, часто недостаточное. Пржевальского манили огромные нагорья, поднятые на высоту Монблана, исполинские горные цепи, вытянувшиеся на сотни верст и увенчанные вечными снегами. Мелкосопочники и пустынные равнины, занимавшие огромные пространства Внутренней Азии, были для него мало интересны, и это сильно отражается на их описании. Певцов и особенно Потанин этого упрека не заслуживают.

Потанин имел необходимые для путешественника по Внутренней Азии личные качества: закаленное трудами и лишениями здоровье, чрезвычайную неприхотливость и выносливость, знакомство с местными языками, уменье обращаться с туземцами, хорошие познания в области географии и естественных наук, отличное знакомство с литературой по географии Сибири и Внутренней Азии и, конечно, любовь к делу и полную самоотверженную преданность науке.

Итак, Г. Н. Потанин, наряду с Пржевальским и Певцовым, положил основу современного земледелия Внутренней Азии. Благодаря его путешествиям наука получила первые достаточно подробные сведения о многих частях

Монголии — Северной, Восточной и Центральной, с громадными хребтами Монгольского Алтая, Хангая, Танну-ола и Хингана и с многочисленными озерами и пустынями, далее — о частях Северного Китая с Ордосом и У-тай-шанем, о восточной окраине Тибета и прилежащей части Южного Китая и Восточного Нань-шаня. Потанин познакомил нас также с различными народностями, населяющими эти страны, с их бытом, нравами, верованиями и словесностью. В его отчетах о путешествиях мы встретим сведения о племенах тюркских (тюрках Русского Алтая, урянхайцах, киргизах, узбеках, котонах), монгольских (халхасцах, дюрбютах, дархатах, бурятах, торгоутах, ордосских монголах, кукунорских и наньшанских саларах, широнголах, хара- и шира-егурах), о тангутах, дунганах и китайцах. В этих отчетах помещено больше трехсот легенд, сказок, исторических преданий и других произведений народной словесности, а также наречия монгольских племен, затерявшихся на окраине Тибета среди китайского и тангутского населения. Эти обширные записи дали Потанину материал для его работы о восточном народном эпосе вообще и для сравнения его с славянским и западноевропейским.

Но и народам монгольского и тюркского племен, живущим в пределах Российской империи, Григорий Николаевич посвятил много работ,— он изучал быт, поверья, эпос бурят Иркутской губернии и Забайкальской области, калмыков Русского Алтая, киргизов Западной Сибири, вотяков и чувашей Казанской и Вятской губерний.

Особенные заслуги экспедиций Потанина заключаются в богатстве и новизне собранных им материалов по этнографии, и в этом отношении они занимают первое место среди всех других экспедиций во Внутреннюю Азию, не только современных с ним, но и позднейших. Это обусловлено тем, что этнографические сведения, особенно народный эпос, были предметом большого внимания Потанина. С увлечением и любовью он собирал легенды, сказки и верования различных народов Азии, сопоставлял варианты однородных сюжетов у разных народов, доискиваясь их внутренней связи и единства идеи, и приходил к интересным заключениям о духовном родстве европейских и азиатских народов, в частности о единстве средневекового эпоса Европы с восточноордынским и о влиянии последнего на первый.

В его отчетах мы находим также сведения о торговле и промыслах населения исследованных стран, например о русской торговле в Монголии, о рыбном промысле на озере Зайсане и т. д. Нельзя не упомянуть также о ботанических сборах Потанина. По отзыву ботаников, наиболее полные и тщательно собранные гербарии из всех русских путешественников по Внутренней Азии доставил Григорий Николаевич; дополнением к ним служат его заметки в путевых дневниках об общем характере флоры данной местности и распространении того или другого растения. Гербарии Григорий Николаевич составлял сам при помощи жены, тогда как зоологические сборы часто велись другими членами его экспедиций. Ботанику Григорий Николаевич знал и любил больше других естественных наук и относился к собиранию растений так же ревниво и тщательно, как и к собиранию образцов народной словесности. Э. Бретшнейдер в своей известной книге «История европейских ботанических открытий в Китае» (английской) перечислил 160 новых явнобрачных растений, среди которых — три новых рода, открытых Потаниным, причем часть новинок его сборов в то время (в 1898 г.) еще не была рассмотрена, так что в настоящее время количество его открытий должно быть еще больше; многие новые виды и один род получили его имя.