История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ

Вооруженный информацией от Ноллау, лидер фракции на следующее утро, 4 мая 1974 года, выехал в Айфель, где и начался последний акт «падения канцлера». После многие гадали, что именно произошло в доме заседаний СДПГ. Брандт через несколько недель после своей отставки написал воспоминания под названием «Записки к делу Г.». Он был настолько задет и разочарован, что эти зарисовки и обвинения, наверное, не годятся в качестве фактического материала по делу, а являются красноречивым свидетельством душевного состояния бывшего канцлера.

В Бад Мюнстерайфеле после дискуссии с ОНП началась дискуссия между Брандтом и Венером. Тот сообщил канцлеру, что знает о досье федерального управления уголовной полиции, о знакомствах с женщинами, об оставленном колье… Но на мелочи он не обратил внимания. Он обещал, что сохранит Брандту нерушимую верность, вне зависимости от того, на что решится канцлер, но «будет тяжело». Брандту нужна была помощь, поддержка и совет, а верный все эти годы соратник как раз не давал ему советов. Не больше, но и не меньше, как позже не раз вспоминал глубочайшим образом пораженный канцлер. В своих «Записках» он писал: «Поздним вечером я уже не веду разговор с Гербертом Венером, а вместо этого обстоятельно и открыто беседую с Хольгером Бёрнером и Карлом Равенсом. В этом разговоре становится очевидно мое решение подать в отставку. Бёрнер и Равенс пытаются переубедить меня».

На следующий день Гельмут Шмидт приехал в Бад Мюнстерайфель и вынужден был признать, что партия уже сыграна. Венер и Брандт, видимо, договорились, что место Брандта займет Шмидт. Он уговаривал канцлера, кричал, что нельзя же из-за ерундовых историй с женщинами подавать в отставку. Конечно, Шмидт хотел быть канцлером, но не при таких подозрительных условиях. Однако Брандт был уверен в своем решении. Возвратившись в Бонн, он написал от руки заявление об отставке. «Уважаемый господин федеральный президент! Я беру на себя ответственность за халатность в связи с делом агента Гийома и прошу отправить меня в отставку с поста федерального канцлера».

В понедельник вечером команда Брандта в последний раз собралась в канцлерском ведомстве вокруг своего шефа. После нескольких бокалов мозельского вина всем бросилось в глаза, что Брандт, несмотря на все напряжение, был весел. Через час он уехал домой на холм Венусберг. На следующее утро он прибыл на заседание фракции СДПГ с опозданием. Но он все еще был бундесканцлером, ведь справку об увольнении он получит только в обед. Во время продолжительных аплодисментов товарищей по партии Венер произнес меткое приветствие: «Мы приветствуем председателя Социал-демократической партии Германии и стоим за ним!»

Брандт и Венер заняли свои места, не встречаясь глазами, между ними, как кроваво-красная стена, лежал обязательный букет роз с длинными стеблями, упакованный в целлофан. Венер продолжал: «Мы все чувствуем боль после этого события, уважение перед решением, а также любовь к личности и политике Брандта». Во время последних слов Эгон Бар потерял самообладание. Он закрыл лицо руками и заплакал как ребенок.

В тот же день Брандт сделал в программе «Тагесшау» [32]открытое заявление: «Вечером 6 мая я объявил федеральному президенту о своей отставке и таким образом взял на себя ответственность за халатность в деле агента Гийома. Никто не мог заставить меня изменить это решение. Существовали отправные точки, которые должны были в связи с делом о шпионаже порвать мою личную жизнь на куски. Что бы об этом ни говорили, глупо считать федерального канцлера человеком, на которого можно оказывать давление. Я не такой человек».

После этого он вернулся домой. Проблемы, которые теперь требовали решения, были сугубо личными.

С отставкой Вилли Брандта закончилась целая эра в истории ФРГ. Вилли Брандт еще только один раз встретился с Гюнтером Гийомом на процессе в 1975 году в Дюссельдорфском верховном суде, где тот был обвиняемым, Брандт удостоил его лишь коротким взглядом. Имя своего бывшего секретаря он вычеркнул из своего лексикона. Если невозможно было его не упомянуть о нем, Брандт говорил о «Г.». Цепочка срывов и упущений в работе служб безопасности дала возможность шпиону попасть на самый верх и там оставаться. После того как появились подозрения на счет Гийома, каждый понадеялся на коллегу и никто не сделал необходимого. Парламентская следственная комиссия пришла к сенсационному приговору по поводу «негативного конфликта компетенций». Так никто и не смог определиться с ценностью той информации, которую Гийом передавал в Восточный Берлин. То, что Вилли Брандт споткнулся о ту подножку, которую подставило ему государство, с которым он хотел образовать «один народ и добрососедские отношения», было иронией истории.

Однако искать причины увольнения Брандта лишь в деле Гийома» было бы не корректно. Его самого в последующие годы часто спрашивали о причинах такого шага и о том, могло ли все пойти по-другому. Но на этот вопрос Брандт ни разу не дал точного ответа, но признавался, что в ином физическом и психическом состоянии мог бы повести себя совершенно иначе. Брандт был истощен, он устал и был просто слаб для того, через что ему предстояло пройти.

Четкий привкус этого ужаса он почувствовал еще до своей отставки. Неписанный закон СМИ, сохранять молчание о возможных моральных ошибках главы правительства, был нарушен — сразу и впервые за всю историю ФРГ. Уже 4 мая бульварная пресса пестрела заголовками: «Шпион снимал порнофотографии?», «Салон автомобиля переоборудован под кабинет для ночных развлечений». Журналистов интересовали не только свидетельства честности канцлера. «Дамы» известной профессии были дорогими гостями в кабине канцлера, а в соседнем кабинете дежурил шпион.

Брандт уже обжигался на молоке. В памяти остались еще грязные инсинуации прессы, которые он и его семья пережили в 1960-е годы. Тогда он мог опираться на свою чистую совесть, но сейчас он и в самом деле кое в чем был виноват. «Битву в грязи», которая ему сейчас предстояла, он мог и не выдержать. «Я боялся, что он может что-нибудь с собой сделать», — сообщал его друг Эгон Бар.

Но что из всех этих скандальных историй было правдой? «То, что этот человек не чуждался развлечений, мы знали. Это было его дело. Но он не должен был позволить этому повлиять на работу», — резюмировал Эгон Бар. Советник Брандта Клаус Харппрехт был другого мнения: «То, что Брандт любил жизнь и мог оказывать на женщин превосходное впечатление, то, что он не гнушался мелкой любовной интрижкой, способствовало его популярности. Это отражение комплексов, во-первых, обывателей, а во-вторых, “серых мышек”, которые до сих пор заполняют скамьи в правительстве и господствуют в бундестаге. Бонн — это санаторий для душевных импотентов».

Сам Брандт, понятное дело, сам никогда не вдавался детально в этот вопрос. Святым он не был никогда. Также он никогда не утверждал, что свободен от человеческих слабостей, но о нем сплетничали гораздо больше, чем стоило в действительности, утверждал сам Брандт годы спустя.

Однако причины отставки Брандта нужно искать и в политике. Он был человеком больших проектов, с помощью которых в 1969 году он воодушевил страну. Поднятый на волне этой симпатии, он пережил зенит своей славы во время выборов 1972 года. Нужно было решить полый ворох экономических проблем. Для их решения нужен был подходящий человек, общественность полагала, что на эту роль подходит Гельмут Шмидт, преемник Вилли Брандта на посту канцлера.

Бесславный конец правления Вилли Брандта не должен уменьшить уважение к его заслугам. Он начал свое правление с большим мужеством и большими надеждами. Эти надежды, если посмотреть на внутреннюю политику Германии, оправдались. Первая социально-либеральная коалиция начала реформы в области уголовного и семейного права, заставила задуматься об экологии. Однако большинство планов опирались на государственную конъюнктуру и, соответственно, уперлись в реальную действительность. На многие проекты и концепции у кабинета министров уже не хватало бюджетных денег.