Записки бывшего милиционера

Дугин — москвич, уголовный розыск области возглавил по рекомендации министерства, был независим в суждениях, за что и был изгнан из рядов архангельской милиции.

В своём письме он, среди прочего, обращал внимание депутатов на архаичность методов руководства органами внутренних дел области, на запущенность, а вернее, на полное непонимание руководством УВД значения профилактики, на направленность основных усилий на формирование показателей и использование для этого любых приёмов. В качестве примера Дугиным приводился факт незаконной регистрации 700 преступлений как раскрытых по фактам приобретения в аптеках наркотиков по поддельным чекам. Зарегистрировать 700 раскрытых преступлений означает резко увеличить общий вес преступлений, тем самым резко уменьшить в этом весе долю нераскрытых. Правда, в ходе прокурорской проверки по четырёмстам таким преступлениям постановления о возбуждении уголовных дел были отменены как необоснованные. Но дело-то сделано, отчёт в министерство уже ушёл.

Много внимания Дугин уделил в своём письме вопросам неиспользования в УВД современных возможностей борьбы с правонарушениями на основе применения электронно-вычислительной техники. В этом вопросе Архангельская область безнадёжно отстала от других регионов. И как тут не вспомнить о разработанной и внедрённой отделом ООП электронной программе «Адм-стат-Личность». Каких трудов стоило мне уговорить начальника УВД Панарина дать согласие на это! Были потрачены большие средства, программа начала действовать, хотя и были сбои, что объективно является неизбежным в начале применения любого новшества. Пошёл процесс накопления информации, в этом и был основной смысл программы. Но вместо организационной поддержки мы чувствовали сначала полное равнодушие со стороны руководства, а затем, с подачи И. А. Охрименко (заместитель Панарина), наше нововведение было Панариным закрыто под предлогом того, что на органы внутренних дел легла эта новая обязанность, а им, органам внутренних дел, надо «заниматься раскрываемостью». Если не подозревать здесь умысла на вред, то в этом как раз проявилась дремучесть руководства, полное непонимание им значения и возможностей ЭВМ в профилактике правонарушений и борьбе с преступностью.

Возвращаясь к молодёжной теме, вспоминаю публикацию в газете «Архангельск» за 14 апреля 2001 года о том, как студентки Архангельского педагогического университета утащили с вахты общежития кошку на восьмой этаж, облили её бензином и подожгли. Напрасно задавать вопросы о том, кто они, эти девчонки, дети человека или зверя? Кто их воспитал, что это за родители? Как они оказались студентками такого учебного заведения и что стало с ними и с теми, с кем им приходится жить, общаться, а возможно, и учить их? После этого случая прошло более десяти лет, и в голову приходит мысль, что именно эти выпускницы педвуза, давно уже взрослые, уже, может быть, имеющие солидный «педагогический» стаж за плечами, воспитывают нынешних девчонок и мальчишек. Но чему они их могут научить, если сами способны на зверства?

В этот период катастрофические масштабы приобрели грабежи и кражи при перевозке грузов на транспортных средствах, причём на всех их видах.

На грабёж поездов выходили целыми деревнями и посёлками, на ходу отцепляли вагоны и опустошали их. На шоссейных дорогах, на стоянках автотранспорта бесследно исчезали десятки и сотни большегрузных трейлеров с ценными грузами. И везде, как на заказ, как по сговору, полное отсутствие охраны, полное бездействие власти.

Муж моей дочери Ирины, будучи начальником отделения БХСС в одном из райотделов милиции, рассказывал мне, что половину рабочего времени его отделение проводит на главпочтамте с разбирательствами по заявлениям граждан по кражам из посылок. В 90-е годы стоимость пересылки, как и всех прочих почтовых отправлений, ещё не достигала тех размеров, которые ныне напрочь отбили охоту у граждан пользоваться услугами почты. Посылок было много, но практически половина их вскрывалась и обворовывалась, видимо, почтовыми работниками, а конверты с открытками внутри ими вскрывались все без исключения, поскольку советские граждане в те времена ещё имели обыкновение вдобавок к поздравлению вкладывать купюру между страничками открыток.

Из посылок воры брали всё: продукты, спиртное, вещи, а взамен, но не всегда, в ящики для веса клали пачки газет, мешковину и т. п.

Но, как признался сам рассказчик, по почтовым кражам за несколько лет было возбуждено всего два или три уголовных дела, хотя по закону требовалось это делать по каждой краже, но тогда бы процент раскрываемости преступлений — а почтовые практически всегда были «глухарями» — резко упал бы. Начальство такого не потерпело бы. Вот и приходилось всякими правдами и неправдами искать возможности для отказа в возбуждении уголовного дела. И находили.

Как в советское, так и в перестроечное время власть продолжала валить на органы внутренних дел всё подряд. Советская государственная реальность отличалась от жизни иных государств тем, что огромное количество социальных функций общегосударственного масштаба в стране просто некому было выполнять. Например, почти до конца XX века в Советском Союзе никто из всей системы органов партии (имеется в виду КПСС), органов власти и управления не отвечал в целевом порядке за обеспечение борьбы с наркоманией как социальным смертельно-опасным явлением в стране. Таких примеров можно привести сотни, и не удивительно, что партийные и советские органы большую часть исполнения многих этих «ничьих» функций — когда уже нельзя было закрывать глаза — сваливали на органы внутренних дел и, более того, с них же за это и спрашивали. И никого при этом не волновало, что в органах внутренних дел для обеспечения этих функций не было ни штатной численности, ни специалистов, ни денег, ни прочего материального обеспечения.

Я очень хорошо помню конец 50-х и начало 60-х годов, когда в стране взрывоподобно стала распространяться наркомания. И если в Тбилиси это было более-менее скрыто от непосвящённых, то, например, в Тихорецке, который в то время больше напоминал деревню, в вечернее время практически на каждом углу можно было видеть кучки пацанов, курящих и колющих наркоту. А во время велосипедных поездок на рыбалку, — чем я в Тихорецке очень увлекался, — проезжая мимо конопляного поля, я видел, как голые мальчишки, покрытые потом или маслом бегали по конопле, покрываясь её пыльцой, которую потом соскребали и скатывали из неё шарики для курения. И никто палец о палец не ударил, чтобы хоть что-то сделать для борьбы с этим злом. А поэтому уже вкусившие это зло люди открыто и нагло ради наживы втягивали в него очередных мальчишек и девчонок.

А что при этом делали милицейские руководители от министра до начальников областного и районного звена? Многие из них, не имея ни гражданского, ни служебного мужества хотя бы формально возразить властям и бить тревогу во все колокола, соответствующие функции перекладывали прежде всего на подразделения службы общественного порядка, на их штатный личный состав, если они (подразделения службы ООП) были, а были далеко не в каждом районном или городском отделе милиции, а в сельской местности, как правило, вообще отсутствовали. Но все делали вид, что так и должно быть и борьба с наркоманией ведётся. А в результате мы имеем то, что имеем, — сплошную наркотизацию страны. Хотя это, конечно, далеко не единственная, и тем более не главная, причина.

И только в 90-е годы в УВД-МВД начали создавать штатные службы борьбы с наркоманией, но эти службы были малочисленными и неквалифицированными, их работники порой даже не знали, как выглядит тот или иной наркотик. И представьте, наряду с этим законодатели России — опять-таки прикрываясь демагогической болтовнёй о правах человека — отменили уголовную ответственность за потребление наркотиков и тем самым подрубили последнюю реальную возможность борьбы с распространением этого зла. И теперь уже властям современной России приходится применять титанические усилия для борьбы с наркоманией, но пока практически безуспешно, и нет уверенности, что её вообще можно победить. Большой вопрос — кто кого? Если же учесть нынешнее беспрецедентное по сути реформирование системы уголовного наказания в сторону его небывалого смягчения, то мы, скорее всего, в этой борьбе проиграем.