Лидер Ташкент

У "Безупречного", как и у его командира, отличная боевая репутация. С начала войны корабль наплавал свыше 25 тысяч миль, с честью выполняя самые сложные задачи. Десятки раз он подвергался массированным воздушным атакам, но всегда успешно их отражал, сбив при этом несколько вражеских самолетов. Одним словом, "Безупречный" надежный товарищ в бою.

С Петром Максимовичем плавает его семнадцатилетний сын Володя. Парнишка рвался воевать, и отец с разрешения начальства взял его на корабль юнгой-зенитчиком. Держит он сына строго, отношения - как у командира с подчиненным.

На инструктаже знакомят с обстановкой в Севастополе. Положение там тяжелое. Враг третью неделю штурмует город. Наши части сражаются геройски, наносят контрудары. С ходу была введена в бой 138-я стрелковая бригада, доставленная в Севастополь с Большой земли уже в дни июньского штурма. Но у противника огромный численный перевес. Немцам удалось прорваться к Северной бухте. Вход в нее, как и в Южную, даже ночью исключен. Поэтому ходить отныне будем в бухту Камышевую. Там предстоит нам высадить 142-ю стрелковую бригаду, переброска которой в Севастополь - основная задача "Ташкента" и "Безупречного" на ближайшие рейсы.

Признаться, я не сразу вспомнил, как выглядит эта Камышевая вблизи. Просто ни к чему было проявлять к ней особый интерес, раз ты командуешь довольно крупным кораблем. В тесной Камышевой бухте, врезающейся в берег западнее Стрелецкой, всегда стояли лишь мелкие вспомогательные плавсредства. Сейчас, как нам сообщили, туда приведена в качестве временного причала железная баржа. Ошвартоваться у нее может лишь один корабль. Поэтому разгружаться и принимать раненых надо побыстрее. Развернуться в бухте "Ташкент" не сможет, выходить только задним ходом.

И еще об одном нас предупреждают: Камышевая бухта, как и все в Севастополе, под артиллерийским обстрелом.

Вернувшись из штаба базы, я вызвал в рубку Орловского, Новика, Еремеева, Балмасова. Пришел и комиссар. Мы обсудили практические вопросы обороны корабля на переходе. Учитывая опыт кораблей, уже встречавшихся под Севастополем с торпедными катерами, решаем предоставить больше самостоятельности командирам башен и орудий.

Перед выходом Новик инструктирует их так:

- Кто заметил катер - открывает огонь. Остальным немедленно присоединяться. В общем, принцип такой же, как у зенитчиков при появлении самолетов. Только не забывать, что нас будет встречать катер или тральщик севастопольского ОВРа...

Кроме боеприпасов, которыми загружены кубрики еще в Поти, мы приняли на борт муку, крупу, сахар - в Севастополе иссякают запасы продовольствия. После погрузки на верхней палубе размещаются армейцы.

До меридиана Керченского пролива нас сопровождают истребители. В сумерках обгоняем "Безупречный", вышедший из Новороссийска двумя часами раньше. Пока все спокойно. Но рассчитывать, что проскочим не замеченные противником, теперь не приходится. Гитлеровскому командованию известно: наши корабли на день в Севастополе больше не остаются, уходят обратно в ту же ночь. Значит, не так уж сложно высчитать, когда и где можно нас застать.

Хуже всего, если атакуют в зоне фарватеров. Но, кажется, к этому и идет. Когда были уже недалеко от Феолента, над нами покрутился разведчик. Теперь бомбардировщики не заставят себя ждать - они у фашистов близко.

Держим полный ход. Быстро приближается ожидающий нас у буя тральщик. Он передал опознавательные, а вслед за тем - семафор: "Имею указание проводить вас по фарватерам. Следуйте за мной. Мой ход 14 узлов".

Ну нет, четырнадцать узлов нас сейчас никак не устраивают! А с фарватерами мы уже достаточно знакомы. Диктую Балмасову ответный семафор: "Имею ход 38 узлов. Прошу отойти с фарватера".

Тральщик подчиняется. "Ташкент" проносится мимо, качнув его на поднятой могучими винтами волне.

Кое-что мы тут выиграли: бомбардировщики застают "Ташкент" уже вблизи Херсонеса. Отбиваемся, не сбавляя хода. Бомбы падают довольно близко, хотя это и не пикировщики. Страшно за армейцев, расположившихся на палубе: когда там такая скученность, один осколок способен задеть десятерых.

- Иван Иванович, выясните, есть ли на палубе раненые, - прошу старпома, как только бомбежка кончилась.

Оказывается, все наши пассажиры невредимы. Не имеет повреждений и корабль. Прорвались еще раз.

С максимальной осторожностью ввожу "Ташкент" в Камышевую. Чтобы ориентироваться, приходится посветить прожектором на место швартовки. Действительно, стоит короткая железная баржа с деревянным привальным брусом. Что ж, подойти можно. На берегу еще издали вижу множество людей - очевидно, раненые. Их скопилось столько потому, что несколько дней в Севастополь не приходили крупные корабли. У баржи рядами стоят носилки. Уже приготовились, к посадке... А нам еще надо сперва разгрузиться.

На палубе распоряжаются Орловский и Фрозе. Я не схожу с мостика. Остаются на своих местах штурман, рулевой, котельные машинисты и турбинисты, вся ходовая вахта. На берег сходят лишь краснофлотцы, выгружающие снаряды и продовольствие, да и то не дальше нескольких метров от причальной баржи. Там ждут пришедшие за боеприпасами грузовики. За машинами строятся в темноте прибывшие на "Ташкенте" бойцы.

С нашего высокого мостика виден город. Не так, конечно, как при стоянке в Северной или Южной бухтах, которые и сами-то - часть города. От Камышевой Севастополь в стороне и, наверное, едва различался бы, будь эта ночь просто летней крымской ночью с темным небом и мерцающими звездами. Но город выхвачен из темноты зловещим заревом, в котором слились пламя пожаров, вспышки орудий, разрывы снарядов и бомб. Все небо над ним исчерчено фейерверком разноцветных огненных трасс.

Смотрю в бинокль на холм Владимирского собора-усыпальницы великих русских адмиралов - и с трудом узнаю знакомые дома вокруг: так изуродовали их бомбежки последних недель. Нетронутым кажется лишь зеленый массив Исторического бульвара, увенчанного круглым зданием панорамы.

С разгрузкой справились за два часа с небольшим. "Безупречный" уже в бухте, ждет места у причала. Спешим принять раненых. Сперва несут в кубрики тяжелых.