Крупская

И во все стороны понеслись письма Владимира Ильича — расширять революцию, захватывать новые слои населения, курс на вооружение масс, поднимать их на взятие власти.

Начались дни и ночи беспокойных поисков путей домой, на родину. Оставаться здесь, в Швейцарии, было немыслимо. Один за другим рождались планы и один за другим терпели крах. Страны Антанты отказывались пропустить в Россию русских интернационалистов. Англия оказалась закрытой, там русских не пропускали, даже если они имели все необходимые документы. И надо ехать нелегально, легальных путей нет. Но как? Сон пропал у Владимира Ильича с того момента, когда пришла вести о революции, и вот по ночам строились невероятные планы.

Самое неприятное состояло в том, что по указанию русской полиции в международные военно-контрольные списки были внесены все противники войны. Как царское, так и Временное правительство пропускало в Россию лишь оборонцев. Шестого марта на совещании в Берне Мартов выдвинул идею проехать через Германию в обмен на немецких граждан, интернированных в России. Владимир Ильич ухватился за этот план, но швейцарское правительство ввиду нейтралитета страны отказалось вести официальные переговоры с Германией. Тогда роль посредника взял на себя лидер Швейцарской социал-демократической партии Роберт Гримм, затем его заменил Фриц Платтен — старый испытанный друг. Он повел дело энергично. О ходе переговоров он ежедневно сообщал Ульяновым. Меньшевики струсили и оставили мысль об отъезде, они были уверены в отрицательном решении Временного правительства.

Наконец Платтен принес выработанные условия, по которым он взялся сопровождать вагон с русскими эмигрантами через Германию, причем все переговоры и сношения с германскими властями должен был вести только он. Вагон пользуется экстерриториальностью, никакого контроля паспортов, досмотра багажа производиться не будет. Никто не должен покидать вагона, не должно быть никаких контактов с немецкими социал-демократами, никаких задержек и остановок в пути.

Все эти недели Ульяновы жили на чемоданах. С нетерпением ждали окончательного результата переговоров. И вот пришло письмо — разрешение получено!

"…Ильич моментально сорвался: "Поедем с первым поездом". До поезда оставалось два часа. За два часа надо было ликвидировать все наше "хозяйство", расплатиться с хозяйкой, отнести книги в библиотеку, уложиться и пр. "Поезжай один, я приеду завтра". Но Ильич настаивал: "Нет, едем вместе". В течение двух часов все было сделано: уложены книги, уничтожены письма, отобрана необходимая одежда, вещи; ликвидированы все дела. Мы уехали с первым поездом в Берн", — писала Надежда Константиновна.

В Берне отъезжающие собирались в Народном доме. Отъезд задерживался. Началась пасха, закрылись многие учреждения. Владимир Ильич неистовствовал: каждый день отсрочки казался ему бесконечным.

Седьмого марта собрались на вокзале. В вагон садилось тридцать взрослых и дети. И вот поплыли мимо окон поезда вокзал, маленький чистый Берн. Поезд все ускорял ход. Надежда Константиновна стояла, задумавшись, У окна, смотрела на проплывающие мимо деревушки, горы, цветущие сады. Владимир Ильич и Платтен собирали подписи под официальным документом. Надежда Константиновна внимательно прочла:

Под этим документом уже стояла подпись "Ленин". Надежда Константиновна еще раз пробежала глазами заявление, взяла ручку, которую протянул ей Владимир Ильич, и четко вывела "Ленина". Владимир Ильич и Фриц Платтен пошли по вагону, собирая подписи.

За окнами темнело. В соседнее купе набилось почти все население вагона. Шел жаркий спор о характере революции. Иногда Надежда Константиновна слышала голос Владимира Ильича. Для него это был не отвлеченный спор. Через несколько дней начнется упорная, жестокая борьба, и он еще и еще раз проверял в дискуссии с товарищами каждую свою мысль, каждое положение, которое уже завтра может стать лозунгом революции, будет поднимать и вести за собой тысячные массы трудящихся.

Наутро они проснулись в Германии. Все неотрывно смотрели в окна. Знакомые немецкие пейзажи. Поражало отсутствие мужчин. В поле, на станциях работали женщины, подростки или старики. Шла война. Но русским эмигрантам немцы хотели показать, что у них всего много. Кормили путешественников обильно, сытно, вкусно. Большинство эмигрантов давно забыли о таких обедах.

Все волновались, думали только о предстоящей встрече с родиной. Да, Ульяновы не были в России десять лет. Как-то там теперь в военной, бурлящей, революционной России? Говорили в основном о мелочах, стараясь не выказать нарастающего нетерпения и тревоги. Тринадцатого апреля (31 марта) поезд прибыл на маленькую станцию Засниц, отсюда паром ходит в Швецию, в Треллеборг. Вагон ставят на паром. Германия позади. Можно выйти на палубу. Теперь они почти дома.

Малюсенький прибрежный Треллеборг казался пустынным. Паром причаливал в 6 часов вечера. Как только спустили трап, на палубу вбежал высокий, светловолосый, голубоглазый швед. "Отто Гримлуид", — представил его политэмигрантам Фриц Платтен.

Ночь перед Стокгольмом никто не спал. Я.С. Ганецкий так описывает ночь на пути в столицу Швеции: "В отдельном купе уселись Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Зиновьев, Радек и я. Беседа затянулась до поздней ночи. Владимир Ильич все расспрашивал о последних сведениях из России. Он указывал на предстоящую упорную борьбу пролетариата, на перспективы развивающейся революции, форму, которую она должна принять".

Только под утро вагон задремал. И вдруг на какой-то станции в 8 часов утра нагрянула целая толпа корреспондентов, которые получили сообщение от своих коллег из Мальме, что в Стокгольм выехал Ленин. Но Владимир Ильич отказался делать какое-либо заявление до приезда в город. На вокзале большевиков встретили видные деятели шведской социал-демократии, депутаты риксдага Линдхаген, Карльсон, Штрем, Туре Норман и другие. В беседе с ними Ленин ясно определил отношение большевиков к Февральской революции, он очертил программу действий своей партии — вся власть Советам, мир народам, земля крестьянам.

После обеда осталось какое-то время до отхода поезда. Надежда Константиновна, Владимир Ильич и шведские друзья пошли прогуляться по городу.

В этот день был сделан исторический снимок — Ленин и его спутники в Стокгольме. Надежда Константиновна отстала от мужа, почти затерялась в толпе. Так теперь будет всегда, она старалась не попасть в объектив, скромно отходя в сторону.

Опять вагон. Едут до границы Швеции. Дальше поезд не идет. Пересели на финские повозки — вейки. В Финляндии все уже было свое, милое, русское. Путешественников привели в умиление даже плохонькие русские вагоны третьего класса, переполненные солдатами.

Надежда Константиновна на всю жизнь запомнила этот путь. К ним с Владимиром Ильичем подсел какой-то поручик. Завязалась беседа. Молодой человек был оборонцем. Ленин защищал свою точку зрения. Спор разгорелся. Надежда Константиновна хотела остановить Владимира Ильича — стоит ли тратить силы на этого офицерика, но вдруг заметила, что в проходе стоят несколько солдат и внимательно слушают спор. Лица постепенно набившихся в купе солдат были напряженны и сосредоточенны. Поручик нервничал, он чувствовал, что все симпатии на стороне этого эмигранта, он чувствовал также враждебность солдат. И ушел, не кончив спора. Надежда Константиновна вглядывалась в лица солдат, прислушивалась к разговору. Вот он, русский народ. Как изменились, выросли люди!