-->

Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка, Астахов Петр Петрович-- . Жанр: Биографии и мемуары. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка
Название: Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 202
Читать онлайн

Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка читать книгу онлайн

Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка - читать бесплатно онлайн , автор Астахов Петр Петрович

Судьба провела Петра Петровича Астахова поистине уникальным и удивительным маршрутом. Уроженец иранского города Энзели, он провел детство и юность в пестром и многонациональном Баку. Попав резервистом в армию, он испытал настоящий шок от зрелища расстрела своими своего — красноармейца-самострельщика. Уже в мае 1942 года под Харьковом он попал в плен и испытал не меньший шок от расстрела немцами евреев и комиссаров и от предшествовавших расстрелу издевательств над ними. В шталаге Первомайск он записался в «специалисты» и попал в лагеря Восточного министерства Германии Цитенгорст и Вустрау под Берлином, что, безусловно, спасло ему жизнь. В начале 1945 из Рейхенау, что на Боденском озере на юге Германии, он бежит в Швейцарию и становится интернированным лицом. После завершения войны — работал переводчиком в советской репатриационной миссии в Швейцарии и Лихтенштейне. В ноябре 1945 года он репатриировался и сам, а в декабре 1945 — был арестован и примерно через год, после прохождения фильтрации, осужден по статье 58.1б к 5 годам исправительно-трудовых лагерей, а потом, в 1948 году, еще раз — к 15 годам. В феврале 1955 года, после смерти Сталина и уменьшения срока, он был досрочно освобожден со спецпоселения. Вернулся в Баку, а после перестройки вынужден был перебраться в Центральную Россию — в Переславль-Залесский.

Воспоминания Петра Астахова представляют двоякую ценность. Они содержат массу уникальных фактографических сведений и одновременно выводят на ряд вопросов философско-морального плана. Его мемуаристское кредо — повествовать о себе искренне и честно.

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 108 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:

Контраст между прошлой жизнью в Швейцарии и настоящей, в Москве, усилился еще больше на следующее утро, когда мы решили пойти в столовую, чтобы позавтракать.

Помещение столовой заканчивали убирать. Со столов в раздаточное окно уносили последние миски. Полы еще не успели высохнуть от обильной воды, выплеснутой уборщиками на пол, и трудно было пройти к раздатке, не замочив ног.

На окне лежало несколько мисок. Я посмотрел на эту «посуду» и мне стало не по себе. Она была изготовлена из консервированных банок американской тушенки, на сторонах которой сохранились еще фирменные надписи «Made in USA».

Можно ли осуждать бедность? Тем более бедность после тяжелейшей войны и разрухи! И тогда я не осуждал ее, а просто при виде этих мисок в сознании моем возникли мысли о нищете народа и о том, что, преодолев военные трудности, ему тут же нужно готовиться к трудностям послевоенным. И так всю жизнь! Для чего же тогда эта постоянная борьба без результатов и улучшения, когда самодельные жестяные миски сорок пятого сменились на пустые прилавки девяностых? Можно ли не замечать эту оскорбительную бедность? До каких же пор?

Из раздаточного окна нам дали две миски горячей овсяной каши, разваренной до клейстера. В шутку овес прозвали «конским рисом» и очень хорошо использовали в заведениях МВД и ГУЛАГа. Его действительно предпочитали многим другим лагерным кашам за калорийность и другие вкусовые качества. Однако сваренный на воде овес, с добавлением всего лишь соли не вызывал этих чувств у нас, еще не успевших отвыкнуть от швейцарских продуктов.

И каждый раз, когда мы приходили в столовую, чтобы получить пайку хлеба и черпак баланды, в памяти возникал разговор с Владимиром Ивановичем о благодатной стране и ее продовольственном изобилии. Зачем же они так поступали? Ответ один — обмануть, ввести в заблуждение, заманить в сети.

Все случившееся после разговора подтвердило это.

Уже на следующий день началась проверка. Разговор происходил у лагерного оперуполномоченного (у «кума» — называют их в лагерях). Первые показания о плене у лагерного опера повторялись еще много раз на допросах на протяжении долгих лет и в разных ситуациях. Об одном и же, с начала и до конца, с целью сравнения всех ранее данных показаний на предмет выявления чего-либо нового, утаенного от следствия в прежних допросах. Установка в работе с таким контингентом была одна — не верить ни одному слову, все от начала до конца подвергать сомнению и отрицанию.

Это был проверочно-фильтрационный лагерь (сокращенно ПФЛ) № 174 при Подольской контрразведке СМЕРШ. Следователем назначили ст. лейтенанта Шмелькова.

При первых допросах он не проявлял особой неприязни, казалось, что настроен он к нам скорее доброжелательно. Потом это отношение сменилось на официально-подчеркнутое, а в итоге «доброжелательство» обернулось решительными действиями.

2.

Лагерь находился в центре Москвы. Расконвоированные обслуживали производственные объекты города. У них было право свободного выхода за зону. Об этом мы узнали в первые дни, и я решил воспользоваться этим, чтобы известить о своем возвращении тетю, Людмилу Семеновну. Адрес ее я не забыл и попросил одного из расконвоированных сходить к ней на квартиру в Клементовский переулок.

Я получил ответ на записку в тот же день. Она передала с ним бумажный сверток с пряниками и соевыми конфетами и извещала меня о скором свидании с ее мужем Леонидом Наумовичем Галембо.

Оно состоялось на следующий день.

Вечером за мной пришел дневальный из управления и попросил явиться к начальнику лагеря. Когда я вошел в кабинет начальника, у стола в белом военном полушубке стоял дядя Леня и встречал меня доброй улыбкой родственника. Я обратил внимание на его капитанские погоны. Его улыбка приободрила меня.

Он знал меня мальчиком после приезда в Москву в 1939 году, и я запомнил его, как хорошего и доброго человека. Похоже, что и в эту минуту, несмотря на лагерь, куда меня «занесло», он испытывал ко мне те же чувства.

Мы обнялись как близкие и оба были по-настоящему рады неожиданно свалившемуся свиданию, с трудом сдерживая эту радость и улыбку. Меня поразила военная форма дяди Лени, его доверительные отношения с начальником. Как выяснилось потом, Леонид Наумович служил в аппарате Госбезопасности и сам был начальником лагеря немецких военнопленных.

В эти минуты я коротко рассказал о себе, сказав, что вины за собой не имею и, надеюсь, что в скором времени, после проверки, получу возможность уехать в Баку. Помню, что снял с руки золотые часы, подаренные мне Павлом, и на глазах начальника надел их на руку дяди Лени.

— На Вашей руке они будут сохраннее.

Наше свидание продолжалось не более десяти минут. Леонид Наумович в следующий раз обещал привезти с собой Люсю.

Потом мы простились, и я в радостном возбуждении вернулся к себе.

Через несколько дней мне разрешили передать дяде Лене наши вещи. Он приезжал на машине, чтобы забрать их. И тогда же договорились о продаже кое-каких вещей, чтобы купить продукты, которых здесь явно не хватало.

Я с нетерпением ожидал встречи с Люсей, чтобы рассказать ей о своей жизни и услышать долгожданные вести о доме. Прошедшие четыре года обернулись вечностью — трудно было предугадать то, что произошло в далеком Баку.

Наконец, мы встретились. Люся пришла с Леонидом Наумовичем. Несмотря на трудные годы войны, которые она провела в эвакуации в Сибири, проработав около двух дет в госпиталях Новосибирска и Красноярска, она мало изменилась внешне, да и было ей лишь тридцать пять лет.

Мы встретились очень тепло, тетя плакала и все смотрела на мои руки-ноги, стараясь убедиться, что они целы. Я рассказал о себе, узнал, что война не коснулась своим черным крылом нашей семьи — все живы и невредимы. Дома никто не хотел верить в мою смерть. До последнего дня ждали добрых вестей. В сентябре приезжал в Москву племянник Люси — Борис Матвеев, он служил в авиации. В 1944 году, в воздушном бою, он был ранен и находился в госпитале.

От Бориса — первое известие обо мне, о том, что я жив; в доме теперь все жили ожиданием письма моего. Я только не мог представить источника информации Бориса. Люся тоже его не знала.

Люся, Людмила Семеновна, была между тем человеком, для которой буквы партийного устава были превыше всего остального. Она родилась в Иране и закончила в г. Пехлеви 9 классов средней школы. После окончания школы уехала в Москву, где поступила в Московское музыкальное училище имени Гнесиных и успешно его закончила. Потом работала в художественных коллективах Москвы, в том числе солисткой в хоре Пятницкого. Все эти годы Люся была активной общественницей. Во время выборов в органы власти ее всегда избирали в председатели избирательных комиссий, а она очень гордилась оказываемой ей честью и доверием.

В начале тридцатых годов она вступила в коммунистическую партию. Ее отношение к партийным обязанностям было замечено и по достоинству оценено. Людмила Семеновна перешла на общественную работу и стала профсоюзным руководителем в Центральном доме культуры железнодорожников в Москве.

Воспитанная в лучших традициях коммунистов 20–30-х годов, она свято выполняла все параграфы партийных законов и не мыслила когда-либо нарушить их. Она боялась запачкать малейшим пятнышком свою безупречную биографию коммунистки за близость или связь с антисоветскими «элементами» и их настроениями.

Когда мы впервые увиделись в лагере, и я рассказал о своем прошлом военнопленного, то нутром своим почувствовал, что дорогая моя тетушка испытывает огромное и настороженное любопытство скорее узнать, кто же я таков — подлый враг, которого привезли сюда на проверку после долгого пребывания за границей, или же случайно попавшая в сети проверяющих мелкая рыбешка, которую за ненадобностью просто выкинут?

Она томилась задать мне главный этот вопрос и, наконец, спросила:

— Зачем тебя привезли сюда, может быть, ты совершил какое-то государственное преступление, скажи честно, Петя! Я должна знать правду!

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 108 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
Комментариев (0)
название