Искусство вождения полка (Том 1)

До Чернышенко, как и до капитана Р., долетели слухи о наступлении 3 полков Марушевского, и он сам имел возможность наблюдать их приближение. До сих пор он не сдавался ни на какие кляузы и давление, которое шло из 7-й Сибирской дивизии, и держал свой батальон в сухих окопах позади д. Мешкуцы. Но от Марушевского исходило своего рода — "всем, всем, всем — наступаю"; это "иду на вы" нужно было ему для того, что бы замаскировать отсутствие действия, избежать принесения оперативно совершенно бесплодных жертв, которые могли бы вконец расстроить слабый 7-й полк; в полном отсутствии энергии у 15-го и 16-го полков Марушевский был уверен. Такой прием уже удался Марушевскому 15 — 16 сентября, когда мы вели бой у Тартака, а 7-й полк был двинут дня контратаки на участок не желавшей больше и обороняться 4-й Финляндской дивизии.

Но Чернышенко принял наступление 7-го полка серьезно; а в таком случае обстановка изменялась, и он не выполнил бы своего долга, не заняв оставленных им ночью окопов впереди д. Мешкуцы. Занятие их оказало бы содействие 7-му полку и было исполнимо, так как, вопреки сообщениям 28-го Сибирского полка, ни в д. Мешкуцы, ни в наносных окопах впереди ее немцев не было.

Для уразумения последующих событий нужно иметь в виду полную негодность для приспособления к обороне расположенной внизу обгорелой Мешкуцы. Она прекрасно просматривалась с окружающих холмов как нами, так и немцами и не давала никакого укрытия. К тому же она существенно выдавалась перед общим фронтом сибиряков. Немцы заходили в нее ночью и днем 20 сентября, но сейчас же покидали ее, ознакомившись с ее невыгодами. Сам 28-й полк, настаивавший, чтобы мой II батальон занимал эту деревню, решительно изменил взгляд, когда вечером граница была изменена и д. Мешкуцы отошла к нему. Деревня Мешкуцы оказывается тогда впереди всей линии 28-го Сибирского полка, а позиция предназначенного занять ее II батальона 28-го Сибирского полка — как полукруг, выступающий перед общим фронтом, и командир этого батальона штабс-капитан Эсиг совершенно правильно выдвигает, как предпосылку для обороны д. Мешкуцы — значительное выдвижение всего фронта вперед.

Подстрекаемый начальством 7-й Сибирской дивизии и имея в виду наступление 7-го Финляндского полка, Чернышенко приказал в 8-м часу утра своему батальону занять старые окопы впереди д. Мешкуцы. Командир II батальона 32-го Сибирского попка, находившийся со своими ротами в роли американского наблюдателя около моего I батальона, писал: "Командиру 28-го Сибирского полка. 20/IX. 8 ч. № 172, д. Задворники. Доношу, что на линии Мешкуцы — Задворники проследовали цепи финляндцев. Несмотря на это, по направлению Мешкуцы выслана разведка 1 взвод 5-й роты". А командир 28-го Сибирского полка доносил в штаб дивизии в 8 ч. 25 м.: "Правофланговый батальон 6-го Финляндского полка, вследствие настойчивого требования нашего начальника дивизии, занял свои окопы, левее 28-го полка, но дальше финляндцы сильно осадили назад".

28-й Сибирский полк был очень доволен, что вытолкнул перед своим левым флангом II батальон 6-го Финляндского полка, хотя и ставил его в совершенно невозможное положение; за это он был жестоко наказан, так как вызвал катастрофу, которая, возрастая в степени, распространилась и на него. Штукатуров так описывает происшествие со II батальоном: "Утром мы ожидали, что противник откроет артиллерийский огонь по нашим окопам и разрушит их, а потому каждый, кто как мог, улучшил свои окопчики. Место явно было выбрано неудобное, но нам приказали сидеть именно здесь, и мы сидели".

"Вскоре в лесок (к г. дв. Дровеники. — А. С.) потянулись неприятельские кухни и обозы, но мы ничего не могли поделать, кроме того. что докладывали каждый раз ротному командиру. Результата не было, и немцы ездили в лес и из леса и ходили колоннами. Бездействие нашей артиллерии вызвало досаду солдат, тем более, что немцы и по одному человеку не жалеют выпустить снаряды. А мы по такой хорошей цели не открывали огня; ружейные пули, которые мы усердно выпускали, давали мало поражений на такой дистанции. Часов около 10 противник открыл частый и меткий огонь из орудий по нашим окопам. Страшный треск рвущихся снарядов оглушил меня. Кругом нас настолько изрыло землю снарядами, что дерном и землей с ног до головы засыпало нас. Несколько окопов было разбито. Человека четыре убило и несколько ранило".

"Несколько человек, схватив винтовки, побежали в другое место, я решил остаться до конца, положась на волю господню. Когда противник перестал стрелять, я, оглянувшись, увидел, что в окопах осталось нас человек 15, а остальные убежали. Через полчаса или около этого противник опять открыл артиллерийский огонь и вместе с тем затрещал пулемет. Я посмотрел вперед, и хотя немцев близко не увидел, но, понимая, что такой незначительной горстью людей нельзя защитить окопов, я побежал вместе с оставшимися со мной стрелками к деревушке (Мешкуцы. — А. С.). Придя в деревушку, я присоединился к ротному командиру".

"Видя, что мы отходим, другие роты тоже показались из окопов и побежали. Таким образом началось общее, беспорядочное отступление. Ротные командиры бродили без солдат. Мы пробежали мимо батареи, которая все еще продолжала стрелять. Видя, что мы отходим, батарея быстро подала передки и ускакала. Мы кое-как начали разбираться и строиться. Я нашел подпрапорщика своей роты и вместе с ним присоединился к остатку роты. Мы составили как бы отделение… страшно хотелось хлеба покушать: его не получали трое суток, а пищу два дня. Но куска хлеба взять было негде".

Командир II батальона, встретив группу с Штукатуровым, направил их в резерв, к штабу полка, где пришлось до вечера таскать цинки с патронами и выносить раненых. Добросовестного Штукатурова мучили угрызения совести: "в то время, как мои товарищи по роте, может быть, сражаются, я хожу, как бродяга". Действительно, оба прапорщика, уцелевшие в II батальоне, с кучкой из 50 стрелков удержались в окопе за д. Мешкуцы. Как только самая сильная волна паники миновала, они организовали разведку д. Мешкуцы. С наблюдательных пунктов батареи 7-й Сибирской артиллерийской бригады сообщали, что стрелки доходят до д. Мешкуцы и из-за углов засматривают в окна уцелевших изб очевидно ожидая встречи с немцами. Затем в деревню вошла партия немцев, которая была быстро выкурена нашими батареями. А сибирская батарея, которую согнало начавшееся бегство, была выдвинута к востоку от Мешкуцы как раз для выполнения пожелания Штукатурова — обстрела сообщений между леском и с. Древеники, и очень удачно расправилась с большой колонной из артиллерии и обозов. Но если уже Штукатуров стал критиканствовать, то значит настроение было плохое.

Находившийся в с. Задворники соглядатай — командир II батальона 32-го Сибирского полка в атмосфере благодушия моего резервного батальона уже очень скоро после возникновения отступления II батальона 6-го полка оценивал обстановку спокойно: "Командиру 28-го Сибирского полка. 20/IX. 10 ч. 55 м. Доношу, что положение изменилось, и в прорыве развернулись части финляндских полков. Прорыва нет. Остаюсь на старом месте и буду действовать в критическую минуту".

Эта справка понадобилась вероятно вследствие следующего панического донесения: "Командиру полка (28-го. — А. С.) Командира IV батальона 20/IX. 9 ч. 30 м. утра, № 184. Доношу, что влево от меня войска бегут, оголив мой левый фланг. Приказал загнуть фланг (т. е. сам распорядился об отступательном движении в момент возникновения паники! — А. С.); но это лишь временная мера, так как немцы обойдут (!! — А. С.). Прошу распоряжений об обеспечении меня слева".

20 сентября в 12 ч. 50 м. начальник штаба 7-й Сибирской дивизии доносил: "Около 9 час, утра расположенный левее 28-го полка 6-й Финляндский полк под влиянием артиллерийского огня отошел, очистив свои окопы, которые заняли немцы. Поражаемый с фронта и флангов, 28-й полк также стал отходить. Принятыми мерами отходящие части 28-го полка остановлены и направлены для занятия своих прежних окопов. 7-й Финляндский полк также перешел в наступление для занятия утраченного финляндцами положения.