Знамя над рейхстагом

- Что за шум, а драки нет? - послышался вдруг звонкий голое.

Мы обернулись. В окопе появился ротный - совсем молодой лейтенант. И по тому, с какой подчеркнутой небрежностью он был одет, как всей манерой держаться хотел показать себя тертым, бывалым фронтовиком, можно было безошибочно определить, что на фронте он недавно.

- Э, да тут гости! Зачем пожаловали к нам, сержанты?

- Да вот, товарищ лейтенант, - ответил я, - изучаем местность для захвата "языка". Смотрим, где лучше к немецким траншеям подобраться. А то вы давно тут стоите, а пленных-то нет.

Лейтенант посмотрел на нас озадаченно, потом расхохотался, фамильярно ткнул Асафова кулаком в живот.

- Ну вот ты, - сказал он мне, - поползешь, сумеешь. Вижу, что разведчик, хотя, конечно, староват. А вот старший сержант - куда он с таким брюхом? Да и нога у него, вон, не сгибается. Разве он может в разведку? Не поверю! В писаря - это еще сойдет. - И лейтенант снова засмеялся весело и заразительно.

Асафов покраснел, смутился, но не обиделся. А я ответил за нас обоих:

- Напрасно смеешься, товарищ лейтенант. Мы знаешь кто? Мы казаки донские, вот кто. С детства воевать обучены. И науку эту до старости помним. У нас деды - во-о бородищи, а в разведку почище молодых ходят.

Лейтенант посерьезнел:

- Ну если казаки, тогда конечно. Я это понимаю, какие с Дона рубаки. Извините тогда.

Он смотрел на нас уже с некоторой опаской и завистью. Что, если правда возьмем пленных? Будут его тогда срамить, будут выговаривать: вот, мол, живешь на плацдарме, как на курорте, и мышей не ловишь. Сколько времени пленных не имел? А пришли два старика из разведки - и на тебе, пожалуйста.

- Пойдемте-ка, сержанты, ко мне обедать, - вдруг предложил он. Водочкой угощу! - И лейтенант снова довольно хохотнул.

Мы направились за ним - дел здесь у нас больше не было.

- За чей же счет водкой угощать будешь? - поинтересовался я. - Каждому ведь по сто граммов положено. Или солдата ущемишь?

- Солдата? Не-ет. Жить надо уметь! У меня запасец есть.

- Откуда ж?

- А очень просто. - И лейтенант стал пояснять нам с видом бывалого человека древнюю премудрость, почерпнутую, вероятно, у дошлого старшины: Не все в роте пьют? Не все. Боевые потери у нас бывают? Бывают. А пока сведения о них до интендантов дойдут - водка на них отпускается. Понятно? И тут соображение нужно.

- Мудро, - едва сдерживая смех, сказал Асафов.

- Так что вы не сомневайтесь, угощу, - подтвердил ротный.

- Спасибо, товарищ лейтенант, - отказался я, - идти нам пора, а то от начальства попадет. Времени нет.

- Ну что ж, бывайте здоровы. Когда за "языком" пойдете, заглядывайте ко мне, - распрощался с нами хлебосольный лейтенант.

А мы двинулись на другой участок. К концу дня излазили весь передний край. Мне стало окончательно ясно, кому и где занять исходное положение для атаки, как определить ближайшую и последующую задачу полков.

На следующее утро у нас намечался проигрыш предстоящего боя на местности. Принять в нем участие должны были командиры наших полков и приданных частей со своими начальниками штабов, с начальниками артиллерии, а также представители штаба корпуса. Для этого я наметил место в одной из первых траншей, на левом фланге, где предполагалось нанести главный удар.

Чуть свет мы с Дьячковым перешли по мосту на ту сторону Одера и двинулись траншеями к переднему краю. Плацдарм жил своей обычной жизнью. Изредка то там, то тут рвались снаряды. Где-то впереди то вспыхивали, ю вдруг обрывались пулеметные очереди. Нет, не знали ни минуты покоя бойцы, державшиеся здесь третий месяц! Каждый день недосчитывались они кого-нибудь из своих товарищей. И это в обстановке затишья. А что будет, когда начнется наступление? Сколько жизней унесет первый же бой? Ведь он будет очень и очень тяжелым. Теперь же, когда до конца войны рукой подать, каждая смерть особенно обидна. Обидна потому, что за спиной остался гигантский путь чуть ли не от самой Волги, на котором пули и осколки пощадили немногих. И разве не было долгом командира думать и думать над тем, как избежать больших потерь в этих завершающих боях?

Из раздумья меня вывел строгий басок с хрипотцой:

- Товарищ младший сержант, почему честь не отдаете?

Тьфу ты, совсем забыл о маскараде! Передо мной стоял высокий, осанистый старшина. Краснея, я произнес извечные, одиозно неубедительные слова оправдания:

- Виноват, товарищ старшина, не заметил.

- Вот и плохо, что не заметили. А еще младший сержант! Вам-то положено знать, что старшие и младшие есть везде, где бы вы ни находились. И на передовой тоже честь надо отдавать. На первый раз делаю вам замечание. Идите!

- Есть, идти! - Я лихо козырнул и пошел по ходу сообщения. Дьячков, поспевавший за мной в обличье сержанта, вытянулся перед грозным старшиной, с трудом сдерживая смех. А мне подумалось: "Орел - старшина! С таким ротному служить одно удовольствие - ни забот, ни хлопот. Как нужны в армии такие люди!"

Когда мы появились в первой траншее, на месте сбора были уже все командиры, участвовавшие в проигрыше. Здесь стояли заранее установленные стереотрубы, через которые хорошо просматривался вражеский передний край вплоть до второй позиции. Кроме того, каждый из присутствовавших имел бинокль. Офицеры подходили к оптическим приборам и внимательно изучали местность, на которой им предстояло наступать, рубежи неприятельской обороны. Потом каждый докладывал свое решение на бой.

Перед нами раскинулось ровное поле. Кое-где виднелись небольшие рощи. Вдоль дорог тянулись ряды яблонь и лип с ветвями, тронутыми зеленью почек. Деревья и кусты покрывали дамбы осушительных каналов. И вся земля, насколько хватало глаз, была изрыта траншеями, ходами сообщения. Трудное предстояло здесь наступление. Это понимали все командиры и учитывали в свои к решениях.

За второй позицией, в центре, стояли красные кирпичные дома небольшого поселка. Гросс-Барпим - значилось на карте. Все наши наблюдения говорили о том, что это превосходно укрепленный район с гарнизоном не менее усиленного батальона.

- Как, товарищи, по-вашему, поведет противник себя в этом населенном пункте, когда мы приблизимся к нему? - задал я вопрос командирам полков.

- Будет контратаковать во фланг того батальона, который окажется справа от него, - уверенно произнес Плеходанов.

- Ну нет, - возразил Мочалов, - он будет держать этот пункт сколько сможет, а потом отойдет.

- Факт, - поддержал его Зинченко, - окружить он себя не даст.

- Всяко может случиться, - сделал я заключение. - В лоб мы взять этот Гросс-Барним сразу не смогли бы. Да и зачем это? Будем обтекать его. Тогда немец наверняка попытается нанести нам удар во фланг или в тыл. Учтите этот вариант во время проигрыша на местности с комбатами.

Потом мы разобрали вопрос, когда вводить в бой второй эшелон дивизии и как обеспечивать его огнем. Рассмотрели все, что касалось инженерной подготовки и связи. В общем, занятия прошли, по-моему, хорошо. Командиры полков получили указания, которые сводились к следующему: завтра с выходом частей на плацдарм организовать непрерывное наблюдение за противником. Рекогносцировку с комбатами провести завтра, с ротными и командирами взводов - послезавтра. Саперам навести пятитонный понтонный мост через Одер. Свои мины снять ночью 14 апреля. В ночь на 16 апреля проделать проходы в проволочном заграждении. Сигналы: зеленая ракета - атака, белая прекратить огонь и обозначить себя, красная - вызов огня. После этого офицеры быстро разошлись - каждый спешил в свою часть, дел хватало. А я отправился на ближайший НП командира батальона, который, по моим расчетам, должна была занять наша оперативная группа. Наблюдательный пункт представлял собой небольшой блиндажик, соединенный ходами сообщения и с передним краем, и с тылом. Обзор отсюда открывался хороший - до второй позиции видно все, а дальше - только на отдельных направлениях. Этого было вполне достаточно. Лишь на самом НП следовало кое-что дооборудовать.