В подполье встретишь только крыс

Уже когда я вернулся, после второй отсидки в психушке (1974 г.) Алик Гинзбург как-то сказал: «Ваша речь на 72-летии Костерина – это событие». Я засмеялся и сказал, что Рашидов (первый секретарь ЦК Узбекистана) оценил ее еще выше. Выступая на республиканском партийном активе, он сказал, что крымские татары распространили «антисоветскую речь Григоренко в восьми миллионах экземпляров». Мы оба засмеялись.

Я сказал: «Это, конечно, гипербола. Они, по-видимому, тогда еще не оправились от испуга в связи с апрельскими и майскими событиями. И у них в глазах все вырастало в невероятное, но если крымским татарам удалось размножить в восьми тысячах (а не миллионах) экземпляров, то это еще большее событие, чем сама моя речь. Размножена она была действительно сильно. Во всяком случае все крымские татары, с которыми я летом того же года встречался в Крыму, знали эту речь. Всех я спрашивал, не раскаиваются ли они в том, что начали действовать более решительно. Может, тихими просьбами было бы лучше? Все отвечали почти одинаковыми словами: „Нет, лучше так, как сейчас. Может, мы и не добьемся ничего таким способом. Но ведь прежним тоже ничего не добились. Зато сейчас людьми себя чувствуем, а не просителями“.»

Тогда же сразу после банкета было решено поддержать свои требования о возвращении в Крым, о возрождении автономии грандиозной обще-крымской манифестацией. Официальным поводом для манифестации послужило 21 апреля – день рождения Ленина, совпавший в этом году с мусульманским праздником. Была сделана заявка властям на проведение общенародного гуляния в важном промышленном центре Узбекистана, городе Чирчике. Власти, как обычно, ничего не ответили на народную заявку, но в назначенный день многие тысячи крымских татар со всех концов Узбекистана на поездах, автобусах, автомашинах потянулись в Чирчик. Власти, не разрешившие, но и не запретившие гуляние, решили провокационно сорвать его. К Чирчику была стянута милиция со всего Узбекистана, пожарные и воинские части.

На всех дорогах, ведущих в Чирчик, были выставлены милицейские заставы. Автомашины задерживали, едущих крымских татар высаживали из автобусов и автомашин и приказывали возвращаться обратно. Но люди обходили заставы и без дорог двигались к намеченной цели. В Чирчик собралось свыше десяти тысяч человек. И все эти люди увидели: на всей площади, где намечено гуляние, стоят запаркованные автомашины. Народ двинулся в сторону городского сквера и заполнил его. Гуляние началось. Тогда привели в действие водометы. Вода с примесью хлорки и несмываемых веществ под огромным давлением была направлена на празднично одетых людей.

Человек одел свой лучший единственный костюм и поехал на праздник, и этого костюма его лишили. Если это не произвол, не грабеж людей, то что же это?! Но людей не испугало и это. Те, кто уже попал под водную струю, не убежали, а смело шли на нее, прикрывая тех, кто за ними. Кричали пожарным: «Что ж вы делаете, изверги!» И те невольно отводили струю. Никто из гуляющих не побежал от водометов, не побежал и от милицейских дубинок, которые тоже были пущены в ход. Промокшие, испачканные, избитые люди, строясь на ходу огромной колонной, растянувшейся по всему городу, двигались по улицам Чирчика. Появились лозунги: «Наша родина – Крым. Вернем ее!», «Да здравствует Крымская АССР!», «К ответу нарушителей закона!»

В это время, т. е. около 12 дня по московскому, мы получили телеграмму из Чирчика о происходящих там событиях. Может показаться странным, что такая телеграмма пришла, но факт остается фактом. И указывает он на возросший авторитет нашего движения. На линиях связи сидели люди, симпатизирующие нам. Они не стали никому докладывать о необычном тексте, а в точном соответствии со своими обязанностями передали адресату. Получив ее, я сразу же позвонил Алексею Евграфовичу, и он вызвал к себе иностранных корреспондентов. Сведения о чирчикских событиях в тот же день, когда они происходили, полетели в эфир.

К вечеру из Чирчика прилетел участник манифестации – тракторист Айдер Бариев. Он прибыл в таком виде, как выскочил из-под водометов. С несмывающимися пятнами на костюме. Правда, костюм за время дороги успел высохнуть. Привез Бариев и фотоснимки, с водометами, милицейскими дубинками. Мы с Алексеем собрали вторую пресс-конференцию. На следующий день приехали еще люди. Рассказали. Демонстрация продолжалась до позднего вечера. Милиция, испугавшись возможных эксцессов, разбежалась. Руководители крымских татар с трудом уговорили людей разъехаться по домам. Ночью были произведены аресты. Взяли около 300 человек наиболее активных, в том числе и тех, которых на демонстрации не было. 11 из числа задержанных были преданы суду. Провокационный характер суда, бессовестные фальсификации вскрыты в подробном описании процесса. Значение чирчикских событий трудно переоценить. Именно с них крымско-татарское национальное движение влилось в общий поток право защиты и стало известным миру.

Повысившееся чувство человеческого достоинства толкнуло и на проведение демонстрации в Москве у здания ЦК КПСС. Демонстрацию приурочили к 18 мая– 24 годовщине выселения из Крыма. В Москву съехалось более 800 человек из всех районов крымско-татарской диаспоры. Однако на сей раз власти были осведомлены и подготовились. Они разрешили прописывать крымских татар только в гостиницах в районе Выставки достижений народного хозяйства (ВДНХ). Это, конечно, насторожило приехавших, и все, кто мог устроиться где-то в другом месте, воспользовались этой возможностью. Но основная масса все же разместилась в районе ВДНХ. Надо же где-то жить. Да и потом известно, как в Москве трудно получить гостиницу. Так что, может, и подвоха никакого – просто нигде больше нет мест. Но в 5 часов вечера 16 мая произошло событие.

Демонстрация была назначена у здания ЦК в 11 часов утра 17-го, а в 5 часов вечера 16-го – проверочный сбор в районе гостиниц ВДНХ. И вот, когда люди сошлись на проверку, на них со всех сторон пошли милицейские цепи. Людей начали хватать и заталкивать в машины. Человек 200–250 были куда-то увезены. Остальные, кто вырвался из окружения милиции и скрылся, а кто еще и не приехал, ожидались ночью и даже рано утром. Часов в 7 вечера мне позвонил Костерин и сообщил об этом событии. Я посоветовал всем, кто к нему обращается, рекомендовать не идти ночевать в гостиницу. Сказал: кто не найдет ночлега, пусть идет ко мне. Устроим, кого у себя, а кого к друзьям пошлем.

Вскоре у нас в квартире появилась группа крымских татар, но не на ночлег, а рассказать о том, что произошло у гостиницы. Я дал им тот же совет, что и Костерину. Но совет этот не был достаточно использован. Нас, москвичей, по-видимому, беспокоить постеснялись, и значительное число ночевало все же в гостиницах. А туда в 2 часа ночи явилась милиция. Людей поднимали с постелей и куда-то увозили. В облаву не попали только те, кто не ночевал в гостинице или пришел позже 4-х, а также приехавшие утром, 17-го. Некоторые избежали задержания, будучи предупреждены служащими гостиницы. Во всех гостиницах после прихода милиции кто-нибудь из служащих выходил на улицу и предупреждал крымских татар об облаве.

17 мая мы, небольшой группой москвичей, пошли к 10 часам утра на Старую площадь. Мы не собирались участвовать в демонстрации. Крымские татары убедительно просили нас не делать этого. Они были уверены, что демонстрантов заберут. «А вы, – говорили они, – нужнее на свободе, чем в тюрьме». Но, не собираясь участвовать, мы хотели все видеть, и потому пришли пораньше. Уселись в сквере на скамеечку. На другом ее конце сидел юноша восточного типа. Вскоре к нему подошел милиционер и попросил пройти с ним. Вскоре мы стали замечать, что задерживают прохожих восточного типа. Мелькнула догадка: вылавливают оставшихся крымских татар. Начали присматриваться. Милиции и гражданских, явно КГБистского вида, на площади много.

Вот показалась группа людей, среди которых я вижу несколько знакомых лиц крымских татар. К ним сразу же бросились милиционеры и гражданские со всех сторон. Завели в сквер, недалеко от нас. Проверили документы и предупредили, что они задержаны. Те начали возражать, требовать сообщить причину задержания. Ответ: «В милиции объяснят. Сейчас придут автобусы, и поедете в милицию». Появилась еще одна группа крымских татар. Затем еще и еще. Все скандалят: почему задерживают! Не выдерживаю и вмешиваюсь. Предъявляю свой паспорт и требую объяснить, что здесь происходит. Меня просят удалиться: «Вас не задерживают, и вы не вмешивайтесь». Но я настаиваю на своем праве знать. «Люди ничего предосудительного не сделали, документы у них в порядке, почему же задерживают?» Отвечают: «Справьтесь в 48-м отделении милиции».