Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

— А где же гарантийное письмо от канадского правительства? — встревожился я. — Это же главное в гарантиях безопасности!

— Письмо за столь короткий срок получить трудно — пояснил Клифф. — Мы хотим сузить круг лиц, как вы и просили. Поэтому нужно некоторое время для организации встречи с высокопоставленными людьми. Мы будем готовить и письмо, и паспорт, и другие документы одновременно. К следующей встрече все приготовим. Ведь вы же собираетесь выехать за рубеж снова?

— А почему имя «Дзюба»?

— Это из-за вашего славянского акцента. В Канаде много украинцев.

Клифф достал огромные, чуть ли не в квадратный метр листы и объяснил, что для подготовки свидетельства о рождении, паспорта, банковских счетов для канадских властей необходимо заполнить специальные заявочные бланки, причем на свое новое имя — Дзюба.

Я обратил внимание, что все графы уже заполнены, даже фотография вклеена. И все это на имя Майкла Дзюбы. Демонстрируя осторожность и предусмотрительность, не прикасаясь к бумагам, я тщательно прочитал их. Клифф попросил подписать бумаги, но уже новой подписью. Дал возможность потренироваться — я поводил в воздухе пером.

Чтобы не забыть подпись, Клифф посоветовал поставить ее на обратной стороне визитки с именем Дзюбы. Когда я подписал, Клифф и Дэнтермонт облегченно вздохнули и предложили тост за начало дела.

Затем Клифф сказал:

— Если вы хотите, мы можем познакомить вас с американцами или английской спецслужбой — ЦРУ или СИС, которые также готовы продолжить с вами сотрудничество.

— Значит, с ними вы тоже переговорили обо мне? — «возмутился» я. — Значит, мало того, что в Канаде человек пятнадцать знают обо мне, еще и ЦРУ, и СИС тоже в курсе…

— Вовсе нет, — мягко возразил Клифф. — Просто эти службы лучше знают обстановку в других странах, условия работы там, имеют лучшие финансовые возможности, то есть могут быть тоже полезны вам. Вы настаиваете на работе с нами. Но и мы этого тоже хотим. И не беспокойтесь о безопасности — она и в других странах будет нами обеспечена.

Клифф немного помолчал, как бы сосредотачиваясь с мыслями, и продолжил:

— Теперь о связи с нами. Вы часто выезжаете в другие страны. На вашей новой визитной карточке имеется условный телефон. Диспетчер по нему дежурит круглые сутки. Вы можете звонить из любой страны, и я вас найду. В случае же провала обращайтесь к первому секретарю любого канадского посольства и назовите мою фамилию. В этом случае вы будете взяты под защиту Канады и вам немедленно доставят туда канадский паспорт.

— Но первых секретарей может быть несколько, — заметил я.

— Это не имеет значения. Главное — к любому первому секретарю, но именно к первому.

Клифф дал мне условный текст для связи с ним, который попросил не записывать, а запомнить. И просительно добавил:

— Быть может, теперь поговорим об информации? Уже сейчас я готов передать вам круглую сумму. Вот она, в конверте. Только дайте мне возможность оправдаться перед моим руководством. Опишите всего несколько ваших коллег, а?

— Не будем торопить события. Давайте по-деловому. Вы за эту «кругленькую сумму», когда еще нет никаких гарантий, устроите мне какую-нибудь каверзу. Лучше подождем «ваших шагов».

Я был весьма серьезен, а Клифф в ответ даже крякнул от огорчения, покачал головой и развел руками.

Попросив Клиффа избавить меня от мелочной опеки следящих, которые только мозолят глаза, я распрощался и вышел из ресторана.

Итак, проведено три встречи. Теперь максимально полно необходимо запомнить все нюансы — «сфотографировать» их в своей памяти и донести до Москвы, моих коллег по оперативному мероприятию. Донести для анализа.

Но уже предварительная оценка результатов встреч говорила о том, что отношения с канадцами строятся по навязанному им руслу, особенно в части «основы сотрудничества» — материальной и гарантии безопасности.

Еще раз подтвердилось, что именно потребуют канадцы взамен за деньги и предоставление гарантий на случай провала и бегства за границу, в Канаду. Были оговорены и условия связи.

После первой встречи я не только анализировал ее последствия, но многократно в уме, особенно ночью, представлял все ее перипетии. Нужно было запомнить все как можно точнее, а это достигалось путем «просмотра» деталей встречи — ну совсем как в детстве, когда вспоминал любимое кино. Так шла подготовка к очередным беседам с контрразведчиками.

Через несколько дней я уже был в Москве, приступил к работе, но уже скоро почувствовал, канадская спецслужба не выпускает меня из вида…

…В день прилета в Москву я созвонился с моим коллегой Александром Васильевичем, который курировал меня на повседневном уровне работы по мероприятию. Он жил рядом. Предполагалось, что канадцам адрес моей квартиры неизвестен, но меры предосторожности все же были предприняты — из аэропорта могли и проследить.

Поздно вечером во время прогулки с любимицей его семьи пуделем Жулькой Александр Васильевич встретился со мной. Я кратко изложил ход выполнения задания.

На следующее утро мы доложили начальнику управления «К» ПГУ результаты работы в Канаде. Калугин к этому времени стал начальником внешней контрразведки Главка. Он внимательно выслушал наш доклад. Я чувствовал доверие руководства на всех уровнях. За ним обозначалось право на самостоятельность.

Несколько дней я корпел над отчетом, избрав уже апробированный стиль изложения — стенограммы бесед. Они заняли почти сорок страниц. На основе отчета нужно было готовиться к очередному раунду, место и время которого пока не определено. Правда, условия связи с канадцами были вполне конкретными и давали возможность вызвать их на встречу по нашей инициативе.

В ближайшую задачу входила работа с канадцами вне пределов Союза. Такое условие ставилось без указания причин, а ведь так хотелось вывести их на нашу территорию и поработать в условиях, когда и «стены помогают».

Но такие мысли мне в беседах с канадцами запрещали даже высказывать, более того — решительно отвергать всякую попытку с их стороны организовывать контакты со мной в нашей стране. Я думал: значит, не наступило время.

Как ни странно, но во мне после работы по операции «Турнир» в самой Канаде пришло некоторое самоуспокоение. Мне казалось, что уже на этом этапе кое-что сделано и я главные усилия могу переводить на работу по линии НТР.

Однако я уже был не властен над собой: «Турнир» захватил меня целиком. Детали операции стали преследовать меня даже по ночам, возбуждая желание довести дело с «вербовкой» до логического конца. Ведь конечной целью было проникновение в агентурную сеть противника, возможно — американской спецслужбы.

И вот однажды в размышлениях о будущем операции «Турнир» появилась шальная идея: а что, если повернуть ее в русло операции «Возмездие»? Причиной тому была «свежая рана» у нашей разведки от предательства в Англии.

Ущерб для КГБ измена Лялина дала весьма ощутимый. Английская контрразведка, видимо, убедила правительство Англии в необходимости высылки из страны более ста сотрудников разведки под прикрытием различных ведомств в этой стране, обвинив их в шпионаже. Однако несколько десятков этих ста не были кадровыми сотрудниками КГБ или ГРУ. Просто контрразведка сталкивала лбами органы госбезопасности с людьми из МИДа, торгпредства и других советских организаций. Массовая высылка разведчиков настолько потрясла лондонские резидентуры КГБ и ГРУ, что фактически до начала «перестройки» в середине восьмидесятых годов эта «точка» так и не смогла эффективно работать. Так закатилась былая слава колыбели знаменитой «Кембриджской пятерки», в которой блистал агент КГБ экстракласса Ким Филби.

После бегства Лялина на Запад генеральный прокурор Великобритании предъявил ему обвинение в работе на территории страны по организации диверсий и «подготовке ликвидации лиц, которые считаются врагами СССР». Оперсоставу разведки было известно и то, что Лялин оказался в положении лица, которого наш военный трибунал заочно приговорил к расстрелу.