Виктор Авилов

В этом же году он сыграл свою последнюю великую роль…

В театре «Арт-Хаус» режиссер Вадим Тухватуллин начал работать над спектаклем по известному роману Патрика Зюскинда «Парфюмер». Не было вопросов, кто может сыграть страшную, мистическую роль парфюмера Гренуя — человека, собирающего запахи и создающего прекрасные духи, не способного остановиться ни перед чем, включая убийство.

Когда этот роман был опубликован в журнале «Иностранная литература» и все мы взахлеб читали его, в обсуждениях самых разных людей возникало имя Виктора Авилова как единственного артиста, способного воплотить этот образ, если бы кто-то решился перенести роман на театральные подмостки. И действительно, со своей инфернальной внешностью, с богатыми оттенками своего хриплого голоса, со всей своей необычной фактурой он, казалось, был самой судьбой предназначен для этой роли. Не было сомнений и у Вадима Тухватуллина, он пригласил Авилова в свой спектакль.

В этом случае Виктор Авилов повел себя несколько необычно — он вмешивался в инсценировку, уточняя те моменты, которые казались ему особенно важными для характеристики своего персонажа, постоянно что-то менял, ни в коей мере не умаляя авторитет режиссера, но с высоты своего уже завоеванного положения советуя, рекомендуя, порой и настаивая… Авилов работал не только над текстом и мизансценами, он впервые попробовал себя как хореограф, придумав и поставив для своего Гренуя два очень сложных и интересных танца.

…В этом довольно спорном спектакле Виктор Авилов был, как всегда, завораживающим — казалось, он нес в себе философский объем всего романа Патрика Зюскинда, проигрывая в выразительных паузах и танцах все то, что оставалось за пределами инсценировки. Но одно вызывало серьезнейшее сомнение — финальное вознесение Гренуя. Он медленно взмывал в конце спектакля ввысь, словно действительно возносился в небеса, а значит — получал прощение…

После спектакля мы долго говорили с Виктором по телефону. Я, горячась, сетовала на неоправданность и даже некоторый цинизм подобного финала, а он столь же горячо отстаивал свою точку зрения, призывая меня вспомнить начало романа — рождение и младенчество Гренуя, закрытость от него всех моральных, нравственных законов. «Он раскаивается в финале, значит, получает прощение… Не судите да не судимы будете», — убеждал меня Виктор, но каждый из нас остался при своем мнении.

Сегодня, спустя годы после его ухода, я думаю, что он не смог бы сыграть эту роль, не найдя внутреннего оправдания своему персонажу. Сама эстетика Театра на Юго-Западе, которую Виктор Авилов впитал с младых ногтей и на всю жизнь, диктовала ему невозможность финального мрака и ужаса! По-особому чувствуя людей, поверяя все своей чрезвычайно развитой интуицией, он искренне считал, что роман Патрика Зюскинда оставляет возможность для такого и именно такого финала — раскаяние страшного человека, выросшего и живущего вне норм морали, должно особенно сильно подействовать на зрителя. И когда я вспоминаю этот финал сегодня, я уже не горячусь и не сетую, а думаю о том, что, наверное, Виктор был в чем-то прав…

У режиссера Вадима Тухватуллина он сыграл в 2003 году Правителя в спектакле по пьесе Гр. Горина «Забыть Герострата!..», но ни спектакль, ни работа Виктора Авилова событием не стали, несмотря на то, что Виктор очень серьезно отнесся к этой пьесе, когда-то чрезвычайно репертуарной, а сегодня возвращающейся на театральные подмостки лишь время от времени. Он видел в произведении Григория Горина невымышленную силу предупреждения всем, кто жаждет славы любой ценой, кто не останавливается ни перед какими моральными запретами во имя того, чтобы имя свое сохранить в веках. Сыгранный им Правитель — человек слабый, бесхарактерный и в принципе глубоко равнодушный ко всему, что не касается его личного комфорта. Роль, в общем-то, для Авилова «мелковатая», но он честно пытался наполнить ее философским содержанием, что удалось лишь частично…

Знал ли он о том, что жизнь его стремительно катится к концу? Ощущал ли это? И может быть, именно потому и старался играть как можно больше, у самых разных режиссеров, хотя твердо знал, что его режиссер лишь один — Валерий Белякович. Но Белякович в это время был слишком увлечен своими молодыми артистами, он прививал им эстетику Театра на Юго-Западе, вероятно, считая, что его «старики» все и так умеют, а потому поймут его…

Глава пятая ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ

Восьмого августа 2003 года Виктору Авилову исполнилось 50 лет. Ему хотелось чего-то необычного, и приятель, владелец яхт-клуба, предложил весьма оригинальную программу. Юбилей отмечали шумно, весело: на теплоходе, где Авилов собрал не только своих юго-западных коллег, но и тех, с кем свела его жизнь на киносъемках, на радио и телевидении, а заканчивался праздник в яхт-клубе.

Виктор Васильевич буквально утопал в букетах цветов и дарах… Дочери, Аня и Оля, подарили ему большой фотопортрет — Авилов в роли графа Монте-Кристо, Валерий Белякович преподнес от театра две очень красивые японские маски с золотым напылением. О Викторе Васильевиче говорили много добрых слов, конечно, шутили, припоминали всякие забавные случаи из его актерской жизни…

Хотя не все получилось так, как было задумано. В театрах начался период отпусков, даже из Театра на Юго-Западе были не все. Поэтому родной театр устроил в начале сезона свое празднование — для Авилова сыграли «Встречу с песней»…

Это был период, когда Виктор Авилов немного отошел от театра — он играл теперь здесь всего несколько ролей, много работал в антрепризах и разного рода театральных проектах. Может быть, в какую-то минуту ему показалось, что Юго-Запад уже перестал быть единственным и незаменимым домом. Но после юбилея, кажется, он понял: нет, дом — родной, любимый, все-таки здесь, и только здесь. И, по словам Валерия Беляковича, снова началось «сближение» Виктора Васильевича Авилова с «родными палестинами»…

Собственно говоря, он так и не успел стать Виктором Васильевичем, оставшись для всех — близких и далеких — Витей, Виктором. Разумеется, когда возникала необходимость официальных обращений, его именовали, как положено (хотя и в интервью чаще всего называли на «ты» и по имени, так ему больше нравилось, он ощущал себя комфортнее и, может быть, моложе именно в таком общении). Но в жизни он был и так и ушел из нее с именем. Только с именем, означающим «победитель».

Он и был победителем — судьбы, которая, может быть, готовила его изначально к иному поприщу, искушала не раз и не раз обманывала. Но в конечном счете он стал управлять ею, создав себя сам…

И хотя Лариса Авилова говорила о его предчувствии скорого ухода, Галина Галкина вспоминает: «Ощущал ли он свою болезнь? На самом деле, мне кажется, что он всегда думал, что будет жить очень долго. Не думал, не рассчитывал сгореть. У него были периоды, совершенно выброшенные из жизни. Но в последние года три Витя как будто проснулся. И началась сумасшедшая работа. Тоже — сродни запою. Начал срочно наверстывать упущенное. В надежде на то, что войдет в колею… Хотел работать. И точно не собирался умирать… Все время смотрел вперед и, похоже, думал, что к пропасти подойдет, а потом у него вырастут крылья и он всегда улетит. Не мог этого не делать. Энергетика другая. Градус другой».

Во всяком случае, весь последний год он работал так, словно чувствовал: времени больше нет! Пробует себя в режиссуре — в театре «Киноспектакль» ставит спектакль «Грешная деревня Далскабаты, или Забытый черт» по пьесе чешского драматурга Яна Дрды, руководит съемками видеоверсии спектакля «Мольер» в Театре на Юго-Западе, готовится к съемкам художественного фильма по пьесе Л. Жуховицкого «Последняя женщина сеньора Хуана»… Эта пьеса запала Виктору Авилову в душу с той поры, когда он играл ее на сцене Театра на Юго-Западе, и, вероятно, с возрастом он чувствовал ее все острее и тоньше, а потому снять фильм по этой пьесе стало его заветной мечтой.

Не знаю, была ли известна Виктору фраза из дневника Ф. М. Достоевского: «Что такое время? Время — не существует. Время есть отношение бытия к небытию». Но если эти слова и не были ему известны, они были ему, несомненно, ведомы; чем ближе оказывалось небытие, тем сильнее стремился он закрепить бытие — в своих планах, в своей неостановимой работе, в желании сделать как можно больше. Успеть… успеть… успеть…