В белые ночи

В глазах рядовых членов партии и в глазах всего народа Троцкий выглядел после смерти Ленина, как выступивший против выдающегося вождя, в то время как Сталин казался верным Ленину, хранителем его «линии», «продолжателем». А в диктатуре как в монархии: проблема «продолжения» имеет большое значение. С первого же момента у Сталина было важное преимущество — преимущество продолжения и верности — по сравнению со всеми своими соперниками.

Такого преимущества не будет ни у кого из наследников Сталина. Никто не противился ему. Все сохраняли ему верность. Для всех он был последней, единолично решающей, инстанцией. Во всяком случае, народ не слышал и ему неизвестно о каких либо разногласиях между Молотовым и Сталиным, разногласиях, которые Маленков или Берия могли бы использовать для доказательства, что он, а не Молотов, является «продолжателем». Это же справедливо и для Молотова по отношению к двум его коллегам.

Является ли решением правящая тройка? Доказано, что со времени Юлия Цезаря и до времени Сталина «триумвираты» являются ареной борьбы между его участниками. Однако, в то время как у Сталина по сравнению с Троцким — бунтарем, противником — было исходное преимущество «верного продолжателя», равны в качестве «продолжателей» все члены «тройки», которая, якобы, должна заменить Сталина, единоличного правителя. Поэтому следует полагать, что неминуемая борьба внутри этой тройки или же любого другого «триумвирата», не будет «дворцовой» борьбой, а спустится в самые низы.

А в «низах», даже если нет классов в смысле собственности на имущество или средства производства, возникли тем временем группы, несомненно борющиеся за большее влияние или же за полноту власти. Главные из таких групп — четыре: органы безопасности, Красная Армия, коммунистическая партия и профсоюзы. И во времена Сталина существовали и продолжают существовать «межгрупповые» соперничество и борьба за ключевые позиции и решающую силу в аппарате власти. Многие «чистки» являлись результатом этого соперничества. Но тень Сталина — великого «ликвидатора» и великого победителя — покрывала и продолжает покрывать эти трещины в крепостных стенах единой советской власти. С исчезновением Сталина эти трещины могут не только стать явными, но и расшириться весьма опасным образом.

Возможно, что коммунистическая партия попытается с помощью одного из правителей, который выступит как его защитник, вернуть себе положение времен Ленина в пользу НКВД. Но наиболее серьезный и наиболее опасный конфликт может вспыхнуть между НКВД и армией. У обоих сторон есть оружие и между обоими сторонами царит ненависть.

Был у меня знакомый в древнем городе Самарканде. Он был еврейским беженцем из Риги. Он дружил с одним капитаном Красной Армии и они вместе частенько выпивали за успех общих делишек и за победу над Германией. Этот знакомый рассказал мне, что однажды этот капитан изрядно выпил и порядочно захмелел. Обнимая и целуя своего еврейского друга этот советский офицер кричал: «Поверь мне, как только покончим с Гитлером мы наведем порядок с этой «сволочью» и чертовыми детьми из НКВД». События, имевшие место между НКВД и Армией, оправдывают предположение, что настроение этого капитана не является исключением среди высшего советского офицерства.

Кроме «соперничающих групп» имеются в советской империи «центробежные» силы. Подразумеваются не только те страны-сателлиты, которые после смерти Сталина, возможно, все или в своем большинстве, последуют по стопам Тито. Я имею в виду народы внутри границ Советской России. Советская власть, правда, сделала, чтобы «социалистическому содержанию» жизни территориальных национальных меньшинств придать «национальную форму». И на севере и в Узбекистане я видел газеты на языке местных жителей. Правда, уроженцы этих мест, в меру их способности читать и писать, умеют читать и писать и читают на деле по русски. «Местная» газета служит больше курильщикам, чем читателям, но «национальная» газета продолжает появляться.

Это не значит, что советской власти удалось преодолеть традиционную вражду между различными народами, включенными в границы великого русского государства или в рамки Советского Союза. Я видел, среди прочего, явные признаки ненависти узбеков к русским. Одним из ярких выражений этой вражды был как раз «рефлекс» с русской стороны. Однажды, на улицах Джизака, я натолкнулся на шумную толпу — явление редкое в Советском Союзе. Я спросил о причине этого сборища. Одна женщина сказала мне: «Снова поймали узбека с маленьким русским ребенком. Эти узбеки, они похищают у нас наших детей…».

Если вышеизложенный анализ является верным, то из него вытекает следующий вывод: точно также, как нет оснований полагать, что с исчезновением Сталина немедленно рухнет советский строй, точно также нет основания для предположения, что после его смерти ничего не изменится в России. Напротив, есть основание полагать, что спустя определенный период времени после смерти Сталина назреют стычки между наследниками и их сторонниками, усилится конкуренция между группировками и усилятся «центрифугальные» стремления национальных меньшинств. Все эти факторы могут привести — не сразу — к далеко идущим изменениям в аппарате власти в Советском Союзе. Они могут привести к образованию совершенно другого государства, непохожего на существующее ныне на огромной территории, простирающейся от Владивостока до Франкфурта.

Главный же вывод или предположение касается не только России, но всего человечества. Если в течение пяти или десяти ближайших лет человечество не будет ввергнуто в третью мировую войну, то есть обоснованная надежда, что наше поколение и наши дети будут избавлены окончательно от опасности применения уничтожающей атомной бомбы.

Перевод Давида Мурина

ЭПИЛОГ

«Отсюда не выходят», — сказал мне охранник на пути в Печорлаг.

«День освобождения: 20 сентября 1948 года», — записал заключенный в конторе перевалочного лагеря.

Охранник сказал правду, и заключенный написал правду. Это была правда НКВД, полномочный представитель которого смеялся над «несуществующим государством» и уверенно заявил мне: «Нет, вы еврейского государства не увидите».

И все же…

15 мая 1948 года я стоял перед микрофоном подпольной радиостанции Национальной военной организации (ЭЦЕЛ) и обращался к народу:

Никто не спорит, у тирании имеется своя, страшная, правда. Но существует и другая… Да будут благословенны те, кто отвергает правду грубой силы, кто отвергает всемогущество деспотизма. Многих из них ожидают жестокие допросы в черные тюремные дни и каторжный труд в белые ночи. Но пройдет время, и наступит светлый день, взойдет и улыбнется им солнце.

1952 г.