История Фридриха Великого

   Так кончился этот кровавый день, достопамятный в истории новейших битв. Город Прага не мог вместить всех войск, и часть австрийской армии ретировалась к югу, надеясь соединиться со сборным корпусом фельдмаршала Дауна, который был расположен невдалеке от Куттенберга. Эта часть австрийской армии обязана своим спасением единственно тому обстоятельству, что принц Мориц Дессауский не успел окончить своего моста через Молдаву, которая от предшествовавших дождей сильно поднялась. Иначе он со своими свежими войсками, не бывшими в деле, ударив в тыл бегущим австрийцам, непременно положил бы их на месте и тем, может быть, окончил бы совершенно кампанию.

   Пруссаки показали в Пражской битве удивительные примеры неустрашимости и геройства. Принц Генрих Прусский соскочил с лошади и сам повел свой батальон на батарею. У Фуке картечь раздробила кисть правой руки и вырвала шпагу. Он велел привязать себе тесак простого солдата к раздробленной руке и опять повел своих людей в огонь.

   Поле битвы представляло ужасное зрелище -- двадцать три тысячи мертвых тел покрывали его. Одна Пруссия потеряла 11.000 {270} убитыми и 4.500 ранеными. Особенно пострадала пехота. Победа дорого стоила Фридриху. Он лишился нескольких отличных генералов: кроме Шверина, пали принцы Голштинский и Ангальтский и генерал Гольц. Генералы Фуке и Винтерфельд были в бою тяжко ранены.

   На следующий день и австрийцы оплакали кончину Броуна. Фридрих успел еще послать изъявить ему свои соболезнования и возвестить о смерти Шверина.

   40.000 австрийцев заперлись в стенах Праги; город едва смог вместить такое значительное войско. Фридрих после битвы потребовал сдачи города, но эрцгерцог Карл Лотарингский не соглашался. Фридрих сначала хотел в ту же ночь штурмовать Прагу, но побоялся ослабить свое войско, и без того сильно пострадавшее в жестокой Пражской битве. Он только обложил город со всех сторон и послал к силезской границе за осадными орудиями, надеясь скоро принудить принца Карла к сдаче посредством огня и голода.

   Хотя Пражская победа не вполне удовлетворила желания прусского короля, но она возбудила удивление целой Европы, остановила на некоторое время союзные войска, которые в нерешимости не знали, что им делать: продолжать ли свои марши или возвратиться назад. Венский двор трепетал за независимость всей империи -- от сдачи Праги, вмещавшей главную силу австрийской армии, зависела участь Австрии, тем более, что сильный партизанский корпус пруссаков из Богемии проник в Баварию и распространил ужас прусского имени до самого Регенсбурга. Мария-Терезия готовилась уже новыми пожертвованиями искупить мир и свободу у непобедимого прусского короля.

   Но судьба устроила все иначе. Корпус Дауна, не участвовавший в пражском деле, увеличился присоединением части войска Карла Лотарингского и несколькими вновь подоспевшими полками. Он насчитывал под ружьем 60.000 человек. С такой силой он легко мог выручить Карла из Праги. Этого боялся Фридрих, на это надеялись осажденные.

   В первые дни осады пруссаки успели отнять у австрийцев гору Жижки и, владея, таким образом, высотой, опустошительно действовали на город. Все вылазки осажденных были отбиты. В день св. Непомука, патрона Богемии, принц Карл собрал все войско и всех жителей на торжественное молебствие о спасении города и победе над противниками. {271}

   В тот же день лазутчик принес письмо от императрицы-королевы. Она писала к главнокомандующему:

   "Честь всей нации, честь императорского оружия зависит теперь от мужественного сопротивления Праги. Благо всей римской империи в руках нашего воинства и верноподданных жителей сего города! Фельдмаршал Даун придет к вам на помощь: армия его увеличивается с каждым днем. Французское войско также подвигается быстрыми шагами. С Божьей помощью дело утесненных примет скоро другой вид!"

   Все это успокоило несколько осажденных и зажгло в них луч надежды и мужества. Но в то же время прибыли осадные орудия Фридриха, и пять грозных батарей воздвиглись около несчастного города. Гром пушек раздался над головами австрийцев, и сердца их снова дрогнули.

   В ночь на 30-е мая бомбы и каленые ядра рассыпались с треском над Прагой, и целые кварталы запылали. К третьему июня пламя, подкрепляемое сильным ветром, истребило несколько предместий и улиц.

   Жители не успевали тушить пожаров. Люди гибли сотнями под развалинами домов, задыхались от сильного дыма. Голод и болезни увеличивали страшное опустошение. Город не был приготовлен к продолжительной осаде. Запасные магазины его опустели в первую неделю, войско питалось кавалерийскими лошадьми, которых уби-{272}вали ежедневно по нескольку сотен. Храмы обратились в лазареты для раненых и больных, где они умирали страдальческой смертью, без всякой помощи. Воздух заражался от вредных испарений и множества гниющих трупов, которые не успевали хоронить. Жертвы смерти умножались с каждым днем.

   В продолжение трех недель пруссаки бросили в город 180.000 бомб и каленых ядер и разрушили до тысячи домов. Принц Карл решился, наконец, на жестокую, но необходимую меру: он приказал выгнать 12.000 жителей, но пруссаки снова вогнали их в город. Со слезами, на коленях умоляли Карла городовые власти о сострадании к несчастным жертвам, о сдаче Праги. Карл смягчился и послал к Фридриху парламентеров, прося свободного выпуска войск из города. Фридрих потребовал сдачи и города, и войска, и более ничего не хотел слушать. На это Карл не согласился.

   Но осада Праги была для Фридриха столь же неприятна, как и для австрийцев. Он терял время, а оно было ему необходимо для дальнейших операций против остальных союзников Австрии. К тому же, он ежедневно получал неблагоприятные известия: в Вестфалию шли 100.000 французов, в Пруссию -- столько же русских. Притом и Даун не дремал: он составил план -- фальшивыми маневрами обмануть обсервационный корпус герцога Бевернского, выставленный против него Фридрихом, тихонько окружить его при Куттенберге и, положив на месте, двинуться к Праге и, таким образом, поставить прусского короля между двух огней. По счастью, Цитен проник в его намерения, поставил ему оплот и дал время {273} герцогу Бевернскому отступить к Коллину, а оттуда к Каурциму, в таком порядке, что принц на походе смог еще овладеть несколькими богатыми неприятельскими магазинами почти что на глазах Дауна.

   Эти обстоятельства заставили Фридриха сдать главную команду над осадным войском фельдмаршалу Кейту и принять решительные меры против Дауна, без уничтожения которого нельзя было надеяться на скорую сдачу Праги. Отделив от осаждающей армии небольшую часть войска, Фридрих поспешил с нею к Каурциму и 15-го июня соединился с герцогом Бевернским.

   Король был в самом дурном расположении духа. Одержав столько удачных побед, действуя всегда решительно и быстро, он не привык к долгому сопротивлению. Нетерпение и досада на долговременную осаду Праги до того его расстроили, что он осыпал упреками даже самых близких к нему и достойных генералов. Это раздраженное состояние души, которое невыгодно действовало и на само войско, отчасти повредило исполнению его планов.

   18-го июня должна была разыграться решительная битва при Коллине, от результата которой зависела вся дальнейшая участь кампании.

   Даун за ночь расположил свою армию, вдвое сильнейшую прусской, и принял такую превосходную позицию, между Коллином и Планианом, что сам Фридрих был поражен, когда из небольшого трактира, на коллинской дороге, вполне обозрел ее.

   Одна линия стояла на скате гор, другая -- на вершинах. Фронт армии был закрыт деревьями, обрывистыми пригорками и рытвинами, до него почти не было никакой возможности добраться. На правом крыле, огражденном с фланга глубоким обрывом, была расположена кавалерия, на левом -- пехота, защищенная деревней Свойшюц, а за ней стояли резервные полки и часть кавалерии, которую местность не позволяла употребить с пользой на этом пункте. По всей первой линии была распределена тяжелая артиллерия с необыкновенно удивительным расчетом.