Драйзер

Киев с его красивыми улицами, хорошо одетыми женщинами, яркими витринами магазинов напоминал Драйзеру Париж. Он посещает Музей Тараса Шевченко и Киево-Печерскую лавру, внимательно знакомится с экспозицией Антирелигиозного музея, осматривает несколько фабрик и заводов, хлебопекарню. В Харькове он с изумлением слушал прекрасное исполнение оперы «Кармен» на украинском языке, долго рассматривал строящееся 14-этажное здание.

— Этот дом выглядит так, словно его подняли с Манхаттана и перенесли на эти снежные равнины! — говорил Драйзер своим спутникам. — Он символизирует индустриализацию старой России! Этот город живет прекрасными мечтами. Легко поверить, что через десять лет Харьков превратится в украинский Чикаго.

После посещения выставки украинского искусства писатель приобрел для своей коллекции картину работы местного художника.

В Донецке Драйзер спускался в шахту и ездил в пригородный совхоз, где его удивило наличие большого количества сельскохозяйственных машин. Затем он побывал в Ростове-на-Дону, Кисловодске, Баку, Тифлисе, Батуме. Он читал в английском переводе «Горе от ума» и в Тифлисе посетил могилу Александра Грибоедова. Из Батума Драйзер на пароходе «Пестель» отправляется в Одессу. По дороге делает остановку в Феодосии, чтобы посмотреть в картинной галерее работы Айвазовского. В Одессе ему так понравилась постановка оперы «Садко» в местном оперном театре, что он потом часто любил напевать арию индийского гостя. Здесь же в книжном киоске он с удовольствием увидел в русском переводе сборник своих рассказов и роман «Сестра Керри».

Усталый после длительного путешествия, переполненный впечатлениями, Драйзер 13 января 1928 года через Польшу едет в Париж. 77 дней провел он в нашей стране. Все увиденное произвело на писателя огромное впечатление. Он воочию убедился, что здесь все делается для трудящегося человека. Впоследствии в одном из писем руководителям Американской федерации труда он писал: «В России… коммунисты и их руководители предоставляют (массам трудящихся) экономическое, социальное и художественное образование… Они, а не… Американская федерация труда… предлагают рабочему клуб, театр, лекцию, книгу, поле политической деятельности и все формы… социальных развлечений в надежде пробудить у него более широкий и более полезный взгляд. Они верят в его возвышение и его будущее, значение для государства его здоровья, силы, разума, счастья».

В Париже Драйзера встретила Элен. Он выглядел «усталым и измученным. Поездка оказалась для него тяжелой: в дороге он два или три раза болел. Теперь ему хотелось отдохнуть». После нескольких дней в Париже они едут на Ривьеру. Драйзер был «целиком под впечатлением того, что видел в России». Он много рассказывал Элен о том, какие лишения и нужду терпят русские, но как они вместе с тем мужественны, преисполнены надежд и истинного воодушевления, ибо сейчас, как сказал Драйзер, они переживают свое второе рождение. Путешествуя по стране, он повсюду сталкивался с этим воодушевлением, чувствовал его на каждом шагу и радовался этому, так как искренне полюбил русский народ. И одновременно с таким чувством в нем зародилось глубокое сочувствие, пожелание дальнейшего роста, успехов и счастья этому народу».

На обратном пути в Соединенные Штаты Драйзер остановился в Англии. Он имел беседы с Рамсеем Макдональдом и Уинстоном Черчиллем. Когда Черчилль позволил себе пренебрежительно отозваться о «русском эксперименте», усомниться в его жизненности, Драйзер резко возразил ему, основываясь на собственных наблюдениях, он был уверен, что социальная программа Советского правительства будет успешно выполнена. Разговор зашел о положении английских рабочих, Драйзер рассказал о своих впечатлениях от посещения фабричного района и от разговора с рабочими. «Черчилль сказал, что Англия собирается употребить половину государственных доходов на улучшение условий труда». — «Возможно, вы и собираетесь, но никогда не сделаете этого», — ответил Драйзер».

На пароходе по пути в Америку Драйзер работал над своими статьями о России. «Переписывая их, — вспоминала Элен, — я стала гораздо яснее понимать, за что Тедди боролся всю жизнь, — необходимость установления равенства между всеми людьми на свете. Тедди чувствовал, что эксперимент, осуществляемый в России, является первым практическим шагом к этой цели».

В Нью-йоркском порту Драйзера ожидала большая группа корреспондентов. Отвечая на их вопросы, он заявил: «Я не был коммунистом, когда уезжал за границу, и я не возвращаюсь коммунистом… Но почему должны быть очереди за хлебом в такой богатой стране, как Америка?.. Нигде в России вы не увидите людей без пальто, стоящих в очереди в ожидании остатков хлеба… Сопоставляя свободный и неконтролируемый рост незаконных доходов, который мы наблюдаем здесь, с регулируемым производством, централизованным Советским правительством, я решительно предпочитаю русскую систему».

Не успели еще газеты опубликовать первые заявления писателя о положении в Советской России, как на него со всех сторон обрушились нападки и упреки, его уличали в незнании истинного положения в СССР и во всяких неточностях. Представитель реакционной организации «Американский легион» заявил, что Драйзера в СССР провезли по обычному туристскому маршруту для иностранцев и что он поддался «большевистской пропаганде». Различные «специалисты по России» пытались опровергнуть каждое утверждение писателя.

Путешествие в Страну Советов оказало огромное влияние на Т. Драйзера и всю его последующую жизнь. В ноябре 1934 года в письме Анри Барбюсу он писал: «Когда Россия провозгласила свою диктатуру пролетариата, я радовался сверх всякой меры. И мой визит в Россию в 1927–1928 гг., как вы, наверное, помните, явился восхитительным именно потому, что я видел, как рабочие и крестьяне в действительности создают жизнь, справедливую ко всем тем, кто хочет трудиться, и в которой ничего не припасено для бездельников и транжир».

До конца своей жизни Драйзер был глубоко убежден, что «Россия — единственная социальная надежда мира… Она сделала и делает для будущего человечества значительно больше, чем все остальные страны мира, вместе взятые».

Свои впечатления от поездки по Советской стране Драйзер изложил в одиннадцати статьях, написанных по заказу Северо-американской газетной ассоциации, они печатались в ведущих американских и европейских газетах во второй половине марта 1928 года. Несколько очерков были опубликованы в журналах «Сатердей ивнинг пост» и «Вейнити феар». Писатель много рассказывал о своей поездке друзьям и знакомым. «Он заявлял, — вспоминает У. Вудворт, — что Россия совершенно не такая, какой он ее представлял, и что она одна из наиболее демократических стран».

«Я чувствую, — писал Драйзер в своей первой статье о поездке, — что советская форма правления имеет тенденцию укрепиться в России, возможно, с некоторыми изменениями и… распространиться или же оказать ощутимое политическое воздействие на все другие народы… Я думаю, что наша собственная страна в конце концов пойдет по пути советизации».

Конец весны и лето 1928 года Драйзер работал над книгой о своей поездке по Советскому Союзу. Сдав рукопись издателям, он вместе с Элен уезжает из Нью-Йорка. По приглашению одного из своих знакомых, ученого-эндокринолога, они проводят три недели в небольшом городке Вудс-Хоул в штате Массачусетс, где находилась Морская биологическая лаборатория. Драйзер внимательно изучает работу лаборатории, устанавливает дружеские отношения с рядом ученых. «Я усиленно тружусь, добывая информацию от биологов», — писал он в одном из писем.

Драйзер долгие годы стремился выработать свою собственную философскую систему устройства жизни, поэтому он так внимательно следил за последними исследованиями ученых-естествоиспытателей, стараясь через их открытия прийти к формулированию законов жизни, пытаясь в них найти ответы на мучившие его вопросы. Он наблюдал за научными экспериментами, вел с учеными длинные дискуссии. Профессор генетики Калвин Бриджес не уставал отвечать на многочисленные вопросы гостя и во время научных занятий, и на прогулках, и за ужином на лоне природы.