Пристрастные рассказы

23.8.1930. Об ак. издании завтра в 2 часа.

24.8.1930. Отдала проект издания. Убеждена, что начнется канитель. Стало не с кем разговаривать. Очень строгое сейчас время. А ведь можно было разговаривать с Шкловским, с Луниным, и со многими еще. Что с ними сделалось? Понимаю Володино нутро как будто это я сама.

25.8.1930. Обедали Асеевы — поправились в Теберде.

Семка навыступался в Ленинграде: его качали, взяли шефство над поэмой, обещали всяческую защиту, избрали куда то. Он пришел сегодня торжественный в белой рубашке. Клава утверждает, что в этой рубашке венчался ее отец, старый корчик.

Семка шел как-то с Катаняном и схулиганил, спросил у разнощика презервативов. А разнощик посмотрел на него укоризненно и ответил: «Как Вам не стыдно, молодой человек, а ведь я Вас знаю — Ваш отец портной на Гаванной улице в Одессе». Вот какой Семка знаменитый писатель!

26.8.1930. Маленькая девочка называла песец, про кот. говорили, что он такой замечательный, что взбеситься можно «бесец». Старинную царскую кружку с Ходынки «царинная вещь». Подводу — «подвоза». Медальон, который — беда, что его украли: — «бедальон».

Ольга Владимировна попыталась заговорить о том, чтобы ей или Люде принять участие в издании. Я дала ей понять, что они тут не при чем. Посоветовала заняться выставкой. Сказала, что кроме стихов дела масса. Намекнула, что к Володиным стихам они отношения не имеют и ничего в них не понимают и Володя это всегда знал и говорил. Понимаю, что Володя мрачнел при одной мысли о них.

27.8.1930. Смотрели озвученного в Германии «Потемкина» — черт знает что. Но картины другой такой еще не было.

Надо спешно писать статью о Володе, переделывать школьного Маяковского и делать Маяковского для детей.

Коля Асеев хочет писать поэму о Г.П.У.

29.8.1930. Обедали в доме Герцена — грязно! Вечером — Семки, [122] Петя, Надя, Коля.

На ночь составляла Володины книжки — школьную и для детей. Какие изумительные стихи.

30.8.1930. Обедали Асеевы, Коля говорит, что хочет, чтобы поэма о Г.П.У. была как нашатырный спирт, чтобы подносить к носу…

31.8.1930. Вчера видела рукопись новой книги Шкловского — помесь Веры Инбер с Петером Альтенбергом.

2.9.1930. Сегодня была у Черемныха. Он вспоминал о Росте. Скучно писать дневник — пишу, может по наметке легче будет вспоминать.

Все надоели.

3.9.1930. Не подходила к телефону. Писала о Володе. Невозможно вспомнить всё сразу. Думаю, постепенно многое вспомнится.

Прочла сегодня «Отцы и дети». Базаров так похож на Володю, что читать страшно. Замечательный роман.

Не хочется людей. Хорошо писать, лежать, читать. И дождик. И идти никуда не нужно. Хорошо бы дом с большими комнатами и террасой. С одной стороны поле с другой парк. Печка. Большой письменный стол. Мало мебели. Собаки. И чтобы не ездили гости.

4.9.1930. Весь день читала «Что делать». Думала о Володе…

5.9.1930. Масса цветов. В сентябре 25 лет со дня нашего с Осей знакомства.

6.9.1930. Володя спросил Зину Свешникову — бросила ли бы она мужа, если бы он стал с ней жить. Всё проверял отношение к себе, свою нужность, свои силы! Звонил ей 12-го ночью в половине первого, просился притти, но ей было неудобно. Он шутил по телефону с ее подругами и обещал позвонить завтра утром, но не позвонил.

Как-то раз обидел Зину. Она заплакала. Он пришел в отчаяние, бросился в ноги, тоже стал плакать, говорить — что же это я, старый дурак, наделал!

Читаю «Что делать»! Канительно, но очень уж умно! Можно переделать в замечательную книгу. Понимаю, отчего Володя читал ее в последние дни.

7.9.1930. В первый раз взяла пенсию — ощущение, как будто исполняю Володины поручения, как бывало, когда он уезжал.

Пили шоколад с кренделем по случаю 25-тилетия. Петя написал нам стих.

13.9.1930. Уже 7-го страшно болела голова, а 8-ого с утра 38,6 — грипп с бронхитом. Встала только 12-го вечером.

Спросила Осю, отчего он когда-то на мне женился — я ведь совсем не его тип. Говорит — потому и женился, а то что бы он стал делать, если б этот тип ему разонравился?

Володя как-то сказал Осе: «Разве Лиличка женщина? — она исключение!»

16.9.1930. Из-за гриппа задержался разговор с Гизом…

18.9.1930. Ночью Ося прочел мне пьесу «Евгений Базаров» — интересно и очень современно. Страшно похож Базаров на Володю. Сегодня читает у Вахтангова.

Сема и Клава очень ругали Асеевых.

Ходила по улицам, думала о Володике. Не могу понять, что его нет. Неужели он сознавал, что будет смерть?

22.9.1930. Смотрела «Баню». Нельзя понять ни слова, хотя сидела в 5-м ряду. Сегодня на редколлегию не пришел никто! Будем все делать сами и давать мертвым душам на подпись.

24.9.1930. Подсчитали с Катаняном строчки и листы для договора с Гизом.

Заходила к больному Асееву.

Зильберштейн рассказывал, что Ливанов дразнил Володю 13-ого «если Вам скучно, то застрелитесь».

Катаев пишет в Лит. Газете, что ждет от пролетарской литературы новых тем и новых форм — Бриан!

Леонов, тот хоть прямо говорит, что у него свой литературный круг и он про пролетарских писателей ничего сказать не может.

У Катаева альянс с Бедным!

Кто-то снял картину документальным методом, получил деньги — ан все и не в фокусе!

Эльза приедет 5-го.

Кулешов говорит, что я до того соблазнительна, что это просто неприлично.

Надя говорит, что Тото Луначарский даже собаку свою считает гением.

27.9.1930. Керженцев не подписал проект ак. издания — протестует против Пети и Катаняна и предлагает включить Кона!!??

1.10.1930. Протестует и против того, чтобы вводную статью писал Ося!!!!?

4.10.30. Заходил как-то Шкловский — подготавливает почву к приезду Эльзы. Принес Осе картинки сороковатых годов.

7.10.1930. 5-го вечером были Кирсановы. Семка читал Блока, Пастернака, Володю — гениальные стихи у Володи.

6-го утром приехали Арагончики. Привезли всяких вкусностей и вообще массу всего. Вечером — чудовищное количество народу. Коля прочел мне хороший кусок из будущей поэмы.

12.10.1930. Вишневский читал у нас монтаж из «Войны» и «Конной». Читал как старый провинциальный актер. Такого у нас еще не бывало.

В Комсомольской так же как Семку, во всю страницу расхвалили Алтаузена — очевидно для равновесия, ужасно противно. Семка говорит, что это отбило у него охоту работать там.

Для того, чтобы получить бумажку в Гизе на стопу бумаги, была сегодня в 5-ти местах, в 3-х разных этажах. А для того чтобы получить самую бумагу надо ехать на Пятницкую — все время думала о Володе.

Эля с Арагоном носятся, Арагон в восторге. Смотрели нашу звуковую программу, им очень нравится, надо и мне посмотреть.

13.10.1930. Всё утро созванивалась с Гизом. Опять договор не подписан. Денег нигде не платят. Живем в долг. Так как никому не платят, то из одолженного одалживаем во все стороны.

14.10.1930. Долго сидела у Володи. [123] Даже в трамвае плакала.

У Оси с Арагоном был великий спор о слове «говно» в «Во весь голос». Вечером Сема имитировал всех поэтов.

15.10.1930. Сдала школьного Маяковского. Встретилась с Элей у Володи. Заказала для Жени крендель. Арагон советовался с Осей какую кто должен написать статью.

В Известиях сегодня подвал Катаева «Имени поэта». Как от него избавиться?!

Ося читает прозу Гейне и в восторге.

16.10.1930. Попыталась с Осиных слов записать что-нибудь о Володе, но ничего не вышло.

После долгого перерыва собрались молодые рефовцы.

В комнатах холодно. Нет ванны. Машина чинится. Денег нигде не платят. Булька пристает. Трудно без Володика.

17.10.1930. Читаю все газеты от и до. Безыменский написал в Комсомолке о Володе под Володю же — вполне морковный кофе. А Уткин срифмовал — «кремень» и «не было время» — на русский на язык прихрамывая. Арагон все удивляется какие у нас все моложавые — думаешь лет 20, а оказывается — 35.