Джон Р. Р. Толкин. Биография

Переехав, Толкин почти сразу понял, что в этом доме слишком тесно. Дом 3 по Мэнор–Роуд был уродливым кирпичным строением и к тому же очень маленьким. Нормального кабинета там не нашлось — только комната в мансарде, служившая и кабинетом, и спальней. Было решено, что, как только Мертон–Колледж сможет предоставить новый дом, семья опять переедет. А пока придется пожить так.

Рейнер Анвин, сын издателя, у которого печатался Толкин, тот самый мальчик, который когда–то написал рецензию, решившую судьбу «Хоббита», теперь был студентом в Оксфорде и общался с Толкином. В сентябре 1947 года Толкин решил, что «Властелин Колец» достаточно близок к завершению, чтобы можно было показать Рейнеру машинописный текст большей части книги. Прочитав роман, Рейнер доложил отцу в «Аллен энд Анвин», что «книга странная», однако же «сюжет блестящий и захватывающий». Он заметил, что война между тьмой и светом заставляет заподозрить в ней аллегорию, и вынес резюме: «Честно говоря, не представляю, кто это будет читать: дети половины не поймут; однако, если взрослые не сочтут ниже своего достоинства прочесть все это, им, безусловно, понравится». Рейнер был уверен, что книгу издавать стоит, и предложил разделить ее на части, заметив, что, по его мнению, кольцо Фродо отчасти напоминает кольцо Нибелунгов.

Стэнли Анвин переслал этот отзыв Толкину. Надо сказать, что Толкина всегда раздражало, когда историю о Кольце сравнивали с «Песнью о Нибелунгах» и операми Вагнера; как он однажды выразился, «Оба кольца были круглые, и на том сходство и кончается». Разумеется, предположение насчет аллегории ему тоже не понравилось. Он ответил: «Напрасно Рейнер подозревает, что это «аллегория». Думается мне, в любой повести, которая стоит того, чтобы ее рассказывать, есть «мораль». Но это не одно и то же. Даже война между тьмой и светом (а это он ее так назвал, а не я) для меня является всего лишь отдельным этапом истории, быть может, одним из проявлений ее сути, но никак не самой этой Сутью; и действующие лица — личности; то есть они, конечно, воплощают в себе некие универсалии, иначе бы они не смогли существовать, но они не являются всего лишь их воплощениями». Однако же в целом Толкина очень порадовало то, что Рейнер воспринял книгу с таким энтузиазмом, и в конце письма он сказал: «Главное — завершить то, что было задумано, а там пусть себе судят».

Однако же и на сей раз Толкин книгу не завершил. Он редактировал, придирался к мелочам, правил ранние главы и уделял этому столько времени, что его коллеги уже считали Толкина окончательно потерянным для филологии. Однако же заставить себя сделать финальный рывок он пока не мог.

Летом 1947 года он пересмотрел отдельные места из «Хоббита», где шла речь об отношении Голлума к Кольцу, с тем чтобы объяснение этого отношения выглядело более логично — или, точнее, лучше подходило к продолжению. Написав новый вариант, Толкин отправил его Стэнли Анвину, чтобы узнать его мнение. Анвин же ошибочно решил, что пересмотренные куски надлежит включить в очередное издание «Хоббита» без какого–либо дальнейшего обсуждения, и передал их прямиком в производственный отдел. Много месяцев спустя Толкину были присланы на вычитку гранки очередного издания — и он, к изумлению своему, обнаружил в них новый вариант главы.

В следующие несколько месяцев «Властелин Колец» наконец–то был завершен. Толкин потом вспоминал, что он «в самом деле плакал», когда писал о том, как хоббитов чествовали как героев на Кормалленском поле. Он уже давно решил, что в конце книги главные герои должны отправиться на Запад за море, и поэтому с созданием главы, в которой Фродо отплывает из Серых Гаваней, огромная рукопись могла считаться практически законченной. Могла — но не считалась. «Мне нравится подбирать свисающие концы», — сказал как–то раз Толкин, и он желал позаботиться о том, чтобы никаких «свисающих концов» в его истории не осталось. А потому он сочинил эпилог, в котором Сэм Гэмджи рассказывал своим детям, что произошло с каждым из главных героев, которые не отплыли на Запад. Кончался эпилог тем, что Сэм внимает «вздохам и ропоту Моря, накатывающего на берега Средиземья».

Вот это уж точно был конец; но теперь Толкину предстояло редактировать, еще и еще, до тех пор, пока он не остался доволен всем текстом, а это заняло не один месяц. Он однажды сказал о книге: «Думаю, в ней найдется не так уж много фраз, над которыми я бы не покорпел». Потом Толкин отпечатал беловой экземпляр, пристроив машинку на своей кровати в мансарде, потому что на стол она не помещалась, двумя пальцами, потому что печатать десятью он так и не научился. Так что работа была окончена только к осени 1949 года.

Готовый машинописный текст Толкин дал прочитать Льюису. Тот прочел и написал в ответ:

Толкин и сам не думал, что книга вышла безупречной. Но он сказал Стэнли Анвину: «Эта книга написана кровью моего сердца, густой или жидкой — уж какая есть; большего я не могу».